Я хочу в школу - Жвалевский Андрей Валентинович - Страница 54

Эля хлопала глазами. Кошка решила начать заново.

— Я же умею манипулировать. Нас учили. Я главной стать хотела… но не для себя! Понимаешь, я хотела стать главной, чтобы вы все… чтобы вас повести к добру.

— Куда? — Эля уже не знала, верить ли своим ушам.

— К добру… — Кошка почувствовала, что краснеет.

От смущения она, наверное, сорвалась бы и наговорила кучу гадостей, но Элька вдруг фыркнула, прикрыв рот рукой:

— К добру! Ну ты вообще!.. Ну ты…

Юля смотрела на хохочущую Эльку и вдруг вспомнила, как сама когда-то хохотала над Денисом. А он стоял с таким лицом… которое, наверное, сейчас было у нее самой. То есть и на душе у него было так же противно, как и у нее сейчас? Кошка опустила глаза и с трудом закончила:

— Сволочь я была.

Элька перестала хохотать так же резко, как и начала:

— Почему «была»?

— Да… наверное… Но я пришла, чтоб сказать тебе, что сделаю все, чтоб исправить…

— Тогда сделай так, чтоб я тебя больше никогда не видела. О’кей?

Юля дернулась, затравленно кивнула и вылетела из квартиры.

Аня поглощала очередную булочку, испеченную теть Катей.

— Ешь, ешь, — смеялась Полина. — Мама еще ишпечет!

— Кушай, кушай, — улыбался дядь Дима. — Революционерка наша.

— Я не революционерка! А — Аня! — облизываясь, заявила Анюта.

— Если б ты слышала, что про тебя говорили на родительском собрании, — вздохнула теть Катя. — Надо было мне давно к вашей Анастасии Львовне присмотреться. Просто удивительно, каких она страхов навыдумывала!

— Ага! — подтвердила Анечка. — Одному мальчику она сказала, что всем расскажет, что он описался в первом классе. А одной девочке, что ее будут бить ремнем… Но с чего она взяла, что вы можете…

Тут Аня сбилась, чтобы не произносить страшное слово «умереть».

— Наверное, это я виноват, — вздохнул дядя Дима, — Я на первом же собрании попросил ее Катю не беспокоить, и, если что, звонить сразу мне. А чтобы не задавали лишних вопросов, сказал, что тебе волноваться нельзя.

— Твоя б воля, ты бы меня в целлофан завернул, — буркнула тетя Катя.

— И как мы теперь будем учиться? — притворно вздохнула Аня. — Никто теперь не боится, родители возмущаются…

— Уходит Анастасия Львовна! — радостно заявила тетя Катя. — Она нам на собрании сказала, что ее давно звали куда-то на повышение, а она все боялась детей оставить. А теперь ей поступило такое предложение, от которого она не может отказаться.

— Понятно, — вздохнула Аня, — сбежала. Теперь она будет не детей, а учителей пугать.

А потом подумала и добавила:

— Жа-а-алко…

— Чего тебе жалко? — удивилась Полина.

— Не чего, а кого! Мне учителей жалко. Их же защитить некому!

Дима первый раз в жизни видел плачущую Кошку. Он бестолково топтался рядом, не зная, с какой стороны подойти, не зная, что делать и что сказать.

А она ревела, как маленькая, вытирая слезы ладошками.

— Я понимаю, я это заслужила, я должна уйти раз обещала. И я уйду. Тут рядом школа есть, я туда переведусь.

Тут Юля прерывисто вздохнула.

— Только там не будет Впалыча, и опять будут все чужие. И Жени не будет, и Анечки, и тебя… Как же я без вас? Как же я без тебя?

Диме хватило секунды на то, чтобы чуть не утонуть в Кошкиных слезах. Его руки сами собой обняли, прижали, сердце тут же ухнуло и остановилось. «Сейчас убьет!» — молнией пронеслось в голове.

Но Кошка и не думала никого убивать. Она самозабвенно ревела, уткнувшись лицом в Димкин свитер.

— Если ты уйдешь, я уйду с тобой, — тихо сказал Дима. — Как же я без тебя?

Кошка на секунду замерла у Димки в руках, а потом зарыдала с новой силой.

— Какая же я ду-у-у-ра, — провыла она.

А Дима только прижал ее к себе покрепче. Он был совершенно, безусловно и неприлично счастлив.

Четвертая четверть

Анечка вскочила с кровати и начала судорожно собираться.

— Мааам, — закричала она, — где мои колготки?!

— На стуле.

— А! Вот они! А где мой завтрак?

— На столе.

— А! Нашла! А где моя куртка?

— Не нужна тебе куртка, теплынь на улице! И куда ты так несешься, тебе до первого урока еще час.

— Какой час, у нас последний звонок на носу! Нам еще репетировать и репетировать. И мне еще к олимпиаде готовиться и у нас турнир по шашкам в начальной школе! Короче, дай мне быстрее яблоко, я побежала.

— Аня, а ну сядь быстро! Поешь как человек!!!

— МАМА! Я ХОЧУ В ШКОЛУ!!!

Постскриптум

События, описанные нами в книгах, имеют обыкновение сбываться. Мы не специально, так само получается. После «Время всегда хорошее» изобрели телефоны, которые сворачиваются в трубочку. После «Гимназии № 13» в одноименной минской гимназии завелся большой кот, а после «Москвеста» в Москве появился памятник голубям.

Мы клянемся, что этот памятник придумали вместе с трогательной историей про голубей и понятия не имели о его существовании. А уж о том, что он стоит во дворе той самой церкви, мы и представить себе не могли… До сих пор с трудом верим в его существование, несмотря на то, что сходили, сфотографировались с ним. С ними. С голубями.

Так вот, «Я хочу в школу!» мы писали с тайной целью. Мы подумали: раз наши книги сбываются, то и эта сбудется. И наши дети будут просыпаться с утра и бежать в школу, как на праздник. И учиться им будет интересно.

А пока мы этого ждем, вокруг книги уже начали происходить настоящие чудеса. Наша тест-читательница Катя Садова (а тест-читатели — это такие специальные читатели, которые читают книгу в рукописи) принесла нам письмо Анны Ордынцевой Сергею Костевичу.

Она все сделала так, как описано в книге.

И мы совершенно не удивимся, если выяснится, что жена одного из декабристов на самом деле не жена ему…

Хотя… Наверное, для одной книги чудес будет многовато. Пусть лучше наши дети будут хотеть в школу! Это наше самое заветное авторское заветное желание.

Текст письма:

Милый друг мой, Сереженька, благодарю тебя всем сердцем своим и душой за заботу твою обо мне и моих любимых родственниках. Молюсь за дорогу твою трудную в край далекий, пусть будет она доброй и безгорестной, благословляю тебя всей душой своей любящей! Дай Бог, чтобы добрался ты без нашествий сил злых, живым и невредимым. С тех пор как держу письмо твое в руках своих, радости моей конца нет. Слава и благодарение Господу за тебя, Сереженька Афанасьевич! Однако я не могу совершить то, о чем ты меня просишь, друг мой сердешный! Всемогущий людей создавал добрыми и самоотверженными, значит Господь одобрит деяние мое, и не посчитает тебя клятвопреступником. Я благодарю тебя за все старания твои, но молю — не совершай глупостей разнообразных, ведь я уже в дороге, и препятствовать этому или нет — решит лишь Господь Бог!

F. A. Q. (часто задаваемые вопросы)

Рукопись этой книги (как и прочие наши рукописи) прошла через горнило обсуждения нашими любимыми тест-читателями. Некоторые их замечания мы учли, некоторые проигнорировали, но кое-что придется пояснить отдельно.