Шахматист - Лысяк Вальдемар - Страница 11

11

Второй причиной удивления мог стать костюм молодого человека, весьма необычный для этого времени года. Создавалось впечатление, что он только что покинул свой клуб, забыв взять верхнюю одежду. Несмотря на пронизывающий холод, на нем были только фрак, шляпа, черный жилет, такого же цвета брюки и белый галстук, второй, если не считать серебряной оковки трости светлый акцент в сплошном черном тоне его одежды, которая значительно отличалась от стандартов задаваемых в моде Бруммелем[57].

Но более всего такого наблюдателя могло удивить поведение молодого человека в тот момент, когда мимо него проходил крепко сложенный угольщик, пьяный как свинья, шатающийся из стороны в сторону, почти слепой от алкогольного угара и тумана. Заметив препятствие, пьяница буркнул что-то невнятное и дернулся в бок, чтобы ее обойти, но настолько неудачно, что, зацепившись башмаком за выступающий из мостовой камень, всей тяжестью собственной туши рухнул вперед, лицом на кирпичный цоколь, столкновение с которым казалось неизбежным. Но когда его тело находилось уже в половине параболы падения, правое запястье молодого человека выполнило едва заметное движение, и трость со скоростью атакующей шпаги пронзила воздух, входя клином между двумя прутами выступающей из цоколя ограды, над самой поперечиной, где и застыла. В то же самое мгновение грудь угольщика ударилась о трость, но, поскольку та даже не дрогнула, тело подалось чуть назад, но второй раз уже не упало, поскольку юноша левой рукой придержал пьяного и посадил его на землю. Больше он не посвятил ему ни мгновения собственного внимания и отправился своей дорогой.

Молодой человек имел тонкую талию, у него были длинные ноги, руки можно было бы назвать изящными, если не видеть описанной выше сцены, во время которой они превращались в стальные рычаги.

Этот человек направлялся к дому миссис Джибсон, чтобы представиться Кэстлри и договориться о руководстве группой коммандос[58], которые должны были провести на континенте операцию «Шахматист». Но это был не Уилсон, которого ждал Кэстлри. И только потому, что Батхерст желал совершенно иного. Батхерст не дал Кэстлри шанса нанять Уилсона, поскольку лучше Кэстлри знал валюту, за которую этого человека можно было купить. Превыше всего — выше шпионажа и авантюр, выше азарта и войны — Уилсон ставил дипломатию. Великой мечтой Уилсона было сыграть значительную политическую роль, повлиять на историю, но не на малую, со стороны кулис, а на самую крупную, которую творишь, будучи министром, полномочным посланником, консулом, послом, charge d'affaires. Но для этого он годился как тигр для управления лисами, что весьма скоро было замечено, и никто — даже те, что восхищались им в качестве бескомпромиссного бойца — не желал сделать дипломатом человека, не понимающего, что в дипломатии как раз царит лисья хитрость и терпение, уводя в тень стратегию кулака[59]. Дать этому человеку поучаствовать в официальной дипломатической миссии означало купить его без остатка и полностью отвлечь от всех остальных происходящих в мире дел.

Ближайшей подобной миссией было планируемое посольство лорда Хатчинсона к прусскому двору. Хатчинсон, с какого-то времени протектор Уилсона, желал взять его с собой, что — учитывая достаточно неуравновешенный (деликатно выражаясь) характер Уилсона — вызывало возражения некоторых влиятельных вигов. Именно этим и воспользовался Батхерст. Обладая достаточно хорошими знакомствами, он в течение нескольких часов полностью ликвидировал упомянутые возражения Форин Офиса. Уже в полдень 21 октября Уилсон получил на Даунинг Стрит официальное подтверждение своего участия в миссии Хатчинсона, и поэтому, когда к нему прибыл Персеваль с предложением руководить антифранцузской диверсионной акцией на территории Пруссии, заявил, что не сможет за нее взяться, поскольку собирается именно туда в роли представителя правительства Его Королевского величества[60]. Он лишь дал слово никому не упоминать об этом предложении.

В пятнадцать тридцать Кэстлри посетил Батхерста и сообщил ему про неудачное стечение обстоятельств. Разговор, во время которого было решено, что во главе группы встанет Бенджамен Батхерст, был кратким, и проходил точно по сценарию, который был составлен Генрихом Батхерстом. Когда Батхерст проводил Кэстлри до двери, тот спросил:

— Когда ты собираешься с ним встретиться?

— Я отослал ему письмо с просьбой посетить меня как можно скорее. Он должен вот-вот прибыть.

— Когда он даст согласие, пришли его к госпоже Джибсон. В ее доме я устроил сборный пункт. Хейтер и поляк должны быть на месте уже завтра. Вот только… согласится ли он? У меня нехорошие предчувствия, мы плохо начали.

— А я совершенно не суеверен, Роберт, и думаю, что все не так и плохо, — ответил на это Батхерст. — Уилсон плохо владеет немецким, что, возможно, не так уж и существенно, зато он гораздо хуже Бенджамена владеет своими нервами. Что же касается согласия Бенджамена… это стопроцентно.

— Не будь таким уверенным, Генрих, чтобы нас не посетило новое разочарование. Думаешь, он так легко покинет женщину, на которой недавно женился?

— Я неплохо знаю эту породу. Что же касается его решения… Что ж, ты сам недавно говорил, что любого можно купить, нужно лишь знать — за что. Я знаю, за что можно купить Бенджамена. Достаточно будет сказать ему пару слов.

— Каких?

— Например, что эта операция невыполнима, абсолютно невозможная или что-нибудь в таком роде. Оставь это мне. Сегодня вечером или завтра утром я буду у тебя… То есть, у миссис Джибсон.

Родившийся в 1784 году Бенджамен Батхерст, родственник уже известного читателю Генриха Батхерста и сын другого Генриха Батхерста, с 1805 года епископа Норвичского, прибыл по вызову в тот же день (21 октября 1806 года) после полудня и в течение двух часов выслушал более-менее точное сообщение о встрече, описание которой я привел в предыдущей главе. Услышав предложение, он спросил:

— Почему Уилсон не согласился?

— Не знаю, по-видимому, счел все это предприятие безумным. И здесь он в чем-то прав, поскольку несколько десятков тысяч фунтов и перспектива новых чинов — это конечно мало против девяностопроцентной вероятности потерять собственную жизнь. Поэтому я и не требую, чтобы ты принимал решение сразу. У тебя имеется… ровно сорок часов на размышления, и…

— Этого не нужно, я согласен.

— Уже? Ты даже не желаешь посоветоваться с отцом и Филлис[61]? Почему?

— Давайте оставим в святом покое его святейшество, моего родителя, и ее супружеское святейшество, мою жену. Они молятся настолько рьяно, что даже не заметят моего отсутствия. Скажете им, что я… выехал с дипломатической миссией, или что-нибудь другое.

Генрих Батхерст не ошибался, говоря Кэстлри, что дело решено заранее. Пользуясь собственной хитростью и знанием характера Бенджамена, он не дал молодому человеку ни малейшего шанса для отказа. Но очень скоро ему пришлось убедиться в том, что он не знает этого характера столь хорошо, как предполагал. Заканчивая совместную трапезу с Бенджаменом, он сказал:

— Еще сегодня тебе нужно будет зайти к Кэстлри.

— Исключено, — прозвучал ответ. — Сегодня я собираюсь в Ковент Гарден[62].

— Мой Боже, Бенджамен! Неужто ты не считаешь, что теперь необходимо забросить всяческие глупости вроде театра…

— Нет, к Кэстлри я пойду завтра. А что касается театра — неразумно считать его глупостью. Знаком ли тебе тип столь же здравомыслящий, как мой приятель Гамлет?

Больше не настаивая, Генрих Батхерст еще раз доказал, что знает своего кузена все же достаточно хорошо.

Вечером того же дня, уже после спектакля, Бенджамен отправился за кулисы и через час покинул здание театра со знакомой молоденькой актрисой. Служебный выход находился со стороны темной и частенько посещаемой «дщерями Коринфа» Март Стрит[63].

вернуться

57

Георг Бруммель (George Brummel) (1778–1840), знаменитый лондонский денди и король моды.

вернуться

58

Термин «коммандос», которого в то время, естественно, не существовало, я применяю потому, что его сложно в данной ситуации, заменить более подходящим и кратким определением.

вернуться

59

Уилсон уже имел дипломатические миссии в Вене и Италии. Английские дипломаты так писали о нем: «Сэр Роберт — замечательный парень, но слишком шалапут, чтобы стать дипломатом. В качестве военного агента он превосходен, но было бы абсолютной глупостью доверить ему любое задание, имеющее политическое значение» (Jackson, Bath Archives, London, 1873); «Уилсон — это легковерный, мчащийся сломя голову, человек» (Harris, Diaries and Correspondence, London, 1844).

вернуться

60

Миссия Хатчинсона выехала в первые дни ноября и добралась до Восточной Пруссии. Там Уилсон развил энергичную дипломатическую и разведывательную деятельность. (Поступил волонтером в русскую армию. Участвовал в сражениях под Эйлау, Гейльсбергом, Фридландом. Награжден орденом св. Георгия 4-ой степени. После Тильзитского мира жил в Петербурге). Материалы по данной теме находятся в Государственном архиве Великобритании (Add/ MS. 30098). Так же смотри: R. Wilson, Brief Remarks on the Character and Composition of the Russian Army and Sketch of the Campaign in Poland in the years 1806 and 1807 (Краткие замечания относительно характера и состава русской армии и обзор кампании в Польше в 1806–1807 гг.), London, 1810

вернуться

61

Дочь Уильяма Прена Колла. Бенджамен женился на ней в 1805 году.

вернуться

62

Один из наиболее знаменитых в то время лондонских театров, впоследствии (с 1847 года) — Опера.

вернуться

63

Сейчас это Флорал Стрит (Floral Street).