Время войны - Антонов Антон Станиславович - Страница 60

— Я называл причины по меньшей мере десять раз, — огрызнулся Бессонов.

— А я по меньшей мере десять раз говорил, что они неубедительны, и наступление должно начаться немедленно.

— Может быть, вас убедит возможность захватить в плен второго человека в Народной Целине? — произнес начальник разведки Сабуров. — Если мы начнем наступление сейчас, Пал Страхау наверняка развернет свой самолет.

— Сколько часов вам надо на его захват? — раздраженно спросил Тауберт.

— С последующей радиоигрой — не меньше суток. По моим сведениям, в округа поступила команда готовить все армейские части к отправке на восток. Для тыловой и гарнизонной службы остаются только внутренние войска, школы и училища. Если Страхау подтвердит Бранивою, что на западе все в порядке, 5-я армия может начать погрузку уже завтра. И тогда мы перехватим ее на марше, в вагонах.

— А если она не начнет погрузку, вы потребуете у меня новой отсрочки?

— Вряд ли, маршал-сан, — ответил Сабуров. — Не думаю, что при сложившихся обстоятельствах нам удастся водить Центар за нос больше двух дней.

31

Чайкинская военная школа, бывшая имени Тимафею, а ныне безымянная, ввязалась в бой случайно.

В первой половине дня она получила из штаба округа и городской военной комендатуры несколько противоречивых приказов и пыталась выполнить их все одновременно, хотя для этого пришлось бы двигаться в разные стороны.

Один приказ, впрочем, требовал оставаться в казармах до получения дальнейших распоряжений, и этот вариант командованию школы был больше всего по душе. Но тут раздался новый окрик из штаба округа:

— Почему школа до сих пор не вышла в направлении Рудны?

Начальник школы был человек умный и ясно чувствовал какую-то нестыковку. На кой черт посылать в Рудну военную школу, если в округе полно боевых частей. А главное, совершенно ясно, что бои идут в самом Чайкине, и выводить части из города в такой обстановке — это преступление.

К тому же дезинформаторы легиона уже сами запутались в собственных приказах, и их успех предопределялся только массовым идиотизмом офицеров, занявших командные должности после того, как в чистках были угроблены все сколько-нибудь компетентные кадры.

Но начальник Чайкинской военной школы был совсем не таков. Его выпустили из тюрьмы несколько дней назад и готовили к отправке на восток, но пока не решили, на какую должность его назначить, и временно поставили во главе военной школы.

Так что, поразмыслив как следует над приказами, которые сыпались на школу, как горох, генерал Леучинка пришел к единственному разумному выводу: штаб округа и городская военная комендатура захвачены врагом.

И Лучинка, не задумываясь, отдал своим людям самую логичную в этой ситуацию команду:

— Не подчиняться никаким приказам, переданным по радио и телефону. Будем ждать нарочных с пакетами или подхода наших войск.

— Но ведь штаб округа приказывает нам покинуть город! — возмутился начальник штаба школы, но Леучинка до ареста был генерал-лейтенантом, а начштаба только неделю назад стал подполковником, так что весовые категории были слишком неравны.

— Я верю только первому приказу штаба округа — оставаться в казармах, — сказал генерал тоном, не терпящим возражений. — Штаб наверняка захвачен противником. Никто в здравом уме не пошлет военную школу из Чайкина в Рудну, что бы там ни происходило.

— Да не там, а здесь! — не успокаивался начштаба. — В городе враг, и мы должны вывести школу в тыл.

— А почему тогда штаб сообщает, что противник прорвался на Рудну, и нужны подкрепления для ликвидации прорыва?

Крыть было нечем. Перегруженные работой дезинформаторы не позаботились об отдельной легенде для военных школ и училищ. Да и вообще, в последние часы дезинформаторы заботились только об одном — как обеспечить прибытие генерального комиссара Страхау в Чайкинский аэропорт.

Не допустить, чтобы Страхау развернул самолет, не долетев до Чайкина — вот была главная задача генерала Сабурова и его людей во второй половине дня. А все остальное пришлось пустить на самотек.

Но в случае с Чайкинской военной школой это было даже хорошо. Она продолжала сидеть в своих казармах, и могла бы оставаться там до вечера, не случись новый поворот.

Чтобы прикрыть городской аэропорт от любых неожиданностей на время посадки самолета со Страхау на борту, штаб легиона стягивал к аэропорту дополнительные силы. И какое-то спецподразделение на целинских машинах поехало туда короткой дорогой как раз мимо военной школы.

Может, курсанты с офицерами и не поняли бы, то это едет, но спецкоманду сопровождали эрланские БМД и легкие танки, и усиленный наряд на КПП открыл по ним огонь без команды — строго по уставу, как при нападении на охраняемый объект.

Пушка у десантного танка Е1778 — всего 60 миллиметров, но против пешего противника и этого достаточно. Спецкоманда поехала дальше, но пара танков осталась и учинила побоище.

Курсанты школы — мальчики от двенадцати до семнадцати лет — пытались сопротивляться, но у них не было даже гранат. Генерал Леучинка отдал приказ уходить врассыпную, но он дошел не до всех, а насчет пункта сбора никто вообще ничего не понял.

В результате два танка погнали курсантов в разные стороны.

Начштаба Василиу собрал одну группу уцелевших далеко к северу от школы и решил вести их прочь из города, в тыл. Шоссе на Рудну было далеко, да и слухи о прорыве врага беспокоили подполковника — зато рядом оказалась дорога на Дубраву, и Василию повел своих курсантов по не

й.

На выезде из города они встретили бронегрузовики 66-й фаланги, но тут курсантам повезло. У легионеров после боя на границе краев были трудности с боеприпасами, и они не стали тратить на пацанов последние патроны.

За грузовиками следовал целинский танк ТТ-55 с голыми людьми на броне, и один из них, рискуя жизнью, закричал курсантам:

— Не ходите туда! Не ходите! Там мариманы!

Подполковник Василиу тоже усомнился, действительно ли они идут в тыл, но все-таки довел команду до Гиройсака, где пришлось остановиться. Местные говорили, что к северу идет бой.

А потом в городок вошли и жертвы этого боя. остатки полка майора Никалаю, разбитые, но гордые, потому что они вели с собой пленного.

Курсантам было очень интересно полюбоваться на живого маримана вблизи, хотя больше всего на свете им хотелось его убить.

Подполковник Василиу, который знал мариманский язык в пределах курса военной академии, попытался допросить пленного, и как показалось вначале, добился успеха.

— Руки развяжи, — сказал летчик. Он говорил не на литературном мариманском, но это ничего не значило. На островах полно разных диалектов.

Допрос происходил в местном отделении Органов, на окнах были решетки, а в помещении — полно вооруженных людей, и старшие офицеры, коротко посовещавшись, решили, что вреда не будет. Раз он решил говорить, то в виде маленькой уступки можно развязать ему руки.

Военным не терпелось узнать, каким образом мариманы ухитрились высадиться на берег в таком количестве, да еще с тяжелой техникой и самолетами.

Размяв затекшие руки, пленный потянулся к нагрудному карману, и все присутствующие напряглись — но оказалось, что ему нужны были только сигареты.

— Огоньку, — мирно попросил он, и тут Василию совершил ошибку. Он зажег спичку и поднес ее к сигарете.

Молниеносным движением пленный схватил его за кисть, притянул к себе, а в следующую секунду он уже стоял на столе, держа в правой руке пистолет подполковника и прикрываясь офицером, как щитом.

Опешившие военные и органцы не решались стрелять и к тому же не отличались быстрой реакцией. К тому времени, когда они опомнились, пленный успел застрелить троих и одним прыжком добраться до выхода.

Игар Иваноу отлетел в сторону от удара локтем, а майор Никалаю был ранен пулей на излете, пробившей перед этим шею случайно оказавшегося на ее пути органца. Ранен неудачно — чуть левее правого плеча, так что рука повисла плетью, и майор оказался выключен из боя. Чего, собственно, и добивался пленный, который стремился выбить старших офицеров и бил в майора из-под органца, но в горячке на несколько миллиметров промахнулся. Органец лежал мертвый, а майор остался жив и выскочил на улицу следом за пленным и заложником.