Пепел Ара-Лима. - Костин Сергей - Страница 70

— Молодцы, — похвалил их Марнолий и, улыбаясь повернулся к мальчику и телохранителю. — Я прикажу им, чтобы они встали у стен, чтобы не мешать другим.

Элибр, не меняя выражения лица, пожал плечами. Твои солдаты, что хочешь, то и говори.

Легронеры отодвинулись в сторону, под стену, где и замерли в мрачном ожидании. Вскоре к ним присоединились другие солдаты, из второго колпака. Также, не говоря ни слова, они побросали свое оружие. Следом уже стояли остальные. Вскоре у подножия завала выросла большая гора из железа и дерева, а у каменной стены собрались почти все солдаты обоза. Никто не посмел выступить против варваров. Не из-за трусости. Каждый из этих нескольких сотен легронеров бывал во многих битвах. Они видели глаза своих умирающих товарищей. И глаза убитых ими врагов. Не трусость и не страх приказывали им, как поступать в этот час. Просто они видели, никому из них не уйти из капкана живыми. Но еще теплилась надежда.

— О, наследник! — довольный, что его послушались, Марнолий с победной улыбкой обернулся к мальчику. — Что прикажешь сделать со скотами? По твоей воле я приказал расковать их и они свободны. Посмотри, они сильные и полны желания работать. Ты можешь загнать их их в подземные шахты, можешь заставить таскать камни, а можешь просто убить. Они твои.

Телохранитель мальчика, не удостоив Марнолия взглядом, кивнул кому-то невидимому, находящемуся на скалах. Почти тот час же рядом с завалом, прямо в каменной стене открылся вход в подземные лабиринты. Из него выскочило десять мальчишек, одетых под стать своему командиру. Белые плащи, крепкие мечи и серые шлема с прорезями для глаза. Ни щитов, ни крепких панцирей.

Марнолий покосился на скалы, откуда смотрели на них несколько сотен горняков. На скальные дыры, из которых прямо в солдат целились острые стрелы. Одно движение, один порыв убить кого-либо из этих маленьких солдат и здесь может начаться страшная резня. И в той резне могут задеть и его, Марнолия. И тогда Император Каббар никогда не узнает, кто ведет против него тайную войну.

Тем временем скоты, направляемые детьми, торопливо, толкая друг друга, скрывались в толщах горы. Эти безмозглые люди, захваченные Империей в побежденных странах, не кричали, не молили о пощаде. Бросая последний взгляд на караванного мастера, иногда грозя ему кулаками, уходили они в гору. Не прошло и получаса, как в ущелье остались только брошенные повозки, поклажа и сгрудившиеся у отвесных стен ущелья легронеры.

— Я выполнил все, о чем вы просили, наследник, — Марнолий в который раз за этот день склонился перед мальчишкой. — Теперь твоя очередь выполнить свои обещания. Отпусти меня.

К удивлению его наследник впервые за все время склонил к плечу голову и внимательно посмотрела на него, словно увидел впервые:

— Ара-Лим никогда и ничего не обещал ни тебе, ни твоей империи

— Но…

— Ара-Лим не дает обещаний.

Мальчишка криво усмехнулся, обнажая белые зубы. Словно повинуясь этой улыбке телохранитель его, страшный великан Элибр, столкнул ногой с завала Марнолия. Визжа и воя, скатился тот по камням. Уже у самого дна, остановившись, он услышал тихий шорох, рождающийся на вершинах скал. Услышал, как завопили солдаты.

Огромный пласт скалы, под которой стояли легронеры, повинуясь неведомым силам, откололся от стены ущелья и, помедлив немного, рухнул всей своей тяжестью, всей своей непомерной мощью на головы солдат, погребая под собой тех, кто пришел не званным в чужие горы. В горы, которые подчинялись только горнякам.

Вздрогнула твердь, сотрясенная этим невиданным обвалом, поднялась туча из пыли и мелкого камня, затмевая собой даже яркое весеннее солнце. И на том месте, где только что стояли заранее приговоренные люди, осталась груда раскрошившихся камней. И ни одного живого.

Когда через три часа окровавленный Марнолий, только чудом спасшийся в этом аду, выполз из-под каменной крошки, в ущелье гулял только вольный ветер. Отхаркивая кровь и пыль, Марнолий приподнялся на руках, обратился к небу, благодаря Грана за свое чудесное спасение. Его глаза неожиданно наткнулись на странное чучело из веток и травы, облаченное в одежу горняка. Не веря своим глазам Марнолий ощупал чучело, отыскал взглядом еще несколько таких же уродливых кукол.

— Что это? — прошептал он, обводя взглядом мертвое ущелье, спрятавшее под камнем и многочисленные повозки, и солдат, и осадные орудия, предназначавшиеся легону Торию. — Что это… Мальчишка обманул нас? Меня…? Там, на скалах стояли только куклы? Обманул? Триста лучших солдат… Лучники… Тысяча скотов… Мои повозки… Десять детей и мертвый телохранитель?

Марнолий был недалек от истины. Всего в уничтожение кэтеровского обоза принимало участие, кроме десятерых друзей Аратея и майра, пятнадцать горняков, в чью задачу входило обвалить заранее приготовленный участок на головы идущих впереди солдат. А отряд Аратея должен был просто расстреливать из горных укрытий легронеров, по возможности задерживая продвижение обоза.

Но все случилось так, как случилось. Порой одного единственного неосторожно сказанного слова достаточно, чтобы сотни людей нашли свое последнее пристанище под многотонными глыбами.

Напрасно будут высматривать в нескончаемом дожде дозорные Тория Самийского бредущий по зеленой долине долгожданный обоз. Напрасно будут обещать гураты злым легронерам скорое прибытие продуктов, палаток и терпкого вина, которое может согреть продрогшее тело в любую погоду. Напрасно. Все это похоронено, перемолото, смято и перемешано с камнем.

Такая она — война.

А Марнолий, боясь света, дождется дня и, рыдая от боли и ненависти к мальчишке, будет пробираться к границе. Через несколько дней его подберет отряд кэтеровских всадников, оставленных для охраны лагеря у реки. Еще через неделю, отмытый, подлеченный, на свежих лошадях, он помчится, сопровождаемый надежной охраной, в столицу Империи. Ни один человек в том отряде не будет знать истинной причины, по которой Марнолий так стремился предстать перед суровыми очами верховного Императора Кэтера. Только он один, только Марнолий. Слава, богатства, почести, так же как и позор, должны доставаться тем, кто их заслужил.

Известие о том, что человек, называющий себя караванным мастером, видел именно наследника Ара-Лима и его телохранителя, не вызовет у Каббара особого любопытства. Он, повелитель огромной империи, догадывался, а может и наверняка знал, что аралимовский щенок, спасенный из Мадимии, прячется в горах и готовит против него, всесильного Императора Кэтера военные планы.

Жив? Что с того? Пусть проживет еще лишний месяц. Не он первый, не он последний. Рано или поздно легрионы Кэтера перемелют горную страну со всем ее населением. И рано или поздно он, Каббар, получит сердце этого мальчишки, возомнившего себя повелителем Ара-Лима. Глупец. Только такие щенки, как это аралимовское отродье способно тешить себя мыслями о возвращении. Империя Кэтера незыблема и ничто не сможет подорвать ее могущества. Ни какой-то там юнец, оставшийся в живых и через пятнадцать лет возвестивший о своем праве на трон уничтоженной страны. Ни горняки, дикие варвары, посмевшие помогать выскочке.

Не заинтересовало Каббара известие и о том, что многочисленная армия подлых горных варваров напала на обоз и в страшной битве полностью разграбила его, не оставив в живых никого из солдат империи. Император верил — легон Торий и его баталийский легрион найдет достаточно возможностей, чтобы и без обоза уничтожить и отряды горняков и крепость, которая, по словам разведчиков, единственная основа могущества горного народа.

При встрече с караванным мастером верховный Император был как всегда добр и милостив:

— Ты смелый человек, — говорил Каббар, благосклонно поглядывая на караванного мастера. Сидел он на троне, перебирая пальцами драгоценные бусы слушал сбивчивый рассказ караванного мастера. — Рискуя своей благородной жизнью, ты, тем не менее, сумел принести важные сведения.

— Я служу тебе, мой Император, — отвечал Марнолий, упершись носом в пол и не смея поднять головы.