Колдовские ворота - Антонов Антон Станиславович - Страница 17

Завалив двоих пиратов и оттянув на себя еще с десяток, Барабин дал остаткам боевого охранения время опомниться, но сам себя загнал в ловушку, отступив к мощному дереву с широким стволом.

Теперь спину его защищало дерево, но аргеманы — это были не рыцари королевства Баргаут. С деревьями они не воевали, зато на человека наседали с энергией разъяренных кабанов.

Два меча в руках Барабина вертелись, как крылья ветряной мельницы, и маневренность бывшего спецназовца помогала ему спасаться от разящих ударов аргеманских мечей и топоров, но было очевидно, что долго он так не протянет.

— Да что я вам, Джеки Чан?! — взвыл в конце концов Роман, отбиваясь от наседающих врагов уже не только мечами, но и всеми конечностями и жалея про себя, что их (конечностей, а не врагов) так мало.

Джеки Чан, бывало, уходил живым и невредимым и от большего числа противников, но на то он и киногерой, чтобы не гореть в огне и не тонуть в воде. А у Барабина были с этим проблемы.

— Все ко мне! — воззвал он, не выдержав, во весь голос, но у тех, кто мог теоретически отозваться на его зов, были свои трудности.

На каждого из них навалилось по нескольку аргеманов, и только считанные единицы баргаутских воинов из берегового охранения еще подавали признаки жизни.

Так что рассчитывать Барабин мог только на себя.

Он пытался вырваться по флангу, но его снова прижимали к стволу, и это до боли напоминало погоню Карабаса Барабаса за богатеньким Буратино. Они, тоже, помнится, бегали вокруг дерева, но в данном конкретном случае все было гораздо хуже.

Карабасов Барабасов было много, а Буратино — один.

И бегали они вокруг дерева не только вслед за ним, но и навстречу. И Роману приходилось снова отступать к широкому шершавому стволу, чтобы защитить хотя бы спину.

— Да сколько же вас всего?! — взревел Роман, отбрасывая от себя очередную пару атакующих и принимая топор третьего в перекрестье своих мечей.

Со звоном вылетел из левой руки меч оруженосца, но Эрефор держался в правой ладони крепко, словно и вправду был живым существом, достойным имени собственного.

Но даже и с этим мечом у Романа шансы Романа таяли с каждой секундой.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Нагая рабыня меча Эрефора верхом на коне вылетела откуда-то из-за дерева, как чертик из табакерки и атаковала аргеманов со спины.

Барабину показалось, что она ранена. По ее телу струилась кровь, но гейша не обращала на это внимания и рубила мечом направо и налево, словно разъяренная валькирия, страшная и беспощадная.

И результат не замедлил сказаться. У Барабина появился оперативный простор, которым он тотчас же воспользовался.

У кромки воды еще отбивался от четырех соперников какой-то одинокий рыцарь без шлема, но в латах. Он требовал помощи в самых энергичных выражениях, которые только были в местном языке, и Барабин не мог остаться безучастным.

Ему ведь позарез надо было завести знакомство с рыцарями, которые имеют право свободно разговаривать с королем.

Знакомство с данным конкретным рыцарем получилось исключительно бурным. Барабин притащил за собой хвост из трех аргеманов, так что они с рыцарем оказались вдвоем против семерых.

Правда, в первую же секунду число противников сократилось до шести. Одному из аргеманов Роман лихим ударом снес голову.

Спина к спине, защищенные с одной стороны глубокой водой, Роман и рыцарь отбивались от наседающих врагов, и Барабин при этом еще умудрялся поглядывать по сторонам.

Он видел, что с корабля в них целят из луков, но стрелять не рискуют — слишком темно и далеко, можно попасть в своих.

А на берегу из боевого охранения не осталось практически никого. Многих перебили, кто-то отступил в лесную тень, и аргеманы с факелами в руках устремились в сторону деревни.

Но они уже потеряли слишком много времени. Всего несколько минут — но все равно слишком много.

Рабыня Эрефора прискакала не одна. С нею было еще несколько всадниц, которые отстали, схватившись с аргеманами на дороге.

И в самой деревне уже не пели, а орали на разные голоса в тональности сирены боевой тревоги, отчаянно свистели, били в барабан и призывали к оружию.

Если аргеманы рассчитывали сжечь воинов майордома Груса спящими в домах, то теперь об этом не могло быть и речи. Все уже повыскакивали из домов и даже успели одеться.

Было видно, как на холме, в самой высокой точке дороги, выстраиваются оборонительные цепи. Впереди — пешие оруженосцы с большими щитами и длинными копьями, за их широкими спинами — гейши с луками и арбалетами, а в третьем эшелоне — рыцари на конях.

Тот, кто придумал расположить деревню Таугас не на морском берегу, а в седловине за холмом, был очень дальновидным человеком. Тем, кто пытался напасть на Таугас с моря, приходилось бежать по дороге вверх, теряя время и силы. А навстречу им летели стрелы.

И все бы на этом было кончено, не появись из-за серой скалы, далеко выдающейся в море, еще три драккара. Два из них были поменьше первого, а один, наоборот, много больше.

Случилось это как раз в ту минуту, когда Роман и рыцарь отбились, наконец, от настырных аргеманов и получили минуту передышки.

Эту минуту рыцарь потратил, всматриваясь в очертания большого корабля, который приближался не так бесшумно, как первый драккар, но ничуть не менее стремительно.

Он узнал корабль, уже когда тот был на расстоянии полета стрелы. И произнес с каким-то испуганным придыханием:

— Это «Торванга». Корабль Ингера из Ферна.

18

По идее приближение новых драккаров с холма должны были видеть обе противоборствующие стороны. Но баргаутские рыцари сквозь узкие прорези в шлемах и похмельный туман в глазах не видели ни черта и вдобавок еще ни черта не слышали, хотя гейши предупреждали их об опасности.

У аргеманов со зрением и слухом было лучше, и, оглянувшись на море, где величественно подходила к берегу «Торванга», они разом, как по команде, побежали с холма.

Баргаутские рыцари, понятное дело, приняли это на свой счет, решив, что пираты побежали под градом стрел, устрашившись отпора.

В соответствии с этим благородные обладатели именных мечей пришпорили коней, полные решимости развить успех и неудержимой стальной лавиной сбросить аргеманов в море.

Чуть не потоптав оруженосцев и гейш, рыцари галопом полетели вниз, на берег, нагоняя пеших аргеманов и сбивая их мечами в пыль.

Но пираты были не дураки и разбегались врассыпную через лесную поросль кустарник и траву в человеческий рост.

Тут уже об организованных действиях рыцарей не могло быть и речи.

Тяжелая конница рассеялась по склонам холма, окрестным джунглям и песчаному пляжу. Одни рыцари уже видели «Торвангу» и два меньших драккара в ее кильватере, а другие все еще ничего не видели, а тревожные крики не могли разобрать сквозь звон клинков и вопли боли.

А с кораблей уже прыгали в воду аргеманские воины и в большинстве своем, оставляя рыцарей у себя в тылу, рвались наверх, на холм, спеша занять господствующую высоту, которая осталась без надежной защиты.

Когда рыцари учинили погоню за бегущим авангардом аргеманов, среди оруженосцев и гейш начались разброд и шатания.

Если нет другого приказа, то рабыни меча были обязаны следовать за рыцарями, да и у оруженосцев тоже не было большого выбора. Так что оборонительная линия в верхней точке дороги рассыпалась в одну минуту.

И восстановить ее было некому.

Только Барабин, на лету уловив суть тактической задумки аргеманов, ни секунды не медля устремился на холм, увлекая за собой молодого рыцаря и рабыню меча Эрефора.

На том самом месте, где в первое утро Барабин встретил старуху с косой, кипела схватка.

Десятка два оруженосцев, встав в круг и прикрывшись щитами, как спартанцы царя Леонида, пытались длинными копьями отбиться от сотни аргеманов, но круг сужался, оруженосцы падали, и группа Барабина, которая по пути разрослась до семи человек, включая еще одного рыцаря, сумела сделать только одно — прорубить коридор для выхода тех, кто уцелел.