Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 37

Отрезвлению способствовали и успехи в войне с Испанией. Полки Дюплесси-Пралена и немецкие наемники Эрлаха перешли в наступление на севере, д’Аркур одержал победу под Суассоном. Надежды парижан на помощь извне растаяли, и они выразили готовность покориться. Как было принято во Франции, высокородных бунтовщиков не только простили, но и щедро приплатили. Нуармутье, перекинувшийся от испанцев обратно, получил 150 тыс., де Ламотт — 200 тыс., Эльбеф — 300 тыс., Лонгвилль — 700 тыс. Парламенту Мазарини пообещал не беспокоить его и не задолжать слишком много. И в августе 1649 г. двор вернулся в Париж, причем толпы горожан радостно приветствовали своих короля и королеву.

Казнь Карла I вогнала в шок не только Анну Австрийскую и Алексея Михайловича, а всю Европу. Она вообще сделала Британию страной «нон грата», исключила из тогдашнего «цивилизованного мира». Дипломатов революционной Англии отказывались принимать, сторонились как убийц, двоих прикончили на дуэлях. Ну а в самой Британии расправа над Карлом политического разброда ничуть не прекратила. Радикалы, провозгласившие республику, так и не могли определиться, что это должно означать? Гаррингтон толковал об идеальном «государстве мудрецов», описанном у Платона, Лилберн — о восстановлении древнесаксонских законов, лидер диггеров Уинстенли требовал уравнять не только права людей, но и собственность, а Гаррисон доказывал скорое пришествие Христа, а значит, земные власти должны только дождаться Его, чтобы передать полномочия.

Тем временем развал углублялся. Опять отложилась Шотландия, возмущенная тем, как англичане обошлись с королем и пресвитерианским парламентом. Республику шотландцы не признали и провозгласили бежавшего к ним наследника Карла II королем Англии, Шотландии и Ирландии. И оставалась нерешенной задача, которую в свое время так и не позволили выполнить покойному королю — усмирение восставшей Ирландии. Причем оказалось, что пока в Англии бушевала гражданская война, ирландцы-католики вполне сумели найти общий язык с роялистскими гарнизонами крепостей. Поняв, что англикане все же лучше, чем фанатики-пуритане. И Кромвель решил направить армию в Ирландию. Но точно так же, как и при попытке пресвитерианского парламента послать туда полки, они забузили и отказались. Только теперь их возмущали не индепенденты, а левеллеры. Войска опять шумели, что их преднамеренно хотят удалить из Англии, что сперва надо решить проблемы гражданского устройства. Совет армии вырабатывал очередные петиции.

Но если в прошлой аналогичной ситуации спор выиграла армия, то теперь Кромвель повел себя совсем не так, как пресвитериане. Культ его личности был высок, многие воинские части, несмотря на колебания, сохранили ему верность. И этими частями он ударил по полкам, проявившим брожение. Арестовал и разогнал оппозиционеров. Суровыми карами вплоть до расстрелов восстановил дисциплину. Распорядился, чтобы подавление мятежей отмечалось благодарственными молебнами в церквях. И раздул пропагандистскую кампанию, запугивая народ «католической угрозой» со стороны ирландцев и Карла II. Себя Кромвель назначил главнокомандующим карательной экспедицией и объявил ее «крестовым походом». В послании ирландскому духовенству он писал: «Вы — часть Антихриста, царство которого, как ясно сказано в Священном Писании, должно лежать в крови, и вскоре все вы должны будете пить кровь; даже остатки в чаше гнева и ярости Бога будут влиты в вас».

В общем-то исход войны определился еще до прибытия Кромвеля в Ирландию. Когда туда был переброшен первый корпус Джонса, он в августе 1649 г. в Рэзмайнесе встретился с ирландским войском Батлера и разгромил его. После чего ирландцы с роялистами рассыпались на мелкие отряды и перешли к партизанским действиям или засели по крепостям. Но в сентябре явился Кромвель — и по жестокости превзошел все, что вытворяли англичане в прежних войнах. Он повел войну на полное истребление ирландцев, обещая солдатам «освободившиеся» земли. Осадил крепость Дрогеда. Ее комендант Эстон, как и солдаты гарнизона, были не католиками, а англичанами-протестантами, служившими тут еще с дореволюционных времен. Тем не менее Кромвель запретил щадить кого бы то ни было. После недели боев Дрогеду взяли, учинив резню защитников и жителей. Последние 200 человек капитулировали, но все были казнены.

То же самое случилось с крепостями Дендала, Треш. В октябре войска Кромвеля подступили к Вэксфорду. Захватили его благодаря предательству перебежчика, и более 2 тыс. человек, включая все мирное население, было предано смерти, а город спалили. Продвигаясь от Дублина на юг, армия оставляла за собой пустыню. Уничтожали всех «еретиков» без различия пола и возраста. Сжигали, согнав в сараи, расстреливали картечью, топили в реках, выстраивали в очереди к плахам и рубили головы. Разве что не насиловали — это было страшным преступлением против «пуританской морали». В отличие от грабежа. Ведь обогащение считалось «богоугодным» делом. Да и Кромвель целенаправленно поощрял мародерство. Так что обобрать до нитки толпу баб, детей и стариков, а потом перерезать им глотки было не преступлением, а доблестью. Особенно жутким расправам подвергались священники, монахи, монахини. Над ними «святые» сперва издевались, изобретая изощренные виды мучений и смерти. Вешали за ноги, распинали, прибивая к церковным воротам, пороли до смерти.

Хотя с военной точки зрения геноцид дал и другой результат. Поняв, что терять им нечего, ирландцы и роялисты стали драться отчаянно. Гарнизоны крепостей Данкэнн и Уотерфорд выдержали осаду и отразили все приступы. А весной 1650 г., когда Кромвель обложил Клоунмел, в армии вспыхнула дизентерия, умерло 2 тыс. солдат. Словом, завязли. Кромвель понял, что триумфов больше не предвидится, сослался на более важные дела и уехал в Англию. Завершать войну пришлось другим — и сделать это удалось все же не апокалипсическими карами, а дипломатией. На юго-западе Ирландии укрепились англичане-роялисты, и с ними сумел установить контакты лорд Брогхил. Эти переговоры вбили клин между католиками и англиканами, у них начались разногласия. И путем сепаратных уступок и частичных амнистий остров кое-как подчинили. Но лавры победителя все равно достались Кромвелю. Ирландия была опустошена дотла, из 1,5 млн. жителей уцелела половина. Многих продали в рабство в Америку. И Кромвель восторженно называл Ирландию «чистым листом бумаги», где можно строить настоящее индепендентское «общество будущего». Впрочем, подобное «строительство» выразилось только в том, что 2/3 ирландской территории раздали английским собственникам.

Ну а если еще раз вернуться к тезису, будто «буржуазные революции» явились стимулом для развития науки и культуры, то достаточно взглянуть на «культуру» революционной Британии. Все иностранцы характеризовали не только Кромвеля, но и остальное правительство как темных неучей. Швед Бонд отмечал: «Это позор, у них нет никого, кто может написать приличную строку на латыни, но слепой Мильтон должен переводить все, что они пожелают, с английского на латинский». Английские дипломаты в официальных документах путали названия государств, городов, договоров. Пуританская церковь и индепендентские «святые» взяли на себя надзор за «нравами». Парламентом был принят «Закон о супружеской неверности», предписывающий смертную казнь обоим согрешившим. И закон этот неуклонно исполнялся.

Что же касается британской «науки», то она развивалась, мягко говоря, «своеобразно». Так, один «ученый» занялся изысканиями, сколько в мире рассеяно чертей — и насчитал 2 222 222 222 222. Они, по мнению пуритан, были всюду. Как писали современники, «миросозерцание индепендентов мрачно и уродливо», «они всегда ходили с постными лицами». И в борьбе с якобы окружающими их «чертями» изгоняли из жизни все «греховное», то есть яркое и веселое. Были запрещены песни, танцы, народные праздники, игры. Даже громкий смех признавался грехом и мог повлечь наказание. «Святые» имели право в любой час дня и ночи зайти в чужой дом для проверки поведения.

А богатейшая культура Англии, достигшая расцвета при Якове I и Карле I, была сметена начисто. Разрушались церкви, варварски уничтожалось убранство, алтари, иконы. Сжигались и светские картины, разбивались статуи. Музыку объявили «языческой», композиторов заставляли публично отречься от нее, жгли ноты, ломали инструменты. Погибло и великое искусство шекспировского театра. Протестантский парламент запретил «публичные сценические представления», этому было посвящено несколько декретов. Преследования обрушились на всех, кто был связан с театром: актеров, сценаристов, организаторов представлений. Кто сумел, бежали за границу. Ну а единственным значительным произведением пуританской культуры стал «Потерянный рай» Мильтона. О котором очень точно подметил Белинский: «Того не подозревая, он в лице своего гордого и мрачного сатаны написал апофеозу восстания против авторитета, хотя и думал сделать совершенно другое». Пожалуй, добавить тут нечего.