Танец страсти - Лонг Джулия Энн - Страница 17

– Ты взял ее из жалости? Это на тебя не похоже, Том.

Том чувствовал себя задетым. Скорее всего именно Дейзи больше, чем кто-либо другой, выиграла от его прагматизма и делового чутья. К тому же эта женщина прекрасно знала, что Том Шонесси не бессердечен. Он решил не обращать внимания на дерзость, поскольку понимал, что сейчас гордость и самообладание Дейзи ущемлены. Но это уже не изменишь.

– Я взял ее под влиянием эмоций. – Он решил, что Дейзи сочтет этот ответ более приемлемым. – Кстати, она пырнула меня вязальной спицей, как только я посмел дотронуться до ее руки.

Дейзи удивленно усмехнулась. Она была заинтригована еще больше.

– Она хорошенькая?

– Нет. Я подумал, что будет приятной переменой – взять в «Белую лилию» простенькую девушку, Дейзи.

Дейзи снова фыркнула.

– Чтобы быть уверенным, что ты все еще не утратил своих способностей, Томми… А эта девушка… – Она запнулась. – Ты думаешь, она будет твоей Венерой?

Да. О да! Нет. Возможно.

– Я пока не решил, Дейзи.

– Но ты уже решил, что это буду не я.

– Я рад, что ты это понимаешь, Дейзи, – нарочито обрадовался Том.

Когда он покидал Дейзи, то не мог не заметить, что та пребывает в крайнем замешательстве. Однако, проявив мудрость, женщина предпочла не отвечать на последние слова Тома Шонесси, давно зная, что в подобном случае возражать бессмысленно.

Вот уже несколько часов Генерал муштровал танцовщиц. Жозефина казалась неутомимой и снова и снова повторяла одни и те же мелодии. Может быть, кто-то другой и сошел бы с ума, но Сильвия понимала необходимость подобной неутомимости Генерала. За многие годы она привыкла разучивать и повторять одни и те же движения до тех пор, пока они не становились безупречными.

Со своим телом Сильвии было гораздо проще договориться, чем с чувством собственного достоинства, требования которого были весьма суровы.

Другие девушки репетировали весело и с охотой, воспринимая все так же беспечно, как если бы они подметали пол. Они улыбались, вращались, подпрыгивали, крутили бедрами, игриво показывали щиколотки. Но Сильвия ни когда – никогда! – не привыкнет к тому, что нужно задирать юбку и поднимать попку выше головы. И при этом кричать мерзкое «уиии!».

Молли спела непристойную песенку. Остальные подпевали ей, поощрительно помахивая палочками и красноречиво похлопывая себя по ягодицам.

А затем, к возмущению Сильвии, они встали друг за другом, и каждая начала похлопывать по ягодицам впереди стоящую девушку.

Случилось так, что перед Сильвией стояла пышно-задая Молли, каждая ягодица которой напоминала подушку.

Милостивый Боже!

Сильвия очень быстро освоила все эти примитивные движения. Подобные танцы не требовали безупречного демонстрирования фации. Уже спустя час Генерал всего лишь раз крикнул ей:

– Повыше, Сильвия! И не делай такое лицо, когда хлопаешь Молли по заднице! У нее очень славная жопка! Почитай это за честь!

«Я не могу отрастить жопу за три часа, – мысленно отреагировала на его замечание Сильвия. – Это вся задница, что есть у меня».

Боже милостивый! Прошло всего три часа, а ее английский стал напоминать язык уличных бродяг. Ну что за жаргон «задница»?

Наконец словами Генерала «Благодарю вас, леди!» репетиция закончилась. У Сильвии от голода и усталости плыли радужные круги перед глазами.

Танцовщицы побежали вниз по лестнице в уборную, чтобы из фей снова превратиться в обыкновенных девушек. Сильвия немного замешкалась, не зная, следовать ли ей за ними. Кто-то прикоснулся к ее плечу. Это была Жозефина, она тоже раскраснелась и выглядела несколько взъерошенной после продолжительных и весьма энергичных упражнений за фортепиано.

– Мистер Шонесси просил меня присмотреть за тобой, Сильвия. На тебе лица нет. Мне кажется, что тебе сейчас нужно поесть. Идем со мной.

Сильвия пошла за Жозефиной по узкому коридору. Они миновали уборную, из-за дверей которой доносились смешки и вопли. Похоже, Сильвию исключили из всеобщего веселья, она подумала, что наконец-то может снять это мешковатое платье феи и расстаться с дурацкой палочкой. Интересно, насколько теплее станут воспринимать ее в этом театре? После того как она битых три часа отплясывала и хлопала Молли по заднице.

Впрочем, в Париже, будучи прима-балериной, она держала дистанцию между собой и другими танцовщицами, среди которых были те, которые заискивали перед ней и хотели бы быть на ее месте. Были и другие, мечтающие оказаться на сцене вместо нее: они либо держались с ней холодно, либо относились к ней с нескрываемой ревностью.

Сейчас Сильвии казалось, что ее и танцовщиц «Белой лилии» разделяет стена несколько иного рода. Эта стена напоминала ей отчуждение, возникшее между ней и пассажирами почтового дилижанса после того, как она поцеловала разбойника.

Сильвия приложила руку к груди, чтобы прикоснуться через платье к миниатюре с портретом матери. Девушка вспомнила о Сюзанне, леди Грэнтем. Возможно, это тот человек, с которым она в родстве. Хотелось бы знать, каким образом ей станет известно, что леди Грэнтем вернулась из Франции.

Жозефина заметила взгляд, который Сильвия бросила на дверь уборной.

– Сначала – еда, моя дорогая. Я так думаю. Мистер Шонесси не обрадуется, если ты упадешь в обморок. Этим ты подашь дурной пример другим девушкам. – Женщина приветливо улыбнулась, давая понять, что шутит. – А потом я покажу тебе, где ты будешь жить.

Они прошли вдоль по коридору. За широкими дверьми, которые вели в главный зал, Сильвия услышала стук молотков и лязг пил. Что-то с грохотом упало, кто-то смачно выругался, послышалась серия энергичных, весьма выразительных фраз. Сильвия могла поклясться, что это был Генерал.

– Они делают декорации. – Жозефина понизила голос. – Для Венеры. – «Венера» было произнесено с явным почтением.

Кто такая Венера, черт возьми?

Поднявшись по крутой лестнице, Жозефина и Сильвия прошли по длинному и узкому коридору второго этажа. На стенах коридора висели простенькие подсвечники со свечами, фитили которых были аккуратно подстрижены. Очевидно, их в этот день еще не зажигали. И только в дальнем конце коридора через небольшое окно пробивался свет улицы.

– «Белая лилия» была развалюхой, когда мистер Шонесси ее купил. А сейчас это красивый театр! – проговорила Жозефина с такой гордостью, словно Том был ее собственным сыном.

В коридор выходило несколько дверей. Они остановились перед третьей слева.

– Вот твоя комната, Сильвия. Обычно девушки обедают перед представлением у себя. Экономка приносит им что-нибудь поесть.

На маленьком туалетном столике Сильвия увидела поднос, накрытый салфеткой. Любопытство оказалось чуть ли не сильнее голода. Сильвия приподняла уголок салфетки, опасаясь обнаружить под ней английскую еду. На подносе лежали аккуратные ломтики черного хлеба, от которого исходил аппетитный дрожжевой аромат. В свежести хлеба не приходилось сомневаться. Почувствовав себя более уверенно, Сильвия сдернула с подноса салфетку. Качество английского сыра также внушало недоверие, но этот выглядел вкусным и был нарезан щедрыми кусками. Два небольших розовых яблока, ломтики холодного мяса. Золотистые корочки по краям свидетельствовали о том, что его жарили, судя по всему, в пряных ароматических травах. Сильвия развернула белый льняной сверток и увидела блестящие нож и вилку. Крохотный чайник, чашка и блюдце завершали картину.

Она внезапно ощутила такой зверский голод, что у нее болезненно заныл желудок. Сильвия вдруг осознала, что не спала почти сутки и устала до такой степени, что не сможет произнести ни единого слова, пока не удовлетворит желание своего организма.

Она окинула взглядом комнатку, которая, судя по всему, на неопределенное время станет ее жилищем. На деревянном полу прямоугольный коврик из полосок ткани, узкая железная кровать с белоснежными простынями и покрывалом. Пышные подушки в изголовье и свернутое голубое одеяло в ногах, казалось, сулили сладкий сон. В углу комнаты деревянный рукомойник с графином и тазом. Комната была без окна и камина, зато маленький туалетный столик, над которым на ленте висело изящное маленькое овальное зеркало, необычайно понравился Сильвии.