Том 1. Стихотворения - Толстой Алексей Константинович - Страница 12

12

1840-е годы

«Дождя отшумевшего капли…»

Дождя отшумевшего капли Тихонько по листьям текли, Тихонько шептались деревья, Кукушка кричала вдали. Луна на меня из-за тучи Смотрела, как будто в слезах; Сидел я под кленом и думал, И думал о прежних годах. Не знаю, была ли в те годы Душа непорочна моя? Но многому б я не поверил, Не сделал бы многого я. Теперь же мне стали понятны Обман, и коварство, и зло, И многие светлые мысли Одну за другой унесло. Так думал о днях я минувших, О днях, когда был я добрей; А в листьях высокого клена Сидел надо мной соловей, И пел он так нежно и страстно, Как будто хотел он сказать: «Утешься, не сетуй напрасно — То время вернется опять!»

1840-е годы

«Ой стоги, стоги…» *

Ой стоги, стоги, На лугу широком! Вас не перечесть, Не окинуть оком! Ой стоги, стоги, В зеленом болоте, Стоя на часах, Что вы стережете? «Добрый человек, Были мы цветами, — Покосили нас Острыми косами! Раскидали нас Посредине луга, Раскидали врозь, Дале друг от друга! От лихих гостей Нет нам обороны, На главах у нас Черные вороны! На главах у нас, Затмевая звезды, Галок стая вьет Поганые гнезда! Ой орел, орел, Наш отец далекий, Опустися к нам, Грозный, светлоокий! Ой орел, орел, Внемли нашим стонам, Доле нас срамить Не давай воронам! Накажи скорей Их высокомерье, С неба в них ударь, Чтоб летели перья, Чтоб летели врозь, Чтоб в степи широкой Ветер их разнес Далеко, далеко!»

1840-е годы

«По гребле неровной и тряской…» *

По гребле неровной и тряской, Вдоль мокрых рыбачьих сетей, Дорожная едет коляска, Сижу я задумчиво в ней, — Сижу и смотрю я дорогой На серый и пасмурный день, На озера берег отлогий, На дальний дымок деревень. По гребле, со взглядом угрюмым, Проходит оборванный жид, Из озера с пеной и шумом Вода через греблю бежит. Там мальчик играет на дудке, Забравшись в зеленый тростник; В испуге взлетевшие утки Над озером подняли крик. Близ мельницы старой и шаткой Сидят на траве мужики; Телега с разбитой лошадкой Лениво подвозит мешки… Мне кажется все так знакомо, Хоть не был я здесь никогда: И крыша далекого дома, И мальчик, и лес, и вода, И мельницы говор унылый, И ветхое в поле гумно… Все это когда-то уж было, Но мною забыто давно. Так точно ступала лошадка, Такие ж тащила мешки, Такие ж у мельницы шаткой Сидели в траве мужики, И так же шел жид бородатый, И так же шумела вода… Все это уж было когда-то, Но только не помню когда!

1840-e годы

«Милый друг, тебе не спится…»

Милый друг, тебе не спится,   Душен комнат жар, Неотвязчивый кружится   Над тобой комар. Подойди сюда, к окошку,   Все кругом молчит, За оградою дорожку   Месяц серебрит. Не скрыпят в сенях ступени,   И в саду темно, Чуть заметно в полутени   Дальнее гумно. Встань, приют тебя со мною   Там спокойный ждет; Сторож там, звеня доскою,   Мимо не пройдет.

1840-е годы

Пустой дом *

Стоит опустелый над сонным прудом,   Где ивы поникли главой, На славу Растреллием строенный дом,   И герб на щите вековой. Окрестность молчит среди мертвого сна, На окнах разбитых играет луна. Сокрытый кустами, в забытом саду   Тот дом одиноко стоит; Печально глядится в зацветшем пруду   С короною дедовский щит… Никто поклониться ему не придет, — Забыли потомки свой доблестный род! В блестящей столице иные из них   С ничтожной смешались толпой; Поветрие моды умчало других   Из родины в мир им чужой. Там русский от русского края отвык, Забыл свою веру, забыл свой язык! Крестьян его бедных наемник гнетет,   Он властвует ими один; Его не пугают роптанья сирот…   Услышит ли их господин? А если услышит — рукою махнет… Забыли потомки свой доблестный род! Лишь старый служитель, тоской удручен,   Младого владетеля ждет, И ловит вдали колокольчика звон,   И ночью с одра привстает… Напрасно! все тихо средь мертвого сна, Сквозь окна разбитые смотрит луна, Сквозь окна разбитые мирно глядит   На древние стены палат; Там в рамах узорчатых чинно висит   Напудренных прадедов ряд. Их пыль покрывает, и червь их грызет… Забыли потомки свой доблестный род!