Орлиное гнездо - Антонов Антон Станиславович - Страница 23

Поэтому, услышав в телефонной трубке давно знакомый голос, сказавший: «Добрый день, сенатор. Это Эл Пайн», Хаммерсмит внутренне похолодел.

Именно Алекс Пайн пять лет назад помог ему избежать огласки той давней истории и по-тихому откупиться от Бетси Линкольн. Сама она поначалу рассчитывала стребовать компенсацию через суд и ославить кандидата в сенаторы на всю страну. Пикантность ситуации заключалась в том, что пятнадцать лет назад эта черная сучка сама напросилась к окружному прокурору в постель. Но для современной Америки это не имеет никакого значения. Для массового сознания чернокожие, женщины и несовершеннолетние неприкосновенны, а действующих окружных прокуроров и сенаторов по малейшему поводу надо гнать в шею и заменять более достойными.

— Мне нужна информация о военном спутнике, который называется «Янг Игл», и о любых происшествиях в космосе за последнюю неделю, — без долгих предисловий перешел к делу Пайн.

— А в чем дело? — слегка дрогнувшим голосом спросил сенатор.

— Мне необходимо знать, существует ли такой спутник вообще, каковы его возможности и что с ним происходит сейчас. Я знаю, что информация секретная, поэтому источник выдавать не стану ни при каких обстоятельствах. Вы меня знаете, сенатор.

— Да, я вас знаю, — печально согласился Хаммерсмит. — Но если я от своего имени стану добывать информацию, а вы ее потом опубликуете, то даже дурак сможет сопоставить эти два факта.

— Интуиция мне подсказывает, что дело тут очень нечисто. Поскольку до сих пор никто о «Янг Игле» не слышал, а по моим данным это — новейший военный спутник необычайной мощности, то можно предположить, что средства на его создание прошли в бюджете Пентагона по какой-то другой статье. А это уже обман Конгресса со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Интересная мысль, — подумав, ответил сенатор. — И каковы, по вашим данным, функции этого спутника?

— Ведение информационной войны. Больше ничего сказать не могу, потому что не знаю.

— Очень интересно. Я могу с уверенностью сказать одно: на закрытых заседаниях сената вопрос о строительстве спутника для ведения информационной войны за четыре года не обсуждался ни разу. И если такой спутник действительно существует, то вы, видимо, правы.

— Сенатор, информация нужна мне срочно. Хотя бы самая поверхностная. Мне достаточно знать с достоверностью, что такой спутник существует и что с ним сейчас что-то происходит.

— А что с ним происходит?

— До меня дошли слухи, будто бы какие-то неизвестные перехватили управление «Янг Иглом» и теперь угрожают перерезать с его помощью основные телекоммуникации Соединенных Штатов.

— Вы это серьезно? — удивился Хаммерсмит.

— Теперь — да. Сначала я тоже отнесся к этому как к шутке, но один мой друг имел неосторожность запросить об этом спутнике пресс-службу Пентагона, и к нему сразу же нагрянули из ФБР. Так что я имею все основания полагать, что в этой шутке есть доля правды.

— Хорошо, Эл. Я подумаю, что можно сделать.

— Думать некогда. Если информация правдива, то об этом обязательно узнает кто-то еще. Вернее, многие уже знают, но пока не верят.

— Я сделаю все, что смогу. И когда смогу.

— Я перезвоню вечером. До свидания, сенатор.

Сенатор Хаммерсмит опустил трубку на рычаг. Он уже понял, как обратить просьбу журналиста к своей выгоде. Если история с «Янг Иглом» — правда, то, раздув как следует скандал, можно будет прибрать к рукам голоса тех, кто не любит Пентагон. А таких в Северной Каролине по нынешним временам немало.

Ирония судьбы: оказывается, иногда бывает полезно, что журналист имеет на тебя компромат.

29

Буря стихла внезапно.

Сначала прекратился дождь, и почти сразу же после этого утих ветер. Он бушевал теперь только высоко в небе, в клочья разрывая облака и унося их в разные стороны.

Спасательный плотик с профессором Лемье на борту последний раз подпрыгнул на волне и замер.

Профессор был один. Его спутник хоть и ухитрился приземлиться совсем рядом, но до плотика так и не добрался. Волны унесли его неизвестно куда.

Первые несколько часов Лемье пребывал в состоянии перманентного ужаса. Он визжал, орал, молился богу и дьяволу, однако держался крепко. Плотик в форме надувного домика был устроен по принципу «ваньки-встаньки», и никакая волна не могла его перевернуть — однако кидало его вверх-вниз и во все стороны так, что ужас был вполне объясним.

Тем не менее психика профессора оказалась значительно крепче, чем можно было предположить, общаясь с ним в обычной обстановке. Крайне вспыльчивый, неуравновешенный и раздражительный, Лемье производил впечатление человека, которому достаточно даже небольшого стресса, чтобы окончательно сойти с ума. Иногда казалось, что это уже произошло и профессора пора увозить в сумасшедший дом, однако Пентагону очень не хотелось лишаться своего лучшего специалиста по оружию для информационной войны. Поэтому Лемье не запирали в палату с усиленной охраной и улучшенным уходом, а просто давали успокоиться в женском обществе, которое всегда действовало на него благотворно. Иногда через пару часов, иногда через день, а иногда через неделю — но профессор все-таки снова начинал приносить пользу военному ведомству, и польза эта перевешивала любые чудачества и откровенные безумства.

Сейчас у профессора не было никакого женского общества, но после бури он успокоился поразительно быстро. Вернее, утих профессор задолго до завершения шторма. Он просто устал биться в истерике, сорвал голос и истратил все физические силы на борьбу с метаниями плотика по воле волн и ветра. Последние часы бури он просто лежал без движения в дальнем от выхода углу «домика», намертво вцепившись в какие-то веревки, и поднял голову только когда почувствовал, что его спасательное средство перестало бесноваться.

Осторожно, словно кролик из норки, возле которой только что кружила лиса, Лемье выглянул из «домика» и обнаружил, что небо прояснилось, ветер почти полностью угас и вокруг царит восхитительная погода, за которую европейские первооткрыватели этого океана прозвали его Тихим.

Профессор был спокоен, но очень обижен. По его понятиям, военное ведомство обошлось с ним крайне несправедливо, заставив лететь сквозь бурю, дождь и грозы из Гонолулу в Сан-Франциско и доведя дело до катастрофы, а потом еще и бросив гениального специалиста на произвол судьбы.

В раздражении Лемье совершенно не собирался считаться с интересами Пентагона и ждать посреди моря военных спасателей, которые прибудут неизвестно когда. Его интересовало исключительно собственное спасение — чем скорее, тем лучше.

Поэтому, достав из водонепроницаемого пакета портативную рацию и убедившись, что она исправна, Лемье настроился не на закрытую частоту связи с центром в Неваде, а на всемирную аварийную волну 600 метров, и стал голосом передавать SOS, сопровождая его сигналами ориентирующего маячка, чтобы другие суда могли определить его местонахождение по пеленгу. Впрочем, определить координаты при ясном небе с работающим хронометром и секстантом, которые входят в комплект спасательного плотика, для эрудированного сверх всякой меры профессора тоже не составляло труда.

— Черт побери! — воскликнул капитан Хендерсон, когда радист доложил ему, что принимает профессорский SOS на общепринятой волне.

— Идиот! — охарактеризовал профессора офицер ВВС, прикомандированный к спасательному судну «Орион» на время операции по спасению людей с военного самолета с бортовым номером «39».

— Я так и знал! — обреченно произнес генерал Дуглас, когда ему передали сообщение с «Ориона». И закрутилась карусель.

— Спасатель «Орион» вызывает Артура Лемье! Спасатель «Орион» вызывает Артура Лемье. Если вы нас слышите — отзовитесь! Просим вас прекратить передачу SOS на волне 600 метров. Суда ВМС США приняли ваш сигнал и идут на помощь.

— Засуньте ваши ВМС себе в задницу. Я на вас больше не работаю!

— Профессор! Это «Эльдорадо». Держитесь, мы видим вас.