Том 1. Стихотворения - Толстой Алексей Константинович - Страница 72

72

1854

К моему портрету

(Который будет издан вскоре при полном собрании моих сочинений) Когда в толпе ты встретишь человека, Который наг; [20] Чей лоб мрачней туманного Казбека, Неровен шаг; Кого власы подъяты в беспорядке, Кто, вопия, Всегда дрожит в нервическом припадке, — Знай — это я! Кого язвят со злостью, вечно новой Из рода в род; С кого толпа венец его лавровый Безумно рвет; Кто ни пред кем спины не клонит гибкой, — Знай — это я: В моих устах спокойная улыбка, В груди — змея!..

[1856]

Память прошлого

(Как будто из Гейне) Помню я тебя ребенком, — Скоро будет сорок лет! — Твой передничек измятый, Твой затянутый корсет… Было так тебе неловко!.. Ты сказала мне тайком: «Распусти корсет мне сзади, — Не могу я бегать в нем!» Весь исполненный волненья, Я корсет твой развязал, — Ты со смехом убежала, Я ж задумчиво стоял…

[1860]

«В борьбе суровой с жизнью душной…»

В борьбе суровой с жизнью душной Мне любо сердцем отдохнуть, Смотреть, как зреет хлеб насущный Иль как мостят широкий путь. Уму легко, душе отрадно, Когда увесистый, громадный, Блестящий искрами гранит В куски под молотом летит! Люблю подчас подсесть к старухам, Смотреть на их простую ткань, Люблю я слушать русским ухом На сходках уличную брань! Вот собрались. — Эй, ты, не Мешкай! — Да ты-то что ж? Небось устал! — А где Ермил? — Ушел с тележкой! — Эх, чтоб его! — Да чтоб провал…! — Где тут провал? — Вот я те, леший! — Куда полез? Знай, благо пеший! — А где зипун? — Какой зипун? — А мой! — Как твой? — Эх, старый лгун! — Смотри задавят! — Тише, тише! — Бревно несут! — Эй вы, на крыше! — Вороны! — Митька! Амельян! — Слепой! — Свинья! — Дурак! — Болван! И все друг друга с криком вящим Язвят в колене восходящем. Ну что же, родные? Довольно ругаться! Пора нам за дело Благое приняться! Подымемте дружно Чугунную бабу! Все будет досужно, Лишь песня была бы! Вот дуются жилы, Знать, чуют работу! И сколько тут силы! И сколько тут поту! На славу терпенье, А нега на сором! И дружное пенье Вдруг грянуло хором: «Как на сытном-то на рынке Утонула баба в крынке, Звали Мишку на поминки, Хоронить ее на рынке, Ой, дубинушка, да бухни! Ой, зеленая, сама пойдет! Да бум! Да бум! Да бум!» Вот поднялась стопудовая баба, Все выше, выше, медленно, не вдруг… — Тащи, тащи! Эй, Федька, держишь слабо! — Тащи еще! — Пускай! — И баба: бух! Раздался гул, и, берег потрясая, На три вершка ушла в трясину свая! Эх бабобитье! Всем по нраву! Вот этак любо работать! Споем, друзья, еще на славу! И пенье грянуло опять: «Как на сытном-то на рынке Утонула баба в крынке» и пр. Тащи! Тащи! — Тащи еще, ребята! Дружней тащи! Еще, и дело взято! Недаром в нас могучий русский дух! Тащи еще! — Пускай! — И баба: бух! Раздался гул, и, берег потрясая, На два вершка ушла в трясину свая!

Начало 1860-х годов (?)

Церемониал погребения тела в бозе усопшего поручика и кавалера Фаддея Козьмича П…

Составлен аудитором вместе с полковым адъютантом 22-го февраля 1821 года, в Житомирской губернии, близ города Радзивиллова.

Утверждаю. Полковник [21].

1

Впереди идут два горниста, Играют отчетисто и чисто.

2

Идет прапорщик Густав Бауер, На шляпе и фалдах несет трауер.

з

По обычаю, искони заведенному, Идет майор, пеший по-конному.

4

Идет каптенармус во главе капральства, Пожирает глазами начальство.

5

Два фурлейта ведут кобылу. Она ступает тяжело и уныло.

6

Это та самая кляча, На которой ездил виновник плача.

7

Идет с печальным видом казначей, Проливает слезный ручей.

8

Идут хлебопеки и квартирьеры, Хвалят покойника манеры.

9

Идет аудитор, надрывается, С похвалою о нем отзывается.