Ниточка памяти - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 39

Неудивительно, что Фостер споткнулся и не мог свободно поднять меч. Он оказался опутанным сетью невероятно тонкой и прочной проволоки… которую в этом полумраке толпа не смогла рассмотреть даже на расстоянии двадцати футов. Властитель Кохи совсем неплохо умел орудовать тесаком, но в деле сохранения за собой “рабочего” места он, видимо, не очень полагался на своё умение.

Я положил руку на рукоятку меча и закусил нижнюю губу. Итак, я нашёл Фостера… но никакого толку от этого ни мне, ни Валлону не предвиделось. Его уже волокли в темницу, где он будет замурован до следующего Перехода. Теперь, по закону, я могу претендовать на место Кохи не ранее, чем через три месяца. Увидев его в действии, я порадовался, что опоздал сегодня с вызовом. Чтобы справиться со мной, ему не понадобилось бы никакой сетки.

Следующие три месяца мне предстоит совершенствоваться в фехтовании мечом и надеяться, что Фостер дотянет до этого срока. Может, мне попытаться передать ему тайком записку?..

От сильного удара в спину я завертелся на месте. На меня кольцом надвигались четыре телохранителя с дубинками в руках. Они были мне не знакомы, но в глубине зала я увидел Торбу, который, возвышаясь над другими, смотрел в мою сторону…

— Я видел его ещё тогда. Он вытаскивал свой меч, — объявил один из телохранителей.

— А мне он задавал вопросы…

— Отстегни свой меч и брось его на пол! — последовал приказ. — Не пытайся сопротивляться.

— В чем дело? — спросил я. — Я пользуюсь правом косить церемониальный меч при аудиенции…

— Начинай, ребята!

Все четверо обступили меня, подняв дубинки. Я отвёл левой рукой первый сокрушительный удар и врезал кому-то прямо в нос. Но тут же почувствовал, как падаю… ещё удар… ещё… Убийственно мощные…

Потом я чувствовал, что меня волокут куда-то по бесконечному коридору, слышал вопросы, задаваемые резкими голосами, чувствовал боль… Прошло немало времени, прежде чем стало темно и тихо, и я заснул.

Я застонал, но стон показался мне каким-то мёртвым, приглушённым. Я протянул руку и нащупал справа от себя камень. Левый локоть тоже упирался в камень. Я инстинктивно попытался сесть… и треснулся головой о камень наверху. Моя новая комната оказалась весьма тёской, Я осторожно ощупал лицо… и сморщился от боли. Переносица наощупь казалась какой-то непривычной: несмотря на припухлость, она была ниже обычного. Я лёг на спину и стал анализировать свои ощущения. Прежде всего — нос, разбитый в лепёшку, с отдающей вокруг глаз болью. Приличные, наверное, будут фингалы, если мне доведётся их увидеть. Так… ещё левая рука. Она была подвёрнута у меня под боком. Я пошевелил ею и понял отчего болит: рука была целой, но что-то случилось с плечом. Над локтем была глубокая царапина. Мои колени и щиколотки, насколько я мог дотянуться и ощупать рукой, были покрыты запёкшейся кровью. Не удивительно — ведь я помнил, как меня волокли.

Попробовал глубоко вздохнуть — с грудью, кажется, было все в порядке. Пальцы двигались, зубы целы. Может, я был и не настолько избит, как мне казалось.

Но где же я всё-таки нахожусь? Пол твёрдый и холодный. Я бы сейчас не отказался от большой мягкой постели, заботливой сиделки, горячего обеда и холодной выпивки…

Фостер… Я снова врезался головой в камень, откинулся на спину и застонал. И опять стон прозвучал как-то глухо.

Я сглотнул слюну, облизнул губы и обнаружил, что нижняя губа рассечена, и рана заходит далеко в щетину. А ведь я явился на аудиенцию чисто выбритым. Видно, с тех пор прошёл не один час. Кто-то сказал, что Фостера потащили замуровывать. Потом стража взялась за меня и неплохо обработала…

Замурован! Я в третий раз грохнулся головой о камень. Мне вдруг стало тяжело дышать. Я был замурован, надёжно ограждён от света, похоронен под основанием гигантских башен Бар-Пондероне. Я чувствовал, как они давили на меня всем своим весом…

Я заставил себя расслабиться и принялся глубоко дышать. Замурованный — это ведь не совсем то же самое, что похороненный заживо. Таков был метод, который придумали теперешние валлониане для того, чтобы эффективно прекращать одну жизнь человека, не затрагивая остальных. Они решили держать меня здесь плотно упакованным до наступления у меня следующего Перехода и в результате получить здорового новичка для кухни или конюшни. Но они не знали, что единственный Переход, который может случиться со мной, это смерть.

Они должны кормить меня, а это предполагает наличие дыры. Я провёл пальцами по шершавому камню и нащупал в левой стенке прямо под потолком квадратное отверстие дюймов на восемь. Я сунул туда руку, но кроме уходящих дальше стенок отверстия, так больше ничего и не обнаружил. Точно определить толщину стен моей кельи не удалось.

Мне стало дурно. Я откинулся на спину и попытался собраться с мыслями…

Я снова очнулся. От какого-то звука. Пошевелился и тут почувствовал, как что-то ударило меня в грудь.

Я поискал ощупью и обнаружил маленькую буханку твёрдого хлеба. Снова послышался тот же звук, и о меня ударился ещё какой-то предмет.

— Эй! — закричал я. — Послушайте! Ведь я умру здесь. Я не такой, как все вы. У меня не бывает Переходов, Я буду гнить здесь, пока не умру!..

Я прислушался. Тишина была абсолютной.

— Ответьте мне! — закричал я. — Вы совершаете ошибку!..

Я замолчал только тогда, когда осип. Но люди, которые бросали заключённым хлеб через маленькие отверстия, видимо, за свою жизнь наслушались столько криков, что не обращали уже на них внимания. Я нащупал второй предмет, который мне бросили. Это была бутылка из прочного пластика, наполненная водой. Я открыл пробку и сделал глоток: вода была никудышной. Попробовал хлеб — чёрствый, безвкусный. Я принялся его жевать, размышляя о том, как мне лучше воспользоваться отсутствующими туалетными удобствами. Этот вопрос меня весьма интересовал. Да, весёленькая будет жизнь! Пока сама собой не кончится. Я даже засмеялся — вернее слабо всхлипнул от отчаяния.

Спасителя мира из меня не вышло. Я не смог даже попытаться выручить своего друга Фостера, когда Кохи поймал его в свою ловушку. Интересно, где он сейчас. Может, лежит запечатанным в соседней норе? Хотя нет — он же не отвечает на мои крики.

Да, у меня была замечательная идея. Я преодолел такое огромное расстояние, и вот сейчас мне предстоит умереть в этой вонючей дыре. Я вдруг представил себе все несведенные бифштексы и всю мою непрожитую жизнь. А ведь я мог бы ещё безбедно просуществовать несколько десятилетий…

И тут у меня возникла другая мысль: если я не проживу эти десятилетия, то только потому, что даже не попытался этого сделать. Я сразу же начал разрабатывать план. Главное соблюдать спокойствие и работать головой. Мне не следует изматывать себя криком или другой бесполезной тратой сил. Надо обдумать ситуацию со всех сторон, использовать все, чем располагаю, и как можно полнее.

Прежде всего, необходимо обследовать мою гробницу. Двигаться было больно, но я не обращал на это внимания. Я ощупал камни вокруг себя, пытаясь оценить размеры своей камеры. Она была три фута шириной, два — в высоту и семь — в длину. Стены были относительно гладкими, за исключением нескольких скреплённых раствором стыков. Камни были огромными: 18 дюймов или около того длиной и пару футов шириной, Я поскрёб места стыков — скрепляющий раствор был таким же твёрдым, как и сам камень.

Я принялся размышлять, каким образом меня сюда втащили. Некоторые камни, должно быть, только недавно поставлены на свои места… Или здесь есть дверь? Насколько доставали мои руки, я не обнаружил ничего похожего. Если только с другого конца…

Я попробовал развернуться — не тут-то было. Люди, которые строили эту каменную клетку, знали, каковы должны быть её размеры, чтобы держать заключённого в нужном им положении.

Он должен лежать спокойно и ждать, когда через отверстие на грудь упадёт хлеб и бутылка с водой.

У меня было достаточно причин попытаться поменять своё положение. Хотя бы ради того, чтобы поступить наперекор их правилам, если они хотят, чтобы я лежал и не шевелился. А если у них самих есть причина, по которой они не хотят, чтобы я двигался…