Оруженосец в серой шинели - Конторович Александр Сергеевич - Страница 4

   – Ещё что-нибудь придумаю… – пожимает плечами худощавый.

   А говорить ему трудно! Он ещё и на бок скривился как-то… видать, туда тоже прилетело основательно.

   Тихо шепчу об этот Коту.

   – Тебе ведь не только по лицу досталось? – интересуется он у горца.

   – Не стоит внимания, это мелочь…

   Ага! Да он еле в седле сидит!

   Ноги сами несут меня вниз. Толпа расступается, и я подхожу к нему вплотную.

   – Руку убери…

   – Чего тебе? – удивляется Седер.

   – Руку, говорю, убери!

   Не дожидаясь ответа, приподнимаю полу плаща, который он прижимает левой рукой к боку.

   Опа… а весь бок-то у него в крови! И это – уж никак не удар нагайкой, края одежды ровно разрезаны.

   Протягиваю левую ладонь касаюсь ею бока – парень дергается в сторону.

   Разворачиваюсь и, поднявшись наверх, демонстрирую окровавленную руку сержанту.

   – Так… – сжимает губы наместник. – А ведь оружие использовать запрещено… Нельзя даже иметь его с собой на поле состязаний.

   Среди князей проносится говорок, многие покачивают головами – осуждают.

   – Пусть выйдет вперед имеющий кинжал! – встает с места один из князей. – Пусть покажет свое лицо!

   Тишина…

   Соревновавшиеся всадники возбужденно переглядываются. Но вперед никто не выходит.

   Лексли задумчиво барабанит пальцами по подлокотнику кресла. Правила соревнований нарушены, и формально он может отменить их результат. В какой-то момент его взгляд встречается с моим – он словно бы спрашивает меня – ну, что?

   Перед сержантом стоит блюдо, покрытое красным платком – на нём лежат какие-то фрукты.

   Секунда – и этот платок в моей руке.

   Снова скрипят под ногами ступени.

   – На, перевяжи свою рану! – протягиваю я платок Седеру. – Истечешь кровью… зачем? Ты и так сделал всё, что мог, незачем демонстрировать свою храбрость дальше…

   Он усмехается и забирает платок, неуклюже прикладывая его к ране.

   – Обожди…

   Всё-таки моя мать – целительница! И не из последних! Так что раны перевязывать – меня учить не нужно. Мои руки делают все это быстрее и качественнее – чего уж там…

   – Так-то лучше!

   Горец благодарно кивает, и я возвращаюсь назад.

   А наверху уже закончилось импровизированное совещание. Лексли с интересом наблюдает за мной.

   – Перевязал?

   – Он чуть кровью не истек. Хороший воин будет, зачем из гордости показывать глупую удаль?

   – Хм! – хмыкает Кот. Поворачивается к князьям. – Сколько здесь стоит человек, имеющих красную ленту?

   – Сто! – отвечает старейший князь.

   – Разве? А вон тот? – и сержант указывает на Седера. На его боку виднеется лоскут красного цвета. Издали он вполне похож на край ленты.

   – Он не сорвал её с шеста! – упорствует князь.

   – Кто-то может сказать, что он получил её бесчестным образом?

   – Ему перевязали рану!

   – Которой, вообще-то и не должно было быть вовсе…

   Горец смущенно разводит руками – говорить ему нечего. Или отменять все соревнования (что князьям совсем не по душе – следующие, по закону, только через год), тем паче – по такой неприятной причине, или признать правильность слов наместника. Тем более что никакие правила не оговаривают какой должна быть лента. Красная – и всё.

   – Нет возражений? – Кот оглядывает князей. Те согласно кивают – никаких!

   – Седер! – приподнимается сержант с кресла. – Займи своё законное место – среди своих товарищей!

   Парня тотчас же окружают его сотоварищи в темно-красных плащах, хлопают по плечам, обнимают. Ну вот, стало быть, для него день зазря не прошел – уже неплохо!

   А дальше был пир – на который нас, ещё не совсем полноценных дружинников, не пригласили. Вполне закономерно – ты ещё заслужи это право! Право сидеть за одним столом с опытными воинами! И тут уже мало кого волновало, что мы латники лорда – местные обычаи Лексли уважал. И старался без особой необходимости никого лишний раз не раздражать, демонстрируя свою (весьма, кстати, немалую) власть.

   Так что мы оказались предоставлены сами себе и, с разрешения десятника, отправились верхом к озеру – уж больно заманчиво оно выглядело издали!

   Да и вблизи оно оказалось очень даже красивым, было на что взглянуть.

   Мы – это я, Ален и Верт, ещё один из младших латников. Нас всего десять человек в дружине. Поскольку в одиночку никому и никуда отлучаться не разрешается, мы повсюду ездим втроем.

   И вода в озере была хоть и прохладной, но очень даже приятной – таково оказалось общее мнение после того как все мы вылезли на берег – обсыхать.

   – Всадники… – переворачиваясь на бок, говорит Верт.

   – Сколько?

   – Человек пять… сюда едут.

   – Одеваемся! – командует Ален. Он старше нас обоих, поэтому сейчас выступает в роли командира.

   Пара-тройка минут – и мы на ногах. Набросить кольчугу, подтянуть ремни… Шлем где? Вот он – на камне стоит…

   Защелкнув последнюю пряжку, поднимаю голову – всадники уже близко. Молодые парни – похоже, что некоторых я уже сегодня видел. Наверняка, из участников соревнования.

   – На-конь!

   Подъехавших гостей мы встречаем уже в полной готовности – верхом. Только оружие в ножнах, незачем им светить, ведь никто из прибывших не выказывает явного недружелюбия.

   – Добрый день! – вежливо здоровается Ален.

   – Приветствуешь старших? Это правильно… – важно кивает один из них. – Решили искупаться в озере?

   – Да, здесь хорошая вода.

   – Тут все хорошее – и вода, и земля… и небо! Вот только люди иногда попадаются… всякие.

   Если это не прозрачный намек на нас, то я и не знаю…

   Мои товарищи, похоже, тоже это понимают.

   – Люди бывают всякие, это так, – отвечаю ему. – Не только здесь – повсюду так.

   – Твой командир разрешил тебе говорить? – удивляется тот из гостей, который начал разговор.

   – У нас говорить имеет право каждый – особого разрешения на это не требуется.

   – У вас! Но вы сейчас не у себя дома! Здесь младшие не имеют права голоса в присутствии своих командиров.

   – Да? И законы лорда тут не действуют уже? Не знал…

   Мой собеседник нервно кусает тонкие губы – так явно выказывать свое пренебрежение к законам верховного князя, да ещё и перед воинами Лексли… мягко говоря, перебор.

   – Ладно… ты все равно уже все сказал… – машет он рукой.

   Его взгляд останавливается на моем арбалете – притороченный к седлу, тот висит слева.

   – Откуда у тебя такое оружие? Взял в бою? – сомнение так и звучит в его голосе.

   – Это подарок.

   Подарок – тут все всё понимают. Подарить можно что угодно, было бы, за что и кому. Хоть клинок, хоть замок.

   – Надо же… Что же такого надо совершить, чтобы тебе подарили подобное оружие?

   – Про то ведомо дарителю. Мне не пристало хвалиться своими достижениями.

   Которых, откровенно говоря, пока что и так не слишком много… лучше скромно промолчать – пусть себе думает, что хочет.

   – Ну и ну! Так передо мною – герой? И как твоё имя?

   – Сандр.

   Горец хмурится. И его понять можно – имя моего отца тут слишком хорошо помнят.

   – Это родовое имя или нареченное?

   А вот тут есть нюанс!

   У горцев – два имени.

   Родовое – которое они получают при рождении. Его обычно дает отец или старший в роду. В память о ком-то из великих предков или известных героев.

   И второе имя – его обычно получают после первого боя или после какого-то серьезного деяния. И вот это имя может сказать про своего обладателя очень многое… иногда и не слишком приятное. Как правило, зовут человека уже по второму, родовое имя прибавляется крайне редко.

   – Родовое. У нас – этого вполне достаточно.

   – У вас!

   Он что – на драку нарывается?

   А очень даже может быть… Ремешок на его ножнах расстегнут, в принципе, особого нарушения в этом нет – он вне селения, имеет право. У нас этих ремешков нет, но нам и не положено – мы воины наместника, должны всегда быть наготове, таков закон. А вот любой гость, приезжая в чужое село, обязан застегнуть ножны своего меча – так требует местный обычай. В знак миролюбия, так сказать.