Пробуждение барса - Антоновская Анна Арнольдовна - Страница 60

Накануне отъезда Георгий, возвращаясь с базарной площади, постучался в дверь Датуна. Знакомые шаги сжали сердце Нино. Открыв дверь, она сдержанно сказала:

— Отца нет, Георгий.

— Мне дочь нужна, — неожиданно для себя ответил Саакадзе и властно привлек девушку. — Тебя люблю, Нино… В Тбилиси завтра еду. Не вспоминай плохо…

Нино с опустошенной душой беспомощно закрыла зацелованное лицо.

— Пусти, Георгий, нехорошо, когда девушка с чужим стоит.

— С чужим?! Давно ли я стал чужим? Нет, Нино, ни битвам с дикими ордами, ни блеску царских замков, ни прославленным красавицам не затмить золотой поток твоих кудрей и синие озера глаз.

Георгий поспешно расстегнул ворот, вынул из кисета, висевшего на серебряной цепочке, локон, нежно поцеловал и вновь спрятал.

— Георгий, — взволнованно прошептала Нино, — верни кисет, не хочу, чтоб другая видела…

— Когда умирать буду, верну, а пока на груди пусть живет.

За дверью кашлянул Датуна. Нино рванулась в глубину комнаты.

Домой Саакадзе вернулся мрачным. «Барсы», расположившись на мягкой тахте, беспечно хохотали. Гиви, натянув медвежью шкуру, гонялся за перепуганной Тэкле. Дато понял, откуда пришел друг, и поспешно начал:

— Мы пришли поговорить, Георгий, как жить в Тбилиси будем?

— Думаю, хорошо, — кривя рот, ответил Саакадзе, — я беру трех дружинников, Эрасти за конюха, свирепого Бакура за слугу… Папуна тоже со мною едет, а вы как?

— Мы тоже так, только без Папуна, — засмеялся Дато.

— А я только одного слугу беру за полмарчили в месяц, у дяди Иванэ месепе взял, — вставил Даутбек.

— За полмарчили взял! Известный буйвол! Пятерых даром Дато предлагал! — вспылил Димитрий, но друзья не поддержали бесполезного спора.

— Решили тебе предложить, Георгий, всем вместе жить. Удобнее. Большой дом около Метехи можно снять, отец Ростома в Тбилиси был, присмотрел.

— Совсем неплохо придумали, друзья, — ответил Саакадзе.

— Понимаешь, Георгий, князья от злости лопнут, — обрадовался Димитрий, — арбу с едой отправим, одежду одинаковую людям сошьем, полный двор дружинников оружием звенеть будет, десять конюхов, десять слуг, в чем дело, друг?

— Только знакомства осторожней выбирать надо. — Георгий, улыбаясь, посмотрел на Дато.

— Сумасшедшему Димитрию такое посоветуй, — рассмеялся Даутбек, — наверное, каждый день найдет с кем драться.

— Может, и чаще! От приятного дела не отказываюсь. Как можно терпеть, когда у человека вместо лица курдюк трясется? Должен ударить! А ты, сухой черт, полтора часа кулак поднимаешь, кровь жидкая… И не приставай больше, — вдруг озлился Димитрий.

Зная взаимную привязанность хладнокровного Даутбека и горячего Димитрия, упорно скрываемую даже друг от друга, друзья с удовольствием начали их подзадоривать…

Шадиман понимал, какую опасность представляет приезд Дато Кавтарадзе в Тбилиси. Царедворец терялся в догадках, где мог находиться браслет царицы. В абхазском монастыре злополучного подарка также не оказалось.

Андукапара Амилахвари тревожило другое: царя можно убедить, будто из преданности послали слугу найти и убить изменника, но приверженцев Баграта обмануть трудно. Они поймут: слуга мог действовать только по приказанию своего господина. Измена Орбелиани союзу не доказана. Желая держать в руках Шадимана, он, Андукапар, приказал Сандро любой ценой добыть браслет, но князей посвящать в свои планы не собирался. Оказалось, и Симон послал молочного брата с поручением в Абхазети. Это неожиданное обстоятельство вынудило Сандро совместно с мрачным Отаром убедить посланника Симона в измене Орбелиани и подговорить на убийство. Для каждого члена тайного союза ясно: если Шадиману понадобилась смерть гиены, то союзу необходимо было дорожить жизнью Орбелиани. Поэтому дерзкий ностевец должен навсегда забыть дорогу в Метехи.

Симон был того же мнения. Вот почему сегодня в духане «Синий баран» особенно шумно. Все столы заняты вооруженными людьми. Духан наполнен бряцанием клинков. Сандро, Отар и Черный башлык, столкнувшись тут, крепко мысленно выругались, но им поневоле пришлось сговориться действовать совместно.

Посланные Отаром на разведку донесли — десять азнауров находятся за Мокрой балкой и к ночи подъедут сюда. То же самое думали и десять азнауров, но «заяц», которого Папуна почему-то называл конем, ухитрился вовремя, как уверял Матарс, потерять подкову, и под брань Димитрия пришлось свернуть с дороги и заночевать в ближайшей деревне.

Впоследствии, после схватки в «Синем баране», Папуна торжествовал; благодаря его «зайцу» «барсы» остались целы…

События разыгрались на рассвете. Эрасти с двумя дружинниками поскакал вперед приготовить корм коням и людям. Полная тишина в духане и громкое ржание в конюшне заставили Эрасти круто повернуть скакуна. И вскоре десять азнауров уже знали о засаде в духане «Синий баран».

— Принять бой, Дато, или объехать духан Тилитубанскими высотами?

— Конечно, Георгий, принять! С кем драться, когда? — загорелся Димитрий.

Совещались недолго, разбились на три группы и поскакали разными дорогами.

В духан вломились одновременно с трех сторон. Только Папуна, предвкушая исход веселой битвы, взобрался на крышу буйволятника, растянулся на бурке и, щурясь на солнце, прислушивался к разъяренным крикам и воплям, которые неслись из духана.

С грохотом хлопнулась сорвавшаяся с петель дверь, полетели табуретки, подпрыгнул бурдюк, закачалась стойка. Духанщик скатился с высокого табурета, крякнул и, поспешно сунув мальчику кувшин, погнал за водой. Гул, ругань, смех… Казалось, ничего нельзя было разобрать, но косой духанщик разобрал, кто побеждает, и стукнул глиняной чашкой пробегавшего Отара, которого любезно подхватил Георгий.

Указав Димитрию на Черного башлыка, Дато схватил за шиворот Сандро… Княжеские дружинники дрогнули и, пользуясь суматохой, выскочили из духана и пустились наутек под одобрительный смех Папуна.

— Тебе первое слово, Дато. Как с ними поступить?

— По-моему, Георгий, как с разбойниками, нападающими на царских азнауров.

— Посадить на кинжалы, — хладнокровно вставил Даутбек.

— Посадить на кинжалы мало, надо снять головы, пусть так ходят, — предложил Элизбар.

— А со снятых голов сбрить усы, — простодушно добавил Гиви.

Заспорили. Каждый предлагал свой способ расправы. Ростом убеждал отрубить правую руку и левую ногу: легче будет князьям кланяться.

Помертвев, слушали злополучные княжеские слуги странное совещание.

Косой духанщик осторожно вытер ладонью мутное окошечко и, не обращая больше внимания на веселых гостей, приказал вошедшему мальчику поставить кувшин с водой на табурет и подать себе обед. Смачно обсасывая косточки баранины и запивая вином из огромной чаши, он подсчитывал, сколько взять за перебитый духан с царских азнауров. Вдруг Димитрий, сорвав с головы слуги Симона черный башлык, дико закричал:

— Что это у тебя вместо лица, собачий сын?! И ты смеешь с таким лицом быть врагом моего друга? Убью, зарежу! Как свинью, заколю! К черту нос, он совсем лишний на курдюке…

Димитрий с неистовством замахнулся кинжалом. Георгий поспешно задержал его руку.

— Постой, Димитрий, я предлагаю показать княжеским разбойникам рыцарское презрение. Пусть расскажут своим господам про щедрость ностевских азнауров. Они втроем гонятся за одной жизнью, мы сразу даровали три. И еще пусть князья твердо запомнят, что мы больше не безызвестные азнауры.

— Не могу, Георгий, должен хоть раз ударить. Что он, облезлый хвост, смеется над нами? Какое лицо держит? Защищайся, собачий сын!

Дато, отшвырнув Сандро, закатал рукава.

— Обманщик, получай и ты по браслетному делу…

Даутбек хладнокровно подошел к Отару. Но Георгий решил оказать услугу Шадиману и, заслонив Отара, строго произнес:

— Отар — азнаур, и с ним спор можно решить только на поединке.

Даутбек мотнул головой.

— Вызываю в Тбилиси, если скроешься — уши туркам продай, все равно отрежу.