Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 93

Данный проект вызвал к жизни еще одно новшество. Дело в том, что Среднее и Нижнее Поволжье являлись местами очень неспокойными. Территории к югу от Симбирска были еще малонаселенными, и именно сюда устремлялось большинство беглых крестьян. Земля тут была «государевой» — по сути ничьей, города стояли редко. И люди селились, не платя никому податей. Но постепенно и власть продвигалась следом, беря их под контроль. А для бояр и дворян, знавших истинное положение дел, было очень выгодно получить якобы пустующие земли. Юридически-то места числились бесхозными. А сумел получить грамоту на вотчину или поместье — они уже заселены. И те, кто самовольно обживал земли, переходили на положение крепостных. Или должны были бросать хозяйство и уходить куда-то еще. Такие беглые, бродяги, дезертиры скапливались в портовых городах, Поволжье было и местом ссылки преступников. А Волга являлась оживленной торговой магистралью, и возникали шайки «воровских казаков», кормившихся грабежом.

Многие беглые направлялись и на Дон. Алексей Михайлович строго соблюдал договоренности о сохранении казачьего самоуправления и «войскового права». Например, к концу войны с Польшей издал указ — если чьи-то крестьяне ушли на Украину и вступили в казаки, возвращать их уже было нельзя даже по челобитным хозяев. По-прежнему признавался царем и закон «С Дона выдачи нет». Но Войско Донское отнюдь не было заинтересовано и в том, чтобы его ряды разбавлялись всяким сомнительным сбродом, да и жалованье, присылаемое из Москвы, было фиксированным. Поэтому, как уже отмечалось, в казаки принимали только на войсковом кругу и с большим разбором — лишь тех, кто сумел проявить доблесть, зарекомендовать себя среди казачества, имел поручителей. А подавляющее большинство пришлых селилось при казачьих городках или отдельно, по донским притокам, и казаками не считалось — их называли бурлаками. Они занимались промыслами, ремеслами, ловили рыбу, кое-где начали развивать земледелие, которое по старинному донскому закону было запрещено для казаков.

Однако «экстерриториальностью» пользовался и преступный элемент. От Большой излучины Дона до Волги было рукой подать, а после грабежей можно было уйти обратно на Дон. И между р. И ловлей и Качалой возник разбойничий городок «Рига», откуда осуществлялись такие вылазки. Царь обратился к донцам, потребовав уничтожить это гнездо и наказать бандитов «по вашему войсковому праву». Казаки приказ выполнили, Ригу разорили и доложили, что «многих казнили смертию, чтоб другим было неповадно приходить на Дон с таким воровством». Но возникали новые шайки грабителей, по-прежнему тяготевшие к волжскому торговому пути.

И по договору с Армянской компанией Россия взяла на себя транспортировку шелка через свою территорию и охрану. За очень высокую плату, 1 руб. с пуда, но с гарантией сохранности. А у Ордина-Нащокина возникла идея создать для этого регулярный флот на Волге и Каспийском море. Государь новым делом тоже увлёкся, и 19 июля 1667 г. вышел указ об учреждении судоверфи в дворцовом селе Дединове Коломенского уезда (у впадения Москвы-реки в Оку). Были приглашены голландские специалисты Ван Сведен, Гелт, Ван Буковен. Плотников, «бичевных и парусных дел мастеров» набирали русских. По особому указанию Алексея Михайловича были выделены царские живописцы, резчики по дереву — он хотел, чтобы его корабли были красивыми. И началась постройка трехмачтового 22-пушечного корабля «Орел», одномачтовой 6-пушечной яхты, 2 шнек, 1 бота и 1 струга.

А со всеми этими делами шло дальнейшее возвышение Ордина-Нащокина. Он завоевал полное доверие царя. Думный дьяк Алмаз Иванов уже состарился, часто болел. И к тому же был противником политики Ордина-Нащокина. Поняв, что конкурент одолевает, он ушел в отставку, и государь поставил нового любимца во главе Посольского приказа, дав ему титул «Царственной большой печати и государственных великих посольских дел оберегатель», что европейцы переводили как «канцлер». Постепенно под его начало был передан еще ряд ведомств: Малороссийский, Полоняничный приказы, Новгородская, Галицкая, Владимирская чети, он курировал металлургические заводы. И стал фактическим главой правительства.

Между тем уже наметились новые очаги конфликтов. Заключение Андрусовского перемирия понравилось далеко не всем. Уступкой Левобережья возмущались многие польские паны, плели среди казаков интриги насчет «объединения». А гетман Брюховецкий готовил поход против Дорошенко. Но из Москвы его осадили — на Правобережье, мол, идти нельзя, и он обиделся. Да и часть старшины и казаков была недовольна. Одни — разделом Украины, другие — прекращением боевых действий, поскольку уже привыкли подрабатывать трофеями и грабежами. И чтобы спровоцировать возобновление войны, они организовали убийство русского посла в Крыму Лодыженского. Правительство спешно послало на Украину стольников Телепнева и Кикина для расследования и изучения жалоб местного населения, по всему Левобережью распространялось царское послание, в котором осуждались убийцы, разъяснялась необходимость и польза Андрусовского перемирия.

Другой опасный узел завязался на Дону. С окончанием войны здешние казаки тоже остались без дела, лишились выплат, которые получали в период пребывания на службе. А дальнейшие набеги на Крым царь им запретил, чтобы не подтолкнуть Турцию к столкновению с Россией. И на ежегодном весеннем кругу, созываемом в Черкасске для выборов атамана, за этот пост разгорелась борьба между Корнелием Яковлевым и Степаном Разиным. Программой Разина было плюнуть на запрет и продолжать походы, поддержали его самые буйные. Но взяла верх умеренная линия, атаманом стал Яковлев. А Разин обозлился и с немногими сторонниками ушел на Иловлю, «о чем старые казаки гораздо тужили». Он восстановил разрушенную Ригу, стал собирать всяких бродяг, принимая их в «казаки», а они его избрали атаманом — как бы в противовес Яковлеву.

Но эти конфликты пока еще не проявили себя в полной мере. Страна получила мирную передышку и жила мирными делами. Наконец-то была завершена церковная реформа. Процесс сверки богослужебной литературы затягивался и грозил стать бесконечным. К этой работе привлекались все новые рукописи, новые «справщики». И получалось, что каждое последующее издание книг отличалось от предыдущих. А книги, напечатанные всего несколько лет назад, становились «неправильными». И в 1667 г. после одобрения к печати третьей или четвертой редакции «Служебника» пришлось просто принять «силовое» решение — пресечь дальнейшие исправления. Вот образец — и пусть будет так.

На Востоке налаживались связи с Монголией. В Урге побывало посольство В. Бубенного, потом еще одно, В. Кульвинского, договорившись о взаимовыгодной торговле. Причем халхасские князья выражали желание перейти в подданство России. А на Амуре маньчжуры вслед за даурами и дючерами вознамерились депортировать тунгусов. Но их князь Гантимур отказался подчиняться указам императора и со всем племенем перешел «под государеву руку». Стала стабилизироваться обстановка и в Западной Сибири. Тобольский воевода Петр Годунов реорганизовал здешние войска, впервые стал формировать в Сибири части регулярной конницы, отлаживал системы обороны от калмыков и «кучумовичей». Энергично взялся за развитие местного земледелия, промышленности, путей сообщения. Но Годунов был не только талантливым администратором, а еще и ученым. Работал над историко-географическими трудами, под его руководством и при личном участии в 1667 г. был создан первый полный атлас Сибири, обобщивший все сделанные открытия.

Кстати, эти открытия четко отслеживали и в Европе. Иностранные дипломаты и купцы постоянно отирались вокруг Сибирского приказа, старались за подарки завести «дружбу» с приказными, узнавая у них все новое. Копию карты Годунова выпросил на несколько часов у князя Воротынского сотрудник шведского посольства Прютц, дав «слово чести» не копировать — и, конечно же, скоггировал. Сумели добыть эти данные и швед Пальмквист, голландец Витсен, издавший «карту Татарии», где обозначены и Чукотский полуостров, и Анадырь, и Камчатка, указаны места расселения чукчей, юкагиров, коряков, эвенков.