Время войны - Антонов Антон Станиславович - Страница 55

24

Группа старлея Данилова так и не прорвалась в тюремный блок, поскольку в разгар перестрелки с часовыми поступило распоряжение подняться наверх и занять башни Серого Дома, откуда удобно стрелять по наступающему противнику.

Часовым на башнях тоже теоретически было удобно, но их стрельба из автоматов по танкам и бронемашинам не давала должного эффекта, а пешие легионеры вылезали из бронемашин под прикрытием здания, и до них очереди тоже не долетали.

Правда, один герой с фасадной башни все-таки попал в кого-то из легионеров, штурмовавших здание Окружкома на другой стороне площади. И вывел его из строя, переломав ему несколько ребер под бронежилетом и причинив пулей легкое сотрясение мозга под шлемом.

В ответ сразу несколько машин ударили по башне ракетами, превратив ее в живописную руину с обугленным трупом героя в центре композиции.

Эту руину люди Данилова заняли без труда, а вот с других башен еще стреляли целинцы. Войска Органов вооружались автоматами, и у часовых было по четыре рожка на брата — 120 патронов, долго можно стрелять.

А поскольку легионеры уже выбрались на крышу, ракетный залп отпадал. К тому же ракеты и снаряды приказано было беречь. По сводкам за первые часы боев некоторые центурии израсходовали уже по два-три боекомплекта, а их всего шестнадцать на всю войну.

Если так тратить боеприпасы в условиях, когда нет организованного сопротивления, то что будет, когда целинцы опомнятся?

Правда, отряд майора Царева из 13-й фаланги пока расходовал первый боекомплект, и то довольно вяло. Не было достойных целей.

Они не появились даже тогда, когда из парка имени Майской революции выкатилась атакующая цепь дивизии внутренних войск и Высшей школы Органов.

С этой стороны наступало несколько рот, которые нарвались в первую очередь на танки тяжелой центурии, два из которых — Е1680 с орудием 150 мм . На два меньше, чем у ТТ?55, но по эффекту раз в десять круче.

Танки шарахнули прямо перед собой снарядами объемного взрыва, и органцы, не привыкшие к такому обращению, залегли. Объемный взрыв вообще штука посильнее, чем «Фауст» Гете — даже если наблюдать со стороны, мало не покажется. А вторым залпом идут противопехотные снаряды направленного действия, которые рвутся в воздухе на заданном расстоянии таким образом, что взрывная волна и осколки уходят преимущественно вниз.

Тут даже не надо думать — только вводи в компьютер исходные данные. Как в «Трех мушкетерах». Триста гугенотов, двести шагов. Мы еще успеем закончить завтрак!

После двойного залпа если кто и остается в живых, то сильно контуженный и еще сильнее деморализованный. Хорошо от парка до танков не так далеко бежать — но кто добежал, тот попал под пулеметы. Ну и легионеры, которые засели на верхушке гробницы, из автоматов добавили.

В результате с этой стороны не прорвался никто. Самыми счастливыми оказались те, кто вовремя отступил. Хотя по парку уже работали минометы, под этим обстрелом все-таки можно было выжить.

А на открытом пространстве пешим целинцам было тяжко совсем. Легионеры на высоких точках обложились штурмовыми винтовками с оптическим прицелом и лазерным наведением — тут промазать труднее, чем попасть, а у органцов даже касок нет, не говоря о бронежилетах.

Но генерал Бубнау был неумолим. Гробницу надо отбить. Он рассчитывал, что когда начнется атака от парка, враг оттянет свои силы туда, и тогда можно будет бросить резерв в наступление через площадь. Но враг не стал ничего никуда оттягивать. Двух центурий — тяжелой и простой — вполне хватило, чтобы подавить атаку, а все остальные машины остались на месте — кольцом вокруг площади и трех главных зданий.

Но Бубнау все равно бросил своих людей в атаку через площадь.

Добрались они только до «памятника очередному вождю». Вернее, до постамента, на котором сейчас не было никакого вождя.

Группа счастливцев сумела укрыться за постаментом. А кто-то добежал даже до стен Окружкома и Серого Дома.

В обоих домах как раз с этой стороны на первом этаже были выбиты стекла и выломаны решетки. Здесь проникали в здания спецназовцы легиона, и теперь прорехи пригодились целинцам.

Но поскольку по этой стороне оба здания тоже прикрывали боевые машины, которые целинцам нечем было подавить, до стен добежали считанные единицы, а внутрь прорвалось еще меньше. В Серый Дом — человека четыре.

Вслед им маневренный танк послал сквозь окно 100-миллиметровый снаряд. Компьютер показывал, что легионеров в этом крыле здания нет. А насчет целинцев после взрыва снаряда ничего нельзя было сказать определенно.

На всякий случай группе старлея Данилова передали, что несколько целинцев проникли в здание. Но до команды сержанта Иванова это сообщение не дошло.

25

— Сколько, говоришь, у тебя пленных? — спросил по закрытой связи капитан Саблин, когда сержант Иванов отчитался о своих подвигах по спасению девиц от расстрела.

— Да можно сказать, вся тюрьма, — ответил Игорь. — Тут же нет никого, кроме зэков. Только мы и палач местный.

— Это радует. Допроси палача — пусть скажет, сколько всего народу в тюрьме. Надо наверх сообщить, а то с нас пленных требуют. А какие к черту пленные, когда мы в обороне сидим.

— А что, на нас уже кто-то нападает?

— А ты думал! У нас тут война, между прочим. Местные лезут из всех щелей.

— Военные?

— А черт их разберет. С автоматами.

— В сером или в хаки? — поинтересовался Иванов, который разбирался в целинском обмундировании лучше всех в центурии, да пожалуй и в отряде.

— Вроде в сером.

— Ага, понятно. Органы.

— Может, и Органы. Короче, тюрьма в твоем распоряжении. Делай что хочешь, но чтобы все досидели по камерам до отправки в тыл.

Где-то в тюремном блоке еще оставались недобитые целинские часовые, и хотя маловероятно было, что они вдруг вздумают выпустить заключенных, полностью такую возможность командир центурии, похоже, не исключал.

Но Игорь Иванов думал о другом.

Когда он выглянул из расстрельной камеры в предбанник, девушка по фамилии Питренка бросилась к нему со словами:

— Лицо мариман, пожалуйста, не убивайте меня!

Из дальнейших бессвязных выкриков Игорь понял, что она решила, будто, запретив подчиненным насиловать девушек, сержант обрек их на смерть. И теперь она буквально умоляла изнасиловать ее одну за всех, только бы остаться живой. Но со стороны казалось, будто она признается Иванову в сильной любви, и из всех землян только он один понял девушку правильно.

— Мы-то никого не убьем, — сказал он. — Но сюда рвутся ребята в сером. Органцы хотят отбить управление, и вы, надеюсь, понимаете, что это означает?

Его русскую речь девушки поняли не очень хорошо, и тогда Игорь пояснил:

— Вас расстреляют свои. Если они прорвутся сюда, то первое, что они сделают — это расстреляют вас. А потом и всех остальных.

— Отец! — произнесла Лана Казарина за его спиной. — У меня здесь отец. Он еще жив!

Она не знала этого наверняка, но очень хотела верить.

— Кто он? — спросил Игорь полуобернувшись.

— Он генерал. Тут много генералов и офицеров. Они вас ждали. Отец говорил, что мариманы и амурцы придут, и тогда органцам не поздоровится. Он вам поможет!

— Предательница! — прошипела девушка с плакатным лицом.

— Дура, — ответила ей не Лана, а Питренка, которая уже поверила, что ее не убьют и, может быть, даже не изнасилуют, но все еще боялась, что любое неосторожное слово может изменить расклад.

А Игорь Иванов медленно оглядел всех присутствующих и неожиданно скомандовал девушке с плакатным лицом:

— Раздевайся!

Она побледнела, потому что, увидев Лану, выходящую из расстрельной камеры нагишом, наконец поверила, что в Народной Целине смертниц раздевают перед казнью. А может, и по другой причине — ведь здесь много говорили об изнасиловании, да и вообще ей никогда прежде не приходилось раздеваться перед мужчинами. Но Иванов не стал ее томить и объяснил: