Нашествие чужих: заговор против Империи - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 64

64

А контакты с большевиками полностью перешли в ведение английской, американской, французской неофициальных миссий. Впрочем, и британские дипломаты выехали не все. В России остались морские, военные атташе, разведчики. Но их деятельность также перешла на «неофициальный» уровень. Обратим внимание и на некоторые особенности поведения советских лидеров. Троцкий фактически подсказал немцам, как им действовать дальше. Приказом о демобилизации армии облегчил их операцию. Но на голосованиях по вопросу заключения мира в ЦК, Совнаркоме, ВЦИК, занял уклончивую позицию. Не примкнул ни к Ленину, ни к «левым коммунистам». Он просто воздержался. И ушел с поста наркома иностранных дел. Оставшись таким образом «чистым», не запятнавшим себя нарушением союзнических обязательств. Политиком, с которым державы Антанты могли и дальше вести диалог…

Причем ЦК партии одновременно с голосованием за мир принял еще одно постановление. На первый взгляд весьма странное. Несмотря на то, что Лев Давидович в Бресте так круто наломал дров, было решено его деятельность на посту наркома иностранных дел и в ходе переговоров… одобрить. Инициатором такого постановления был сам Ленин! Как раз из-за своих связей с Западом Троцкий представлялся настолько ценной фигурой, что Владимир Ильич счел необходимым (или был вынужден) заведомо вывести его из-под удара, оградить от возможных нападок и обвинений.

По логике, подписание Брестского мира должно было поставить точку на этих связях. Теперь-то даже призрачной надежды не оставалось, что Советская Россия удержится в лагере союзников! Не тут-то было. Правительства Франции и Англии на словах резко осудили Брест. Но, например, главный цензор Канады полковник Чамберс получил в это же время секретное указание — исключить в прессе ругательные публикации в адрес Ленина и Троцкого. А Вильсон даже и формально осуждать не стал. IV Съезду Советов, который ратифицировал Брестский договор, президент США направил послание, где заявлялось:

«Все чувства народов США находятся на стороне русского народа в момент его попытки освободиться навсегда от самодержавного режима».

Обещалось, что США будут помогать «народу России навечно освободиться от автократии». Вильсон охлаждал и политиков других западных стран. Указывал, что выступление Антанты против большевиков «может дать оружие в руки врагов русской революции, к которой правительство США проявляет величайшую симпатию».

Парадоксально? Ничуть. Главную опасность для западных держав представлял именно «самодержавный режим», «автократия», «враги революции». Под властью которых Россия могла восстановиться и снова усилиться. А большевики интересов «империалистов» в общем-то ничуть не ущемили. Аннулировали старые долги? Но многие иностранные банкиры наподобие Шиффа и Ротшильдов денег царской России не давали. А те, кто давал, кредитовали не из собственного кармана. Они распространяли облигации займов. И пострадали-то в основном держатели этих облигаций — рантье, мелкие и средние буржуа (кстати, заодно это было «уроком» им: зачем своими деньгами помогали русским?) Крупные же банкиры серьезных убытков не понесли. Брестский мир? Но и он стал бедой только для солдат и офицеров Антанты, которым теперь предстояло выдерживать без русских натиск Германии. Для простых граждан, которым предстояло терпеть военные лишения и терять своих близких. Но он полностью соответствовал планам верхушки западных политиков. Отныне Россию можно было вычеркнуть из претендентов на плоды побед и с «чистой совестью» разыгрывать ее карту.

Наконец, Брест дал прекрасный повод для интервенции! В советской литературе традиционно утверждалось, будто интервенция Антанты была предпринята для свержения большевиков и помощи контрреволюционным силам[216]. А. И. Солженицын (навравший в своих произведениях очень даже много), нарисовал несколько иную картину. Дескать, после Бреста председатель Мурманского Совдепа «паровозный машинист Юрьев» обматерил по прямому проводу Ленина и Троцкого, прервал отношения с правительством и обратился за помощью к союзникам[217]. Каюсь перед читателями, я и сам в более ранних работах клюнул на эту версию[218]. Но с действительностью она не имеет ничего общего.

Вильсон и его советник Хаус настаивали, что интервенция должна осуществляться обязательно «с согласия Советского правительства»[219]. Под маркой помощи против немцев. О том же ходатайствовали перед своими правительствами Локкарт, Садуль[220]. Пресловутый Юрьев был вовсе не паровозным машинистом, а профессиональным революционером, эмигрантом. Он жил в США, прибыл в Россию в 1917 г. и вскоре стал председателем Мурманского Совдепа. За какие заслуги гостю из-за рубежа оказали такое доверие? Кто обеспечил его выдвижение на этот пост? Неизвестно. Но мы знаем, что расстановкой кадров в системе Советов занимался лично Свердлов.

В ходе войны в три главных порта России, которые оставались открытыми для судов союзников — Мурманск, Архангельск и Владивосток, было завезено свыше миллиона тонн военных грузов. Большая часть, конечно, проследовала в глубь страны, на фронт, но кое-что оставалось в портовых складах. То есть, был и предлог — взять грузы под охрану, чтобы они не уплыли в руки немцев. В Мурманске для прикрытия порта и складов еще при Временном правительстве появился отряд кораблей адмирала Кемпа. К Владивостоку в январе подвели эскадру японцы — что озаботило другие державы Антанты, и к японским кораблям Америка и Англия добавили свои. Кемп в Мурманске установил хорошие связи как с Юрьевым, так и с лицами, которые были от Советской власти совсем не в восторге — начальником морских сил старшим лейтенантом Веселаго, начальником военно-сухопутного отдела генералом Звегинцевым.

Еще в феврале Кемп обратился к своему правительству с просьбой прислать 6 тыс. солдат «для предотвращения ударов неприятеля со стороны Финляндии». А 1 марта Юрьев направил запрос в Совнарком. Указывалось, что наступление немцев и их связь с белофиннами создают угрозу Мурманскому краю и железной дороге. Подчеркивалось доброжелательное отношение со стороны союзников, сообщалось о их готовности предоставить любую поддержку «начиная с продовольствия до живой помощи включительно». Совдеп запрашивал руководящих указаний. И тем же вечером Троцкий направил в Мурманск телеграмму № 252:

«Вы обязаны принять всякое содействие союзных миссий и противопоставить все препятствия против хищников».

2 марта состоялось совместное заседание Мурманского Совдепа, Совета железной дороги, русского и союзного командования, на котором было выработан довольно странный документ — «Словесное, но дословно запротоколированное соглашение о совместных действиях англичан, французов и русских по обороне Мурманского края». Основа — «приказ наркома Троцкого».

Нет, далеко не всем членам Совнаркома понравились такие шаги. Например, Сталин, был серьезно обеспокоен. Он вызвал Юрьева к прямому проводу для переговоров и внушал:

«Англичане никогда не помогают зря, как и французы».

Уточнял, какие обязательства успел взять Совет, какие договоренности заключены. А когда узнал, что имеет место всего лишь «словесное соглашение», пришел к выводу:

«Нам кажется, что Вы немножечко попались. Теперь необходимо выпутаться».

Для этого Сталин потребовал «письменного заявления англичан и французов против возможной оккупации». Поздно. К тому же, инициативу по приглашению интервентов проявил не только Мурманский Совет. Совет только озвучил ее. А на встречах с иностранными представителями данную линию гнул сам Лев Давидович. Хаус записал в дневнике:

вернуться

216

Поляков Ю.А, Шишкин В. А., Мухачев Ю. В., Спирин Л. М., Волков Ф. Д. Антисоветская интервенция и ее крах, М., Политиздат, 1982.

вернуться

217

Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Малое собр. соч., т. 5–7, М., Инком НВ, 1991.

вернуться

218

Шамбаров В. Е. Белогвардейщина. М., Алгоритм, 1999.

Шамбаров В. Е. Государство и революции, М., ЭКСМО, 2002.

вернуться

219

Архив полковника Хауза, с предисл. А. И. Уткина, М., АСТ.

вернуться

220

Lockhard B. British Agent, New York, 1933.

Садуль Ж., Записки о большевистской революции. М., Книга, 1989.