Пробуждение барса - Антоновская Анна Арнольдовна - Страница 107

Зураб бешено кружился по ковру, то бросаясь на шею Георгию, то рассекая воздух обнаженной саблей. Нато рассердилась: уж не воображает ли воинственный князь себя Амирани, сражающимся с злым духом гор? Или князь решил проверить, не из меди ли уши княгини Нато? Бушующий Зураб поцелуями прекратил бурчание матери. Действительно, он сражался и победил. Только не злого духа гор, а гордую Нестан. Отец немедля должен ехать к царю.

Нато, всплеснув руками, побежала будить Нугзара. Эристави уже отчаялись женить любимца, упорно отказывающегося от всех невест. Несмотря на радость, Нугзар все же удивился: к чему такая поспешность? Да и слухи о княжне смущали. Может, осторожно разузнать?.. Нато вспылила. Наконец бог сжалился и даровал Зурабу страсть, так нужно ли медлительностью искушать милость неба?!

По отъезде Нугзара Нато пригласила Георгия, обладающего, по ее мнению, хорошим вкусом, принять участие в подборе подарков для Нестан. Мамка Зураба пожалела, что не знает, в каком наряде будет княжна, иначе легко можно угодить красавице драгоценностями. Нато внезапно остановилась, минуту колебалась и решительно отвела мамку в сторону.

Луарсаб на троне, улыбаясь, слушал Эристави, подозрительно наблюдавшего за царем. Нугзар не в силах был преодолеть смущение из-за неприятных слухов, ходивших о царе и Нестан, и решил: если заметит насмешливость царя, то предпочтет смерть Зураба позору знамени. Луарсаб разгадал настроение князя:

— Высокочтимый, доблестный Нугзар делает мне честь, прося для храброго Зураба руки Нестан. Княжной дорожу из-за любви к Тинатин и свято выполняю обещание сестре: вручить Нестан достойному мужу. Глубоко уверен, Нестан и Зураб никогда не пожалеют о соединении в святом браке… Тебя же могу уверить: Нестан именно та, о которой мечтает доблестный Нугзар для своего сына…

Эристави смутился: юный царь отгадал и без досады отвел неприятное подозрение.

Несмотря на все ухищрения Гульшари, тайна не вскрылась. На утонченное кокетство Луарсаб загадочно говорил о предстоящем акте любезности. Шадиман отсутствовал и, по донесении чубукчи, прискакал в момент, когда Эристави покидал дворец. Царь хранил упорное молчание и приказанием собраться завтра в приемную залу еще больше разжег любопытство.

Луарсаб только что проснулся и удивленно рассматривал рожки козлов, вышитых на атласном покрывале. Херхеулидзе осторожно приоткрыл дверь:

— Князь Мухран-батони просит принять.

Луарсаб весело спросил, уж не задумал ли старик из дружбы к Эристави тоже женить сына? Придется принять, большой гордец, еще войну объявит.

— Можно подумать, отважный Теймураз, враги у ворот Картли стоят. Сам не спишь и меня на ложе держишь, — весело встретил царь Мухран-батони.

— Прости, светлый царь, но, зная обычай некоторых придворных не спускать с тебя целый день глаз, решил перехитрить жадных, а врагов Мухран-батони всегда сумеет встретить, как надо, пусть это не тревожит сон царя Картли…

— Что же желаешь, мой князь? — ласково спросил Луарсаб, зная убеленного сединами Мухран-батони за открытого человека.

— Милости моему другу Нугзару… Вероятно, не знаешь — Эристави хотел женить Зураба на светлейшей княжне Марии Гурийской, но любовь разрушила надежды князя. Конечно, прекрасная Нестан выше многих княжен, но злые языки уверяют, из жалости взята в Метехи. Это очень тяжело гордому Нугзару…

— Царица позаботится о приданом Нестан…

— Приданое? Разве Нугзар нуждается в богатстве? Царь может показать, что Нестан не из милости, а по праву высокого рождения жила в царском доме…

— Чем это?

— Не мне учить царя и первого витязя Картли способу показывать расположение подданным…

Луарсаб давно понял домогательство старого аристократа, но продолжал забавляться дипломатией князя.

— Хорошо, подумаю, надеюсь, меня посетит мысль, приятная князю.

Пристально смотрел Мухран-батони не царя: подсказать? Но цари не любят, когда их уличают в недогадливости, и часто поступают наоборот.

Улыбаясь, Луарсаб молча изучал потолок, где по зеленому полю паслись рогатые олени.

Мухран-батони встал, пожелав хорошему настроению царя не омрачаться до состязания.

Луарсаб уловил скрытую досаду князя… Конечно, нет смысла раздражать могущественных Мухран-батони и Эристави… А Гульшари? Но разве царю пристало быть игрушкой женщины? Княгине незачем огорчаться. Разве не из вежливости окажу внимание чужой невесте, а не возлюбленной? Да, но Шадиман мечтает об избрании Гульшари. Торжество врагов огорчит верного Шадимана, неустанно заботившегося о благополучии Картли.

Как поступить? Луарсаб резко ударил в серебряный шар. Много бы дал Луарсаб за возможность избежать турнира и цепких рук враждующих князей…

Другую половину замка захлестывали страсти. Гульшари, осматривая наряд и драгоценности, злорадно думала о Нестан, тщетно стремящейся блистать в скудных подарках царицы: хорошо, умная царица уговорила Луарсаба, во избежание слухов, ничего не дарить Нестан. Да, сегодня увидят, сколько жемчугов и алмазов в состоянии надеть княгиня Гульшари Амилахвари. Кто осмелится сомневаться в выборе царя?

Нестан, предоставив мамке золотой лес волос, печалилась о скромности наряда, но неожиданно вошедшая с пятью прислужницами мамка Зураба поставила перед Нестан сундук.

У Нестан закружилась голова. Перед зачарованными глазами упало стамбульское море, затканное серебряными волнами. Как странно переливается серебро с изумрудом. О, о! Прозрачная ткань, вышитая жемчугами и любимыми изумрудами! Пресвятая Мария! Ожерелье, некогда подаренное царем Георгием X Русудан. Откуда Зураб узнал любимый цвет шелковых туфель, расшитых жемчугами? Сколько лучащихся сердоликов, яхонтовых колец, сколько мудрых рубинов, сколько загадочных сапфиров. А золотой обруч для головы с алмазной звездой, а персидские серьги — опрокинутые купола мечетей! Нестан плохо скрывала восторг, и мамка Зураба, преисполненная гордостью, заявила о несметных драгоценностях, ожидающих Нестан в Ананури. Безумно влюбленный князь из сердца гор достанет для княжны лучшее украшение, лишь бы прелестная Нестан подняла на Зураба свои изумрудные глаза.

Преисполненная благодарностью, Нестан маленьким кинжалом отрезала золотой локон и перевязала им красную розу: пусть цветок скажет Зурабу о сердце Нестан…

В назначенный час переполненный зал горел ослепительным блеском нарядов. Враждующие партии искоса следили друг за другом. Что сегодня с Эристави, с Мухран-батони? Какой торжественный вид! Почему Зураб одет как жених — в изумрудную бархатную куладжу, обшитую белым мехом, и в белые цаги, украшенные изумрудами? А Баадур, посмотрите, совсем как второй сын, в скромном синем бархате!

— Гульшари держится, словно царь обещал ей первенство.

— Наверно, обещал. Неизвестно, где провел ночь Андукапар…

Тихие смешки, сдавленный шепот, но одинаково обе партии старались скрыть тревогу.

Только Зураб ничего не видел, жадно смотря на охраняемую дверь.

Гульшари в платье цвета спелого персика, вышитом жемчугами, увешанная редкими драгоценностями, с нежной прозрачной тканью, обсыпанной золотыми звездами, схваченной жемчужным обручем, казалась гурией из «Тысячи и одной ночи». Мужчины жмурились, как от яркого солнца. Но Гульшари, мало обращая внимания на пламенные взгляды, беспрестанно оглядывала зал: неужели желтая чинка догадалась заболеть? Неплохой способ избегнуть поражения. Но как она смела даже думать о предпочтении царя?

Херхеулидзе громко известил о царском выходе. Навстречу улыбающемуся Луарсабу полетели приветствия и пожелания. По резким, порывистым шагам придворные определили плохое настроение. Шадиман, Андукапар, Симон и царевич Вахтанг заняли места около Луарсаба. По данному знаку Херхеулидзе поспешно направился к выходу. Взгляд Луарсаба обжег зал и замер на Гульшари. Такой ее еще никогда не видел. «Конечно, огорчать Шадимана не следует… Но я один раз обидел Эристави, Саакадзе азнауром венчался… Мухран-батони просит самолюбие Нугзара уважить… Гульшари не простит…» Настроение еще больше ухудшилось.