Версальский утопленник - Паро Жан-Франсуа - Страница 80

— Я отправился по правильному адресу: поговорил с сотрудниками господина Кювье. Любителей химии у нас немного, потому и поставщик, снабжающий их приборами, всего один. Такого рода заказы выполняются только на фарфоровой мануфактуре в Севре.

— Что ж, едем по бульвару Миди, а дальше по берегу Сены. Каменный уголь, необходимый любому химику для нагревания своих колб и реторт, продается на набережной Четырех Наций или же возле ворот Сен-Бернар, прямо на песчаном берегу.

— Вперед!

По дороге Семакгюс пытался отвлечь Николя от печальных мыслей, рассказывая ему о чудесах королевского зоологического кабинета, где представлены останки животных, обитающих во всех четырех стихиях. Выехав из Ботанического сада, они, держась правой стороны, проследовали по бульвару Миди, бравшему начало на востоке города, прямо напротив Арсенала, и уходившему в сторону Дома инвалидов. Эта малолюдная улица позволяла быстро пересечь город с востока на запад.

— Не слышали, не хотят ли построить новый мост, чтобы соединить бульвары севера и юга? — спросил Семакгюс.

Он хотел разговорить Николя, дабы тот по привычке не предавался пережевыванию одних и тех же мрачных мыслей.

— Господин Ленуар не перестает проталкивать это предложение. Такой мост соединил бы предместья Сент-Оноре, Руль и Шайо с предместьем Сен-Жермен, с Пале-Бурбон и с Инвалидами. Растущий город настоятельно требует сооружения еще одного моста.

Исчерпав сей сюжет, корабельный хирург умолк, и воцарилась тишина. Тогда Семакгюс решил вернуться к Зоологическому кабинету Его Величества, рассказывать о котором он мог часами.

— Некая мадам де Монтрей изобрела неподражаемый способ не только сохранять чучела пернатых, но и придавать им на удивление естественное положение. До сих пор насекомые безжалостно портили хранящиеся в кабинете экземпляры. Чучела же, вышедшие из ее рук, не только сохраняют свое оперение и краски, но и пребывают в таких изящных позах, что кажется, будто их придала им сама природа.

— Не правда ли, — проглотив брошенную ему наживку, отозвался Николя, — что анатом Оноре Фрагонар проводил эксперименты на трупах, превращая их в мумии? Мне рассказывал об этом Сансон, который поставлял ему тела, необходимые для опытов.

— Совершенно верно; он довел подражание реальности до степени совершенства и стал выставлять результаты своих анатомических экзерсисов. Лет двадцать назад мне довелось попасть в Мэзон-Альфор и увидеть его «Всадника Апокалипсиса», где не только человек, но и лошадь являют собой анатомический препарат, или, проще говоря, мумифицированное тело без кожи.

Внезапно сообразив, что в нынешних обстоятельствах выбранная тема явно неуместна, Семакгюс закусил губу. К счастью, поднимавшиеся впереди густые клубы темного дыма известили их о том, что они подъехали к Севрской мануфактуре. Неприветливый консьерж направил их в отделение заказов, где продавали образцы фарфоровых изделий. Служитель с подозрительным взором и физиономией землеройки тотчас начал вилять и уходить от ответов на вопросы, задаваемые Николя. Наконец, долготерпение комиссара лопнуло, и он, к великому изумлению Семакгюса, схватил скользкого типа за шиворот и тоном, не терпящим возражений, приказал принести книги заказов за нынешний, 1778 год. Мгновенно утратив всю свою наглость, служитель побежал трусцой и вскоре вернулся с огромным, переплетенным в кожу фолиантом. Вырвав фолиант из рук служителя, Николя принялся лихорадочно листать его. Вскоре радостный возглас известил, что он нашел то, что искал. Водрузив на нос очки, Семакгюс принялся вслух читать строчки, на которые пальцем указал ему Николя:

— «Понедельник, 30 апреля 1778 года. Г-н Тома, четыре больших стеклянных шара, с отверстием. Срок поставки 3 месяца. Примерная стоимость: 450 ливров, половина стоимости оплачивается при заказе». О, здесь еще приписка, сделанная другой рукой: «в настоящее время вышеуказанных изделий нет в наличии, заказчик обещал вернуться завтра». А вот и последнее сообщение: «Так как заказчик не появился, работа к исполнению не принята». Однако, странно!

Стремясь загладить впечатление от дурного приема, оказанного им комиссару, служитель подошел и перегнулся через плечо Семакгюса.

— Если господам угодно меня послушать, я скажу, что продукция наша весьма высокого качества, а потому стоит дорого. Видимо, наши цены испугали клиента, и он отправился в иное место купить то, что у нас ему оказалось не по карману.

— Что вы хотите этим сказать? — поинтересовался Николя. — Разве химические приборы изготовляют не только в Севре?

— Вижу, вы не в курсе тонкостей торговли химическими приборами. Сейчас многие увлекаются химией, и торговля сия быстро развивается.

Открывшись, шлюзы его красноречия закрываться явно не собирались.

— …благодаря любителям, которые толком не умеют ни разложить вещество на составляющие, ни извлечь квинтэссенцию из минералов и растений.

Сделав таинственное лицо, он понизил голос:

— Многие, особенно те, кто понаглее, почитают ее тайной наукой, и чем меньше они в ней разбираются, тем большими знатоками себя считают. Они занимаются ею без всякого метода и руководства, да еще и обводят вокруг пальца дураков, которые слушают их и открывают им кредит. Поэтому, сударь, я советую вам поискать в городе.

— А разве есть другие места?

— Разумеется — если, конечно, вам не нужны совершенные приборы в великолепном исполнении.

— Но как же так?

— Если вы хотите приобрести посредственный инструмент для химических опытов, вам надобно идти к печникам.

— Печникам?

— Да, сударь. По сути, это гончарные мастера, изготовляющие печи, тигли и перегонные кубы для химиков, обжигальщиков, плавильщиков, винокуров.

— И где же, черт побери, их искать?

— На площади Конти, улице Мазарен и в предместье Сен-Жак.

Николя приобрел для Эме очень дорогую чашку с блюдцем, украшенную цветочным декором. Держа в руке шляпу, служитель, низко кланяясь, проводил друзей до кареты; покупка Николя привела его в восторг, равно как и экю, которое щедрый и смущенный собственной резкостью Николя сунул ему в руку.

Карета покатила в Париж.

— Вы разоритесь, друг мой!

— Это бретонское поверье — когда надеешься на встречу.

— Не будем пока об этом. Что вы скажете о нашем визите?

— Гийом, я извлек из него массу полезных сведений. Через несколько дней после прибытия нашего незнакомца в Версаль некий господин Тома приезжает в Севр заказать химические приборы. Потом по неизвестной нам причине отказывается от заказа.

— Высокая стоимость?

— Вполне возможно.

— Есть еще одна любопытная вещь, — промолвил, просветлев лицом, Семакгюс: он явно хотел сообщить Николя нечто крайне интересное.

— Вы хотите дать мне подсказку?

— О! Не узнаю ученика иезуитов из Ванна. Неужели от вас ускользнула столь важная деталь? Почему Тома?

— Было бы слишком хорошо, если бы он назвался собственным именем. Здесь он поступил так же, как и у вдовы Менье: там чернильное пятно, а здесь выдуманное имя.

— Вы правы, но это еще не все. Когда пользуешься вымышленным именем, зачастую незаметно для себя выдаешь собственное имя.

— Что-то я перестал вас понимать. Уж не принялись ли и вы ноблекуризировать?

— Нисколько! Хотя, как вам известно, зрение у нашего друга гораздо острее, чем у многих. Вы только подумайте, почему бы этой фамилии не быть собственным именем незнакомца? Тома — имя древнее, оно восходит к еврейскому имени Theoma, а то, в свою очередь, к имени из еще более древнего языка. А так как большинство наших собственных имен обладает значениями, давайте посмотрим, куда приведет нас это имя. Например, Николя напоминает о победе и народе, Гийом — о воле и шлеме.

— Что ж, теперь мы полностью экипированы для войны. А имя Тома?

— А это имя означает «близнец».

— Разумеется, сей факт надо принять во внимание. Но ведь речь может идти и о простом совпадении.

— Никаких совпадений! Исходя из того, что нам известно, совпадения быть не может. Мог он предположить, что подвергает себя риску, назвавшись таким именем? Похоже, мои рассуждения оставили вас равнодушным и сейчас вы боретесь с самим собой.