Китайская петля - Антонов Вячеслав - Страница 21

Промчавшись ровным пологим склоном, всадники вольной размашистой рысью выкатили на хрустящую береговую гальку, которую облизывали холодные зеленые вол ночки. Андрей осадил коня, улыбаясь, обернулся к Мастеру — во время скачки он обошел китайца. На лице Мастера улыбки не было. Андрей оглянулся к Кистиму, успевшему сойти с коня. Тот тоже был серьезен. Серьезность на и так-то бесстрастном азиатском лице выглядела почти комично, но не в данном случае. Чувство радости от скачки по степи мгновенно сменилось острым ощущением опасности. Андрей огляделся.

Чуть поодаль, у самой воды, стояла группа кыргызских воинов в полном вооружении. Рядом с ними был «ясырь»— несколько связанных пленных, судя по виду — русских. Один из них показался знакомым; приглядевшись, Андрей узнал рыжего казака, который чуть не убил его в первую ночь пребывания в этом времени. Лицо казака распухло, один глаз заплыл, из-под грязной тряпки на кудлатой рыжей голове виднелась засохшая кровь. Первым заговорил Кистим.

— Адерей, ты хороший лекарь, — сказал он, помолчал, потом продолжил:

— Но мы не знаем, кто ты такой. Может, ты такой же, как эти русские собаки. — Он кивнул на связанных и продолжил:

— Надо знать, что ты не враг.

— Я не враг.

— Мало. Нужна шерть, клятва.

Кистим вынул саблю, двое воинов выволокли вперед одного из пленников — того самого казака. Захватив казака за волосы, один из воинов пригнул ему голову, открыв грязную, жилистую шею.

— Руби. — Кистим подал саблю. — Голову руби.

«Вот оно как…»А ведь он предполагал что-то подобное. И чувство измены, выходит, не зря его скребло. Но той зимней ночью это не было однозначно. А сейчас будет. «Да ты что? — спросил он себя. — Ведь этого казака уж и косточки сгнили. Лет триста назад». Но это ничего не значило. Измена есть измена. И еще одно — он ведь сейчас воин «Земли»! А что это значит? А то и значит — упрись рогом, держи позицию, ни шагу назад. Тем не менее как-то надо было выйти из этой ситуации.

— Я же лекарь, — дружелюбно сказал Андрей, — мне такого нельзя.

— Руби! — также дружелюбно улыбнувшись, ответил Кистим. — Будешь нам брат!

Кыргыз, держащий шею казака, чуть ослабил хватку, тот поднял голову.

— Ну, руби, што стоишь?! — яростно сверкнув незаплывшим глазом, прорычал тот Андрею. — Руби, с-с-сука, не то я тя… — Казак резко дернулся, попытавшись вскочить с колен, но тут резко свистнула плеть и он мешком рухнул на землю, ткнувшись лицом в береговой песок. Кыргыз за волосы поднял его на колени — лицо казака было все в песке, на шее вспухал широкий багровый след удара.

— Ну, давай! — Кистим протянул Андрею саблю, показывая на шею казака.

А может, это испытание? Испытание воина «Земли»— держаться. Не отступать? Дело серьезное, но не до смерти же? Дать ему такое испытание мог только Мастер, Андрей и обернулся к нему.

— Ты можешь сделать это, Андрей, — успокоил его китаец. — Сейчас можешь.

Андрей покачал головой:

— Мы так не договаривались. Поеду я, Ши-фу. Мне еще огород копать…

Он повернулся в сторону своего коня. В спину ему уперлось острие копья — точь-в-точь как в зимнем лесу. На испытание это было мало похоже.

Казак продолжал материться — тогда кыргыз пнул его сапогом в лицо. Слова с разбитых губ слетали глухо.

— Прими это, как есть, — убеждал Мастер Андрея. — Так надо, поверь.

— Ну, что? — спросил Кистим.

— Пошли вы на х…! — Капитан Шинкарев по-русски послал обоих в одно место. Его поняли правильно. Воины скрутили Андрею руки, отвели в сторону. Мастер подошел к связанному казаку, вынул из ножен кривую саблю-дао и стремительным, точным ударом снес рыжую голову. Плоскомордые воины одобрительно защелкали языками — чистый удар. Алая кровь разошлась бурым пятном в холодной озерной воде. Китаец наклонился к телу казака, поглядел на отрубленную голову, произнес, словно сам себе:

— «Рыжие демоны»? Этот не похож на демона. Хотя кто знает…

Мастер, больше не взглянув на Андрея, сел в седло и двинулся с берега, ведя Рыжего в поводу. Но Андрей не думал о нем, захваченный ощущением внутренней победы: гниловатый осадок, появившийся в ночь пленения, растворился без следа. Однако внешние обстоятельства Шинкарева на победу походили мало.

Один из воинов, стоящих на берегу, неторопливо сел в седло, накинул аркан на Андрея и столь же неторопливо двинулся в сторону селенья. Лошадь шла легкой рысцой, переходя на шаг — кыргыз придерживал коня, когда Андрей падал, давая возможность тому встать и снова, спотыкаясь, тянуться-бежать на аркане. Всадник остановился у земляной ямы, выкопанной примерно в полуверсте от селенья. Судя по всему, убивать его пока не собирались — иначе стоило кыргызу пустить коня в галоп, и до ямы доехал бы кусок мясного фарша. Может, его испытывали?

Андрею развязали руки, подвели к краю ямы, сбросили вниз. Зацепившись при падении за кривые холодные стенки, он свалился на земляное дно. Полежал неподвижно, приходя в себя, потом поднял голову, осмотрелся: было мокро, холодно, грязно. В одном углу валялась старая деревянная миска, обгрызенные кости, пук грязной соломы, в другом обнаружилась куча засохшего человечьего кала. «С новосельем. А это что такое?»С одной из стенок спускался толстый ледяной нарост, делающий яму в этом месте несколько уже. Если бы не караульщик, можно было бы попытаться выбраться враспор. Но тот был начеку. Да и вылезет он из ямы, что толку? Куда денется, что будет делать? Мастер-то отстранился от него…

А может, он сам виноват? Стоило согласиться? «Не думай! Вообще не думай!» Андрей присел на корточки, подпихнул под себя солому и завернулся в вытертую овчинную шубу. От темных земляных стен тянуло могильной стынью, а сверху косой щелью светилось ясное предвечернее небо.

Волосики побрили и костюмчик унесли,

Теперь на мне тюремная одежда.

Кусочек неба синего и звездочка вдали,

Сияет, точно слабая надежда… —

Вспомнился подходящий блатной куплетец. «Воин» Земли «, такую мать! Будет тебе земли, досыта…»

Скорчившись на соломе, сберегая остатки тепла, Андрей просидел без сна всю холодную ночь. Вспомнив уроки китайца, он положил руки на живот и попытался толчками разогнать внутреннюю энергию по телу, разогревая его. Все же к утру потяжелело в груди, заскребло нехорошим кашлем. Томительно тянулись часы, солнечный луч медленно переползал по земляным стенкам, поблескивая на кристаллах вытаивающего льда. В яму периодически заглядывал караульный и тут же скрывался. Ни еды, ни воды, ни ясности. Тайно заворочалась надежда, вот сейчас подъедет Мастер и спросит, не передумал ли он? Андрей его красиво пошлет, тот извинится и скажет, что он выдержал очередное испытание. Но часы тянулись за часами, а никто и не думал появляться. Впечатление было такое, что кыргызы все-таки собрались его кончать, и это обстоятельство требовало действий. Если Андрей не выберется в эту ночь, сил у него уже не будет. К тому же ледяной натек растает — он и за сегодняшний день стал заметно меньше. Ночью надо попробовать выбраться — а там будь что будет. Тем временем последний луч исчез, в яме снова загустела холодная земляная сырость.

В степи стало темнеть. В дальних сопках, у другого озера, холодного и пресного, поднялись с тайной дневки тувинцы и монголы. Они ели полоски вяленого мяса, пили холодную, как лед, воду, зачерпывая ее горстями. На вершинах окрестных сопок в камнях притаились дозоры. У речки, в зарослях черемухи, с перерезанными горлами валялось несколько случайных путников-кыргызов — дело готовилось тайное, и свидетели были не нужны. Когда темнота опустилась на степь, конный отряд поднялся и на рысях двинулся вперед, в сторону широкого соленого озера.

К ночи сознание Андрея поплыло. Темная яма словно раздвинулась, вбирая в могильную стынь свет и запах дальней теплой земли. Как сказал бы Мастер, он достиг состояния «ван»: «радостного странствия духа в бесконечном превращении бытия.» Но Андрей не различал уже, где его тело, где дух, где что…