Иллюзии «Скорпионов» - Ладлэм Роберт - Страница 53

— Эй, послушай, — запричитал пилот, и тело его затряслось под красным покрывалом. — Этот шпион показал мне свое удостоверение и сказал, что мне ничего не будет, если я сошлюсь на него!

— Кто он такой?

— Хоторн. Тайрон Хоторн или что-то вроде этого.

Глава 15

Нильс ван Ностранд уселся за стол в своем кабинете и задумчиво посмотрел в окно на блестящую от утренней росы ухоженную лужайку. Времени оставалось мало, и ему нужен был весь день, чтобы завершить все приготовления для своего исчезновения, нового превращения, уничтожения всех связей с прошлым, обеспечения неопровержимости своей «смерти». Однако надо было позаботиться и об удобствах в последующей жизни. Он вполне мог прожить в безвестности, ему даже нравилось это, но он не мог и не собирался отказываться от роскоши и комфорта.

Много лет назад, очень много, по его подсчетам, они со своим спутником жизни — великолепные Марс и Нептун! — купили уединенный особняк на берегу Женевского озера, где и собирались провести старость. Документы на дом были оформлены на имя аргентинского полковника, холостяка-бисексуала, который был только рад услужить молодому могущественному падроне и его другу. После этого особняк стало сдавать внаем одно агентство по аренде недвижимости из Лозанны. Однако имелись три железных условия, нарушение которых приводило к расторжению контракта. Первое: нельзя было предпринимать никаких попыток выяснить имя владельца особняка; второе: срок аренды не мог быть менее двух и более пяти лет; третье: все платежи должны были переводиться на закодированный счет в Берне. За услуги и молчание агентству выплачивалось двадцать процентов сверх комиссионных. Нынешние арендаторы особняка прожили в нем уже четыре года, плата за неистекшие шесть месяцев аренды будет им возвращена, и после этого особняк будет два месяца пустовать. Эти два месяца ван Ностранд собирался использовать для заметания следов, которое должно было начаться после смерти убийцы падроне — бывшего коммандера Тайрела Хоторна. Сегодня вечером.

Но днем следовало все подготовить к отъезду. Люди в Вашингтоне, которым он помогал все эти годы, обязаны были теперь откликнуться на его необычные и даже странные просьбы, но при этом очень важно, чтобы каждый из этих людей считал, что за помощью ван Ностранд обратился только к нему. Н все-таки Вашингтон представлял собой средоточение всякого рода информации да и просто различных слухов, поэтому следовало выработать общее основание, причину для своих просьб. И если сотканная им паутина начнет рваться под тяжестью правды, у людей, помогших ему, будут, общие слова для оправдания. Ван Ностранд даже как бы услышал эти слова:

«И вы тоже? Боже мой, по после всего, что он сделал для страны, это самое малое, — что мы смогли сделать для него! Разве вы не согласны?»

И, конечно, все будут согласны, потому что самозащита является главным законом выживания в Вашингтоне, а о просьбах быстро забудут в связи с предположением о его смерти.

Причина? Смутная, недосказанная, но непременно душещипательная, особенно для такого, как он, человека — бескорыстного патриота, у которого, кажется, есть все: богатство, влияние, уважение и необычайная скромность. Возможно, такой причиной может быть ребенок, на детей все хорошо реагируют. А что за ребенок? Лучше, пожалуй, девочка, вон как люди распускают нюни при виде этой маленькой актрисы... вроде бы ее зовут Эйнджел. Итак, решено. Его родная кровь, его ребенок, потерянный для него на многие годы в силу трагических обстоятельств. А что за обстоятельства? Женитьба? Смерть? Смерть, в этом звучит какая-то завершенность. Ван Ностранд был готов к разговору, а слова придут сами собой, к1ак это и было всегда. Марс часто говорил Нептуну: "У тебя дьявольские мысли, совсем не такие, как у других. Мне они нравятся, и я нуждаюсь в них.

Ван Ностранд снял трубку красного телефона и набрал личный, засекреченный номер госсекретаря США.

— Да? — раздался голос в Вашингтоне.

— Брюс, это Нильс. Извини, пожалуйста, что беспокою тебя, тем более по этому телефону, но я просто не знаю, к кому еще могу обратиться.

— В любое время к твоим услугам, мой друг. В чем дело?

— У тебя найдутся минута-две?

— Конечно. Сказать по правде, у меня только что завершилась довольно неприятная встреча с послом Филиппин, и теперь я отдыхаю. Чем могу помочь тебе?

— Это очень личное дело, Брюс, и, естественно, конфиденциальное.

— Ты же знаешь, что эта линия безопасна, — мягко прервал его госсекретарь.

— Да, знаю, поэтому и воспользовался ею.

— Выкладывай, дружище.

— Мне так сейчас нужен друг.

— Я здесь.

— Я никогда не упоминал об этом публично, да и в частных беседах очень редко касался этой темы. Но много лет назад, когда я жил в Европе, наш брак с женой распался... мы оба виноваты в этом. Она была невыдержанной немкой, а я невосприимчивым мужем, не терпящим скандалов. Она предпочла развлечения, а я полюбил замужнюю женщину, очень сильно полюбил, а она полюбила меня. Обстоятельства не позволили ей развестись, муж ее был политиком, опирающимся на рьяных католиков, поэтому он и не мог допустить этого развода... Но у нас родился ребенок, девочка. Мужу, естественно, было сказано, что это его ребенок, но он узнал правду и запретил жене встречаться со мной. Я так никогда и не увидел своего ребенка.

— Как печально! Но разве она не могла настоять на разводе?

— Он сказал, что если она попытается сделать это, то еще до окончания его политической карьеры и она и ребенок будут убиты. Естественно, это будет несчастный случай.

— Сукин сын!

— Да, и был таким, и остался.

— Остался? Хочешь, я организую экстренный правительственный самолет, чтобы забрать... — Госсекретарь сделал паузу:

— ...мать и дочь и вывезти их под защитой дипломатической неприкосновенности? Только скажи слово, Нильс. Я свяжусь с ЦРУ, и мы все устроим.

— Боюсь, что слишком поздно, Брюс. Моей дочери двадцать четыре года, и она умирает.

— О Боже!

— Все, о чем я прошу тебя, о чем умоляю, так это отправить меня самолетом с дипломатическим прикрытием в Брюссель, чтобы мне не сталкиваться со всякими таможенными процедурами и компьютерной проверкой паспорта... У этого человека повсюду свои глаза и уши. Мне надо попасть в Европу, но чтобы об этом никто не знал. Я должен увидеть свою дочь, прежде чем она уйдет от нас, а когда она отправится в мир иной, мы с моей любимой доживем где-нибудь остаток наших дней, и это будет нам утешением за все, что мы потеряли.

— О Господи, Нильс, что ты пережил, что сейчас переживаешь!

— Ты мог бы сделать это для меня, Брюс?

— Конечно. Вылететь нужно не из Вашингтона, так меньше шансов, что тебя узнают. Военное сопровождение здесь и в Брюсселе, на борту и после прибытия, отгороженное шторой место прямо за кабиной пилотов. Когда ты хочешь вылететь?

— Сегодня вечером, если ты сумеешь все организовать. Естественно, я настаиваю на том, что оплачу все расходы.

— И это после всего того, что ты сделал для нас? О деньгах не может быть и речи. Я перезвоню тебе в течение часа.

"Как легко проходят слова — сами собой, — подумал ван Ностранд, кладя трубку телефона. — Марс всегда говорил, что истинная сущность дьявола заключается в умении обряжать архангелов Сатаны в белые одежды доброты и великодушия. Но, конечно, этому его научил Нептун.

Следующий звонок был директору ЦРУ, чья организация часто пользовалась коттеджами для гостей в имении ван Ностранда, потому что здесь в полной безопасности можно было обрабатывать медицинскими препаратами перебежчиков и агентов.

— ...Как это все ужасно, Нильс! Назови мне имя этого ублюдка. У меня есть специалисты по темным делам во всех странах Европы, и они уберут его. Я не стал бы так легко говорить об этом, потому что избегаю крайних мер, когда дело касается лично меня, но этот негодяй не заслуживает того, чтобы прожить лишний день. Боже мой, твоя родная дочь!