Поединок. Выпуск 3 - Авдеенко Юрий Николаевич - Страница 48

Вот и корабль. Влетаю на мостик. Там уже стоит Зуев.

— Отходим?

— Да! — кричит он, как будто я его не слышу. — Идем на поиск.

— Поиск? Чего же мы медлим?

— Ждем командира!

Из темноты показывается огромная фигура. Какой-то гражданский. Прыгает на корабль. Полянков!

— Алексей Дмитрич! — кричим мы.

Командир уже на мостике. Он в штатском — не успел переодеться. Наклоняется к микрофону, говорит:

— По местам стоять... Со швартовых сниматься...

Мы уходим, так и не дождавшись всех. Каждая секунда на счету. От соседних причалов отходят еще несколько кораблей.

Сразу же по выходе из порта нас встречает крупная волна. Резкий ветер с моря.

Из соседнего порта передано сообщение: нарушена граница. Ушел мотобот. Надо задержать его во что бы то ни стало. Это и называется — поиск.

Нас кладет с боку на бок. Я стою, крепко вцепившись в леер. Алексей Дмитриевич наклоняется, что-то кричит мне на ухо. Сквозь рев ветра и шум моря с трудом различаю:

— Слышите, штурман... первый раз...

Только потом я понял, что это значило: такого шторма здесь не помнят давно.

Всю ночь мы ведем поиск. Безуспешно. Кажется, мы обшарили биноклями и прожекторами каждую волну. Наступило утро, а корабль все шел, непрерывно меняя курс.

Днем получили приказ — окончить поиск.

Мы идем на базу. Я стою наверху, рядом с командиром. Только что дан отбой боевой тревоги, свободные от вахты матросы бегут отдыхать. Корабль по-прежнему кладет с боку на бок. Но это меня не удивляет. Меня удивляет другое: почему я не свалился от усталости прямо тут же, на мостике?

— Эх, штурман! — с улыбкой оборачивается ко мне командир. — Я удивляюсь, как ему удается раздвинуть замерзшие губы? — Вы только представьте себе, штурман, какой был гусь!

— Какой гусь, Алексей Дмитриевич? — не понимаю я.

— Как какой? Свадебный! Корочка хрустит! Я ж на свадьбе был тамадой! — Он поворачивается спиной к ветру, рассказывает неторопливо: — Свадьба и Новый год сразу. Племянница замуж вышла. Понимаете — любимая племянница. И я — тамада. А гусь, эх, штурман, какой гусь! Редкостный гусь! И вот — беру я его за крыло, поднимаю нож.

Дальше я уже знал и сам. Рассыльный пришел к моему командиру как раз в тот момент, когда он резал гуся.

Наконец — сообщение по рации. Нарушения границы не было. Было лишь подозрение, что граница нарушена. Мотобот, который, как предполагалось, похитили нарушители, найден сегодня утром у берега, недалеко от порта. Его просто сорвало волной и унесло в море...

Но идти на базу нам так и не было суждено.

Валеру Акопяна, после того как он принял сообщение об отмене поиска, вызвали снова. Он долго колдовал над принятым текстом, наконец протянул бумажку Полянкову:

— Оперативная, шифр первый, товарищ капитан третьего ранга.

Я следил, как шевелятся губы Полянкова. Нет, он не повторял содержание радиограммы. Он говорил что-то гораздо более резкое. Как я понял, от всей души.

— Повезло, что мы ближе всех к Мызной косе. Давайте-ка, штурманец, за работу. Поворот на семьдесят градусов.

— Что случилось?

— Приказ — идем к Мызной косе. Через час должны быть там. На причале у метеобудки.

— Зачем?

— А это увидите, когда подойдем.

Рулевой Ваня Пирогов — новобранец, приехавший из Тюменской области. Широколицый, в конопушках. Кивает в ответ на мое приказание. Бросает: «Есть!» Круто кладет на правый борт.

Мертвая зыбь. Брызги с волн сбивает резкий ветер. Изредка они попадают в лицо. Брызги кажутся твердыми. Еще — горячими. Как раскаленные металлические шарики. Смотрю вперед. Нос нашего корабля мерно поднимается. Поднялся, на несколько секунд завис над водой. Падает вниз. От штевня вверх летят два пышных зелено-белых фонтана. Подъем. Повисли. Упали. Два фонтана. Снова подъем. Снова повисли. Снова два фонтана. Так бесконечно.

Да, кажется, сейчас действительно настоящая усталость. Когда-то давно я уже научился перебивать ее. Я научился ее уговаривать. Но сейчас она не уговаривается.

— Мызная коса, — слышу за спиной голос Полянкова. Впереди плывет, сливаясь с водой, черточка. Это значит — открылся низкий пологий берег. Берег кое-где закрыт легким туманом. Сквозь туман наконец я вижу, как черточка в самом деле превращается в низкий пологий берег. Песчаная коса. Сквозь пелену на ней постепенно вырастают точки. Большая точка. Поменьше. Несколько совсем маленьких.

— Берем конвойную команду, штурман. Конвоира и конвоируемого. Приказ — доставить на базу.

Берег медленно приближается. Можно хорошо разглядеть, как большая точка становится метеобудкой, точка поменьше — вездеходом погранзаставы, маленькие точки — людьми.

— Конвоируемого — под вашу личную ответственность. Особую ответственность. Приготовьте оружие.

— С ним же конвоир.

Полянков вглядывается в причал.

— На такой-то зыби? Тут и меня укачает.

Помолчав, добавляет:

— Ну, это я так. На всякий случай. А оружие приготовьте.

— Есть, товарищ капитан третьего ранга.

Берег в туманном и морозном утреннем воздухе совсем близко. Коса. От нее тянется в море на сваях хлипкий дощатый причал.

Можно разглядеть лица людей.

Два офицера-пограничника. Майор и капитан. Чуть поодаль — конвоир в полушубке. На погоне, придавленном ремнем автомата, — три нашивки. Сержант. Почти вплотную к сержанту — конвоируемый.

Руки за спиной. Голова опущена. Шапка-ушанка.

В лице — ничего необычного. Мешки под глазами. Широкий плоский нос. Если бы не этот нос, лицо его можно было бы даже назвать привлекательным. Одет в новое, но мятое пальто. Лицо небритое, осунувшееся.

Кроме подконвойного и пограничников на причале четверо людей в штатском. Значит, конвоируемый — скорее не по нарушению границы, а из оперативного отдела. Вернее всего, это сотрудники из округа.

Швартоваться будет сравнительно легко. Волна идет с моря, причем довольно плавно. На берегу все перешли на причал, стоят, окружив конвоируемого.

— Примите швартов! — перегнувшись через леер, кричит Полянков.

Летят концы — продольный и шпринт, сразу же за ними спускается трап. Нижняя ступень трапа с хрустом трется о причал.

Кивок конвоира — конвоируемый идет по трапу. Он поднимается, все так же глядя вниз. Одного из тех, кто стоит на причале в штатском, грузный, невысокий, с одутловатым лицом, я узнаю — это полковник Лозовой, начальник следственного отдела округа. Значит, конвоируемый — преступник по особо важному делу.

Лозовой машет рукой Полянкову. Тот отвечает.

Конвоир поднимается следом за подконвойным. Трап и швартовы тут же убирают.

— Все поняли, товарищ капитан третьего ранга? — спрашивает Лозовой.

Пока он говорит это, корабль относит от причала. Полянков берет микрофон:

— Так точно, товарищ полковник. Все понял.

Конвоируемый стоит на мостике рядом со мной. Если он — особо важный преступник, почему он без наручников? Но это — не моя забота. Оборачиваюсь:

— В кубрик. Вот по этому трапу.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант. — Сержант трогает конвоируемого за плечо: — Вниз.

Опять нос корабля перед моими глазами медленно поднимается вверх. Повисает. Падает вниз. Мористее начинается туман. Он идет кусками. То редеет, то наваливается чуть ли не на голову. В кабельтове впереди уже ничего не видно.

Спускаюсь вниз. Так и есть. Полянков оказался прав. Лицо сержанта по цвету похоже на кальку для прокладки курса. Бледное, серое. Укачало. Умоляюще смотрит на меня. Я понимаю, что это значит: не говорите ничего, лейтенант, не спрашивайте, плохо мне или нет. Постараюсь продержаться. Я вижу — парень крепится из последних сил.

Конвоируемый сидит на ввинченной в переборку металлической ступеньке. По его лицу нельзя понять, насколько сильно подействовала на него качка.

И вообще — подействовала ли. Видит, что я обратил на него внимание. Поднимает глаза. В них — никакого выражения.

— Гражданин офицер, разрешите подняться.