Нашествие чужих: заговор против Империи - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 57

57

Теперь у США были развязаны руки. На волне скандала Вильсон объявил, что что вся прежняя европейская дипломатия никуда не годится, что она должна быть осуждена и похоронена. И 5 января Хаус цинично записал в дневнике:

«Президент уже ожидал меня. Мы принялись за дело в половине десятого и кончили переделывать карту мира, как и хотели, в половине двенадцатого»[190].

Результатом стали знаменитые «Четырнадцать пунктов» послевоенного переустройства мира, которые Вильсон продиктовал державам Антанты.

А большевиков не преминули отблагодарить. Тем более что у них возникли очень серьезные финансовые трудности. Денежный транш, который должен был поступить через Моора, задержался. Потому что генерал Людендорф в интервью газете «Франс Пресс» проболтался, что «революция в России — не случайность, а естественный и неизбежный результат нашего ведения войны.». Такое признание вызвало крупный скандал и в международных кругах, и в рейхстаге. МИД Германии тормознул операцию с выплатой денег. Некоторое время вообще колебался, стоит ли продолжать ее.

Ну так в чем проблема? Директор Федеральной Резервной Системы США Уильям Бойс Томпсон и полковник Раймонд Робинс 30 ноября посетили Троцкого. А после конфиденциальной беседы с ним, 2 декабря, Томпсон направил запрос Моргану — перечислить 1 млн долларов[191]. Этот факт стал достоянием газетчиков. «Вашингтон пост» от 2 февраля 1918 г. сообщала:

«Уильям Б. Томпсон находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года и сделал личный вклад в 1 млн долларов в пользу большевиков».

Сохранилась и фотокопия ответной телеграммы Томпсону от Моргана, датированной 8 декабря:

«Ваша вторая телеграмма получена. Мы выплатили „Нэйшнл Сити банк“ один миллион долларов согласно инструкции — Морган».

Известно, что 12 декабря банкиры, входящие в организацию Американского Красного Креста, вели переговоры о выплате большевикам еще 2 млн. долл.

Кстати, в дни Октябрьского переворота, когда отряды Красной гвардии среди важнейших объектов занимали и банки, два из них избежали этой участи. «Нэйшнл Сити банк» и «Лионский кредит». В план восстания эти объекты не были включены. А 15 декабря Совнарком принял декрет о национализации банков. Они объединялись с Государственным банком, объявлялась ревизия всех банковских сейфов. Но для двух банков было сделано исключение. Для каких — догадаться не трудно. Все те же «Нэйшнл Сити банк» и «Лионский кредит». Правда, в Москве, городе еще не столичном, вооруженные красногвардейцы по ордеру Совета заявились 18 декабря в отделение «Нэйшнл Сити банка» и выгнали служащих. Но это была явно инициатива местных властей. Стоило послу Френсису обратиться к Троцкому, как Совнарком приказал своему воинству убраться вон[192]. Зачем же обижать американцев и перекрывать канал, по которому идут деньги?

Впрочем, и возникшая было конфронтация с Англией оказалась преодолимой. Бальфур разъяснял Хаусу:

«Мы не хотели ссориться с большевиками».

Другое дело, что Октябрь слишком сильно ударил по интересам британской армии и народа, которому вместо скорой победы приходилось вновь «затягивать пояса». Западная пресса и общественность закрепили за большевиками характеристику германских агентов. Поэтому английское правительство просто обязано было демонстрировать по отношению к ним жесткую позицию. Но высшие круги британской «закулисы», прекрасно понимали глобальные выгоды крушения России и готовились использовать ситуацию. Вильям Вайсман обсуждал с Хаусом перспективы «снятия психологических и прочих преград на пути установления контактов с большевиками»[193].

В декабре Троцкий направил личное обращение к Ллойд Джорджу. А Уильям Томпсон после того, как выручил Советское правительство деньгами, передал руководство миссией Красного Креста Робинсу и отправился домой. Но по дороге посетил Англию. Сюда же прибыл Ламот — помощник Хауса и банкир, партнер Моргана. 10 декабря они провели переговоры с Ллойд Джорджем, убеждая его поддержать большевиков. При этом Томпсон представил британскому премьеру свой меморандум. В нем, между прочим, упоминалось, что американцы подсобили перевороту не только деньгами:

«После свержения правительства Керенского мы материально помогли распространению большевистской литературы как через агентов, так и разбрасыванием с самолетов».

Но и Томпсон прекрасно понимал, что открытое признание большевиков и установление связей с ними невозможно. Общественность этого не поймет. Поэтому в меморандуме предлагалось:

«Необходимо создать мощный неофициальный комитет со штаб-квартирой в Петрограде для действий, так сказать, на заднем плане, влияние которого в вопросах политики должно приниматься дипломатическими, консульскими и военными официальными лицами союзников»[194].

У американцев такое неофициальное представительство уже существовало, миссия Красного Креста.

Англичане решили организовать аналогичное представительство под эгидой генконсульства в Москве. Для данной миссии был определен дипломат и разведчик Брюс Локкарт. Его кандидатуру выбрало не министерство иностранных дел, а лорд Мильнер и Ллойд Джордж. Инструктировал Мильнер — по воспоминаниям Локкарта, военный министр разговаривал с ним «почти ежедневно». И он же лично протолкнул назначение на уровне британского кабинета. А советский эмиссар Литвинов (Валлах), находившийся в это время в Лондоне, написал для Локкарта рекомендательные письма к Троцкому[195]. С какой целью предпринимались все усилия? Томпсон и об этом написал в своем меморандуме Ллойд Джорджу. Написал очень красноречиво и предельно откровенно: «Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир».

23. Как разжигали гражданскую

Революций без крови не бывает. Тем не менее, в дни Октябрьской революции ее пролилось относительно немного. Меньше, чем в Февральскую. Потому что Временное правительство успело достать все население, желающих защищать его оказались единицы. Но жестокость, сперва выплеснувшаяся только в стихийных эксцессах, стала насаждаться искусственно. Сверху. Еще в период подготовки переворота Свердлов направил своих эмиссаров на Черноморский флот, поставив им задачу:

«Севастополь должен стать Кронштадтом юга».

Для 1917 г. это звучало зловеще — Кронштадт, был знаменит не только революционными настроениями, а еще и массовыми убийствами офицеров. И указание было выполнено. В Севастополе Советская власть победила мирным путем, флотские комитеты уже были большевистскими. Но посланцы Свердлова во главе с комиссаршами Соловьевой и Нимич начали «задним числом» разжигать злобу, сколачивать банды из самых отъявленных головорезов. И Севастополь, а за ним Ялта, Феодосия, Симферополь, Евпатория умылись кровью полутора тысяч убитых офицеров и гражданских лиц.

Троцкий при наступлении Краснова и Керенского на Петроград впервые пробовал проявить себя в качестве полководца, но у него ничего не получилось. На фронт он приехал к шапочному разбору, когда матросы Дыбенко и казаки заключали между собой мир. Лев Давидович начал было распоряжаться, но попал в дурацкое положение. Никто его не слушал, пришлось даже обращаться за помощью к Краснову[196]. Зато Льву Давидовичу хорошо удавалось другое. В период боев, наплевав на провозглашенную Советским правительством отмену смертной казни, он принялся проповедовать на митингах о «революционной гильотине», о «беспощадных расстрелах» — и выдвинул лозунг:

вернуться

190

Архив полковника Хауза, с предисл. А. И. Уткина, М., АСТ

вернуться

191

Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция, М., Русская идея, 1998.

вернуться

192

Ткаченко С. Л. Американский банковский капитал в России в годы Первой мировой войны, ВИРД, СПб, 1998.

вернуться

193

Архив полковника Хауза, с предисл. А. И. Уткина, М., АСТ

вернуться

194

Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция, М., Русская идея, 1998.

вернуться

195

Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция, М., Русская идея, 1998.

вернуться

196

Шамбаров В. Е. Белогвардейщина. М., Алгоритм, 1999.