Наградная медаль. В 2-х томах. Том 2 (1917-1988) - Чепурнов Николай Иванович - Страница 27

Старшего сына — Александра — в восемнадцатом году казнили белогвардейцы; Фёдор погиб на Халхин-Голе; Павел — на границе в сорок первом; Василий, Илья, Филипп, Иван и Александр-младший, названный так в честь брата, погибли в Великой Отечественной войне. Александр ушёл на фронт добровольцем, командовал ротой, которая первой форсировала Днепр. Ему присвоено звание Героя Советского Союза. Посмертно. Один только сын Епистинии Фёдоровны вернулся домой — Николай. Но и он умер от ран, полученных на фронте.

Конечно, в гибели всех сыновей Епистинии Фёдоровны есть элемент случайности, можно назвать его судьбой или роком, как угодно. Но в то же время в подвиге их есть доля закономерности, ибо он неотъемлем от их убеждений, стремлений, характера, от их мировоззрения. Где трудно и опасно, там Степановы. Так воспитала их школа, так воспитала их семья. Михаил Николаевич, отец братьев, умер в тридцать третьем году, младших детей поднимала, растила и воспитывала Епистиния Фёдоровна.

Епистиния Фёдоровна и Михаил Николаевич как будто и не занимались специально воспитанием детей. Всё происходило само собой. Старшие помогали младшим, заботились о них. Родители думали о детях, дети — о родителях. И не было в семье ни одного «неудачного ребёнка». Родители хотели, чтобы их дети росли хорошими людьми, чтобы они уважали других, не считали свои желания первостепенными и самыми важными, заботились о своих близких, о людях и об общем деле. Сказать неправду, взять чужое, обидеть человека дети не могли, не видели они такого примера в доме, а если и встречали на стороне, то не прилипало к ним плохое. Ибо слишком глубоко вошли в их души впитанные с молоком матери старые и простые истины добропорядочности, истины, созданные народной мудростью. Они были восприняты естественно, без каких-либо специальных педагогических приёмов и ухищрений, просто дети росли в среде добра и любви.

Мать не верила похоронкам, она складывала их и продолжала ждать. И душным летом перед открытым окном, и у окошка, запорошенного снегом, сидела она и ждала. Ночью не спится, встанет, помолится при свете лампадки и застынет у окна. Не верила, всё ждала…

В живых осталась одна дочь Епистинии Фёдоровны, её зовут Валентиной Михайловной. Когда она приезжает теперь в районный центр Тимошевск, то проходит по улице Братьев Степановых и идёт в музей семьи Степановых. Есть такой музей. Наверное, единственный на белом свете. Для него построили люди специальное здание, перед ним разбили сквер, а в том сквере горит Вечный огонь и стоит бюст Героя Советского Союза Александра Степанова. При входе в музей посетителей встречает портрет матери, седой женщины в белом платочке, кофточке в белый горошек, с добрым и немного грустным лицом.

Медаль «За оборону Советского Заполярья». 1944 г.

Медаль «3а оборону Советского Заполярья» учреждена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 декабря 1944 года. Этим же Указом утверждены положение о медали и её описание. Медалью «За оборону Советского Заполярья» награждено было 350 тысяч человек.

В положении о медали сказано:

Медалью «За оборону Советского Заполярья» награждаются все участники обороны Заполярья — военнослужащие Красной Армии, Военно-Морского Флота и войск НКВД, а также лица из гражданского населения, принимавшие непосредственное участие в обороне.

Периодом обороны Советского Заполярья считается июнь 1941 — ноябрь 1944 года. Медалью награждались лица, принимавшие участие в обороне не менее шести месяцев.

Судьба Вячеслава Николаевича Панова, как теперь любят говорить, непростая. Мотался по тюрьмам и лагерям, а вся вина-то его состояла в том, что родился потомственным дворянином. Детей в семье росло восемь человек, он шестой. Младших в школу не принимали, из-за происхождения, и Вячеслав не окончил ни одного класса, зато, как и все в семье, свободно говорил по-французски. Читать, писать обучила старшая сестра, успевшая поучиться в гимназии до революции.

Сначала забрали родителей, а потом и остальных Пановых. Никого на свободе не оставили. Перед самой войной Вячеслав освободился. Но куда ему идти? Ни кола, ни двора. Остался работать вольнонаёмным при одном из концлагерей на Кольском полуострове. К тому времени он освоил профессию бухгалтера, и с ней доживает сейчас, хоть и вышел на пенсию. Как и братья, прошёл всю войну, от начала до конца, сражался в Заполярье. Вступил в армии в партию. А когда война кончилась, его вновь посадили — скрыл своё происхождение. Позже Панов добился-таки восстановления в партии. И до сих пор убеждённый коммунист, я бы даже сказал, ортодоксальный коммунист и сталинист. Вот и пойми советского человека…

— О войне мы узнали ещё до объявления по радио, ибо жил я тогда в Мурманске и в четыре часа утра проснулся от взрыва бомб, — рассказывает Вячеслав Николаевич. — Ложась накануне спать, я никак не предполагал, что на следующий день стану солдатом. В армии я никогда не служил, военному делу обучен не был. Правда, помогло мне то, что с детства был охотником, умел стрелять по птице влёт, что мне и пригодилось, ибо с первого дня войны я стал зенитчиком. Меня сделали наводчиком.

Против нас были брошены врагом финские войска. Все они были прекрасными лыжниками, умели действовать в условиях Севера. И ещё противопоставили немецкие горно-стрелковые части — дивизию «Норвегия». А на защиту города выступили все жители, вновь мобилизованные вроде меня, необученные и неумелые. Обучаться было некогда, обучались в боях.

— Сколько же дней всё-таки учили артиллерийскому делу? — спрашиваю я Вячеслава Николаевича.

— Нисколько. Поставили к 37-миллиметровой пушке, показали, как наводить и стрелять, вот и всё учение.

Когда враг на подступах к Мурманску был остановлен, он принялся бомбить город. Незадолго до этого немцы сбросили на нас листовки, предлагали сдаваться, иначе грозились сжечь Мурманск. Они назначили день и час для этого. И точно в назначенное время «Юнкерсы-88» пришли и стали сбрасывать большие такие упаковки, что-то вроде ящиков. Они разрывались в воздухе, и оттуда летели тысячи зажигалок. К городу невозможно было подойти, в нём горело сразу более шестисот зданий, нефтебаза, склады — всё было в огне.

Во время таких налётов наши зенитные части в контакте с авиацией были очень важны для обороны Мурманска. Мне хорошо запомнилась самая первая наша победа. День, когда в самом начале войны нам удалось сбить несколько самолётов противника.

Сначала мы стояли на пристани, прикрывали корабли, а потом нас перевели на вершину скалистой сопки. Пушки туда мы затащили на своих руках. Пробовали машиной, канатами, но ничего не получалось. Подналегли и закатили сами. Поставили мы два своих орудия на самой вершине. Оттуда всё как на ладони — город, залив, корабли. Напротив нас по другую сторону залива прижался к скалам корабль. Мне помнится, это был «Гремящий». Вооружение имел он хорошее: пушки на нём стояли зенитные, пулемёты.

Только приготовили мы свои орудия к бою — летят. Одно звено за другим, много… Расходятся большим кругом, подготавливают штыковое пикирование: идут с разных сторон в одну точку, сбрасывают бомбы, а потом уже начинают обстрел из пулемётов. Открываем из своих пушек огонь. Сильный огонь вёл и корабль. Техника наша работала безотказно, мы с ней уже освоились. Подносчики только успевали подавать патроны. В 37-миллиметровую пушку сразу вставляется обойма из 5 патронов, как в магазин винтовки. Так у нас только гильзы летели.

Один за другим упали четыре самолёта. Мы ещё не опомнились от этой сумасшедшей стрельбы, от их бомб, ещё в воздухе крутятся тучи птиц, поднятых с птичьих базаров взрывами, а они снова летят. Во время стрельбы, во время боя наступает возбуждение, а как всё кончится — усталость, аж поджилки трясутся. А тут без отдыху снова стрелять надо. Но теперь они ведут себя уже осторожнее, идут повыше. Мы опять открыли огонь, и было сбито ещё два самолёта.