Силовой вариант ч. 2(СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 56

Да никакой. Просто… в Советской армии уже сложилась бюрократическая машина… весьма неприятная. Со своими традициями. Одной из них было «отметиться». По уму — для успеха операции каждый должен внести свой вклад, реально чем-то помочь — но чем-то реально! Если бы генерал позвонил в Москву, Ташкент или Кабул и добился выделения дополнительных ресурсов — это было бы прекрасно, этим было бы оправдано его присутствие здесь. Но он не мог или не хотел этого сделать…однако, он хотел отметиться, побывать в зоне поисков, на самой границе, изобразить что он сознательно пошел на риск (о том, что с ним рискуют еще три десятка человек генерал не подумал), проявил личную храбрость. Потом… потом за это таким вот генералам, отметившимся в зоне боевых действий, вручают боевые награды, обходя тех, кто действительно их достоин. Значить, надо было сделать что-то символическое… подобное кобелю, задравшему ногу, чтобы пометить принадлежащую ему территорию. Толку нет, вони много…

Итак, генерал покомандовал, раздал руководящие указания в Джелалабаде, лично проинспектировал состояние джелалабадской авиабазы — а потом приказал везти его в пограничную зону…

Американцы все безумие такого подхода поняли раньше: у них после Вьетнама в уставе появилось понятие, которое лучшего можно перевести как «полевой командир». То есть у любой операции есть не один, а два командира: обычный и полевой. Просто командир может быть в штабе, в Пентагоне… где угодно. Полевой командир должен находиться непосредственно в зоне боестолкновения. Несмотря на то, что по званию он может быть намного младше командира, полевой командир имеет строго прописанные в полевом уставе права, обязанности и зону ответственности, в рамках его зоны ответственности солдаты обязаны выполнять именно его приказы, а не приказы командующего. Это сделано потому, что полевой командир априори видит ситуацию на месте лучше, может принимать решения быстрее — и потому именно его решения, скорее всего, будут правильными и адекватными складывающейся ситуации. Вы находите лучших людей, тренируете их, даете им лучшее оружие, отдаете приказ — а потом даете им возможность выполнить его. Американцы это поняли — а вот в Советской армии единоначалие было непоколебимо и принцип «я начальник — ты дурак» господствовал за редкими исключениями, нередко приводя к потерям[49]. Исключениями были, скорее всего, спецназ и части воздушно-десантных войск: эти части активно участвовали в боевых действиях и там, методом проб и ошибок приходили к тому, что командовать все-таки лучше с земли…

На Джелалабадском авиаузле — базировались как афганские, так и советские экипажи. Афганских было больше. Советские вертолетчики эксплуатировали МИ-17 и более новые Ми-18, которые только начали поступать. Для поисковой операции какие вертолеты привлекают в первую очередь? Правильно…лучшие, с новыми турбинами и опытными экипажами. Кому охота лететь над горами на летающей помойке и с «веселым» афганским экипажем, который в процессе учебы угробил пару вертолетов и так ничему и не научился. Так что… перед генералом был выбор — или дожидаться нормального борта, либо лететь на тех, что остались в резерве, то есть худших. А нормальный борт будет непонятно когда… в горах были оборудованы передовые базы с площадками подскока, потому что каждый раз лететь в Джелалабад для заправки… никакую задачу так не выполнишь… Можно было бы пролететь над границей на самолете, на котором прилетел, но тогда… какой ты к чертовой матери джигит. И генерал принял решение лететь на том, что было под рукой. На вертушках афганского пограничного корпуса. Генералу хватило ума взять не один а два вертолета на случай проблем с одним из них и свою группу безопасности из советских десантников.

При этом — как потом оказалось, на одном из вертолетов не провели регламентные работы: в день, когда было положено это делать афганцы просто ушли домой, решив что шурави предоставляют им еще один выходной. На втором не работала рация — и командир афганского экипажа считал это нормальным: ведь маршруты, по которым он летал, он знал наизусть, а поддерживать связь с другими вертолетами… а зачем это? Местный советский советник вместо того, чтобы выполнять свои советнические обязанности приторговывал топливом и спекулировал… что потом военный трибунал оценил в восемь лет лишения свободы. Маршрут полета ни с кем нормально не согласовали, не определили места промежуточных посадок… нормально в общем. Из вооружения — на одном из вертолетов был курсовой пулемет и бортовой пулемет, на другом — неисправный курсовой и два бортовых на пилонах, которые наводились очень на глаз всем корпусом вертолета. Нормально использовать вооружение афганцы не умели — потому что принадлежали к авиации погранвойск, они в операциях мало участвуют, а если и участвуют, то их прикрывают Ми-24.

Но все это — узнали лишь потом.

Вылетели… Генерал не слишком то любил летать на вертолетах — но крепился. Смотрел в иллюминатор…

Прапорщик ВДВ Степанов, командир приставленных к генералу телохранителей оценил уровень пилотирования афганцев почти сразу же. Отслужив срочную в ДШБ, он остался на сверхсрочку, за незаконченное высшее ему подвесили прапорщика. За время службы — он налетал на вертолетах в качестве пассажира больше тысячи часов… и сейчас всерьез опасался за свою жизнь. Жизнь то у всех одна…и терять ее из-за какого-нибудь козла неохота.

Встав и придерживаясь, чтобы не упасть — он прошел к кабине пилотов

— Вы что тут, совсем ох…ели?! — спросил он пилотирующего вертолет афганца — вы дрова везете или советского генерала, мать вашу?

Афганец улыбнулся, а сидящий рядом с автоматом на коленях афганец (с предохранителя снят, ствол направлен на пилота — совсем охерели в атаке) принялся что-то жарко объяснять шурави на пушту, широко улыбаясь. Пушту — Степанов не понимал. Зато мигающая красная лампочка на приборной панели не добавила ему благодушия — он не знал, что это значит, но понимал, что если красная — значит, что-то неладно, а афганцам до этого как до дверцы…

В не лучшем расположении духа он вернулся в салон, показал знак — ему освободили место рядом с генералом, и он присел туда. В салоне откровенно пахло топливом.

— Товарищ генерал, разрешите обратиться! — крикнул он

Генерал оторвался от разглядывания пейзажей

— Ну? Чего тебе?

— Товарищ генерал! Надо вернуться, вертолет пилотируют плохо! Можем упасть!

Генерал перед полетом немного тяпнул на аэродроме — и потому находился в несколько приподнятом настроении.

— Иди нахрен! — сказал он своему начальнику охраны — перестраховщик!

Ну и что тут делать…

Так все и бывает. Случайность — но если присмотреться — то никакая и не случайность это вовсе. В горах очень мало пригодных для вертолета посадочных площадок, на пальцах сосчитать можно. И стоило ли удивляться — что русские, точнее афганцы выбрали для промежуточной посадки ту же самую площадку, что и американцы. А американцы уже получили сигнал о сворачивании лагеря и подготовке к возвращению. Ар-Ти-Ви, возвращение на базу. Возвращать их должны были вертолетами, и потому стук вертолетных лопастей не привлек их внимания, они не стали прятаться и заметать следы…

Вообще, они не собирались воевать с Советской армией. Их этому и не учили. Это были не десантники, а группа глубинной разведки, во время Третьей мировой войны они должны были действовать в стратегическом тылу русских — до тысячи и более миль от линии фронта. Вести бой с советской армией группе из четырех человек — просто глупо, их учили уклоняться до последнего. Маскироваться, переодеваться в советскую форму, даже притворяться советскими гражданскими. Все они — были намного профессиональнее тех же зеленых беретов, а профессионал предпочитает избегать боя до тех пор, пока это возможно.

Их было четверо. Группа консолидировалась около снайперской винтовки Барретта, это было их основное оружие, намного опаснее и эффективнее единого пулемета. На Барретте работал майор Джек Шрейвер, самый старший по званию и командир группы — он начинал еще во Вьетнаме, участвовал в рейде на Сонг-Тай. Ему ассистировал второй номер, капрал Тим Гордон. В группе он был одним из самых молодых, у него был экспериментальный карабин М4 с прицельной планкой, на которой мог устанавливаться либо оптический, либо ночной прицел и с глушителем. Он обеспечивал работу первого номера, прикрывал его, определял цели, докладывал расстояние до них, измерял ветер и атмосферное давление и делал еще кучу других вещей, которые должен делать второй номер снайпера. Умел он вести огонь и из Барретта — майору было всего два года до сорока лет. После сорока — служба в Дельте невозможна — и он готовил себе преемника.

49

и в Российской армии — понятия «полевой командир» нет до сих пор.