Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 99

Но на Украине война разгорелась нешуточная. Царь направил в Белев Юрия Долгорукова, собирать армию. Но ему было велено не выступать «до больших вестей», а приказ идти на Украину получил Ромодановский. Хотя расчет Брюховецкого на погодные условия вполне оправдался — а еще и весна запоздала, весь апрель стояли холода и лежал снег, не было подножного корма для коней. Алексей Михайлович гневался, что белгородские полки медлят, не трогаются на выручку осажденным гарнизонам. Писал такие письма, что мало не покажется! «Врагу креста Христова и новому Ахитофелу князю Григорью Ромодановскому. Воздаст тебе Господь Бог за твою к нам, великому государю, прямую сатанинскую службу…» И в мае, несмотря на грянувшую распутицу, князь все же выступил. Но бездорожье сказывалось. Да и не хотелось воеводе углубляться со всей армией на Украину — ее пришлось бы подавлять, как делали поляки, а это могло лишь усугубить антирусские настроения. Поэтому он остановился лагерем, обложив Котельву и Опошню, где засела примкнувшая к Брюховецкому часть запорожцев. А отсюда разослал легкие отряды клевать врага. Князь Константин Щербатый и Лихарев разбили казаков у Почепа, потом под Новгородом-Северским. Ромодановский выманивал противника к себе.

И сработало. Брюховецкий решил сам выступить против русских. Но наложился новый фактор. Изменник сам оказался обманутым. К нему собрались полковники с Правобережья, якобы отпавшие от Дорошенко. Приехал и мурза Челибей, посол от Турции и Крыма, чтобы принять присягу на верность султану (Брюховецкий принес ее на кресте и Евангелии). Пришло татарское войско. Но Челибей вдруг объявил, что оно отправится с гетманом только после уплаты 10 тыс. золотых. Сторговались на 7 тыс. А когда Брюховецкий с крымцами поехал к Диканьке, где он назначил сбор полкам, разыгрался последний акт заговора. Выяснилось, что туда же идет с войском Дорошенко. Потребовавший от левобережного гетмана сдать булаву, бунчук и знамя. Брюховецкий кинулся к Челибею, чтобы тот вмешался и именем султана приказал Дорошенко уйти. Однако мурза занял «нейтралитет» — дескать, ваши внутренние разборки ни меня, ни султана не касаются. Казаки вступать в сражение «за гетманов» отказались. А полковники, давно ждавшие этого момента, схватили Брюховецкого и выдали сопернику. По приказу Дорошенко его забили насмерть дубинами и бросили без погребения.

Да только и победитель просчитался — подобная расправа с гетманом возмутила рядовое казачество. Поднялась волна ненависти к Дорошенко, кричали, что он «татарскую веру принял». Ему неделю пришлось поить все войско, пока старшина не уговорила казаков признать его гетманом обеих частей Украины. Но настроения оставались шаткими. И татары, уже получившие с Брюховецкого плату «вперед», предпочли уйти в Крым, не забыв набрать украинцев в полон. Ушли и запорожцы. И поход на русских сорвался. Дорошенко вернулся в Чигирин, где чувствовал себя более уверенно, а на Левобережье оставил наказным гетманом Демьяна Многогрешного и своего брата Григория, поручив им ликвидировать оставшиеся очаги русского сопротивления.

Надо сказать, когда происходили эти события, канцлер (и глава Малороссийского приказа!) Ордин-Нащокин занял довольно странную позицию. Более важной задачей он почему-то счел реализацию статьи 8 договора с поляками — о балтийской торговой конференции. Убедил государя, что это «великое дело, какого в России издавна не бывало», и организовал посольский съезд в Курляндии, куда и отправилась делегация во главе с Ординым-Нащокиным. Были приглашены послы от Польши, Швеции, Бранденбурга. Чтобы вместе с поляками прижать шведов, а при посредничестве Бранденбурга превратить перемирие с Польшей в «вечный мир». Но затея с треском провалилась. Шведы отказались участвовать в съезде, указав, что условия их торговли с Россией уже оговорены Кардисским и Плюсским договорами, а с Польшей — Оливским, и менять что-либо они не хотят.

И поляки делегатов не прислали. Им было совсем не до этого. После заключения мира с Россией у них пошли сплошные свары. Ян Казимир в такой ситуации не желал портить отношений со шведамй. Он вообще уже цеплялся за соломинки. Силился одновременно получить поддержку как Москвы, так и Рима, как «русской», так и «католической» партий. В результате дошло до полной фантастики: он предложил царю свое посредничество в… заключении церковной унии. Дескать, в этом случае русские царевичи смогут претендовать на польский трон. А патриарх Московский сможет быть избран… новым папой римским, к чему он сам, Ян Казимир, приложит все усилия. Разумеется, Алексей Михайлович таких проектов даже и рассматривать не стал. И в августе под давлением магнатов король отрекся от престола.

В Польше забурлила борьба за трон. Шведы и Бранденбург проталкивали кандидатуру пфальцграфа Нейбургского, французы — принца Конде, австрийцы — кондотьера Карла Лотарингского. Из Рима примчалась Христина Шведская, предлагая себя. Литовская шляхта во главе с гетманом Пацем и Бростовским стояла за царевича Алексея Алексеевича. Но свистопляска заварилась такая, что даже Ордин-Нащокин возражал против участия в выборах, писал царю: «Корону польскую перекупят, как товар, другие». Сам же канцлер в Курляндии так и проторчал полгода совершенно бесцельно.

А Ромодановский действовал по своему плану. Он выждал, не вмешиваясь в междоусобицу Дорошенко и Брюховецкого. Взял Котельву и Опошню, помогал отбивающимся русским гарнизонам, однако держался близ границы. И только когда армии сторонников Дорошенко подошли на север, к осажденным городам, нанес удар. В сентябре выступил к Нежину, где оборонялся Иван Ржевский. Украинцы сняли осаду и бежали. Ромодановский повернул к Чернигову. Сюда привел свои основные силы наказной гетман Многогрешный. Он потеснил ратников Толстого, русским пришлось оставить и «старый город» и отступить на последний пояс обороны, в городской замок.

Но полки Ромодановского быстрым марш-броском внезапно вышли к Чернигову, и осаждающие, занявшие «новый город» и «старый город», сами попали в осаду. Кварталы «нового города» русские сразу же подожгли, вынудив казаков уйти в «старый». Где они, скучившись на небольшом пространстве, очутились меж двух огней. Ромодановский выставил батареи и подверг «старый город» жестокой бомбардировке, а со стен замка неприятеля расстреливали пушки Толстого. И Многогрешный прислал парламентеров — предложил оставить Чернигов, если ему позволят свободно уйти. Ну а заодно, получив ощутимый урок, закинул удочки о возвращении в русское подданство. Или Ромодановский ему закинул. Во всяком случае, стороны договорились. Казачье войско покинуло город, а вскоре приехали два полковника «бить челом». Многогрешный принес присягу царю и отправил посольство в Москву.

Таким образом, единое антироссийское «гетманство» раскололось. От Дорошенко стали отпадать и другие сторонники. Юрий Хмельницкий переметнулся к западному гетману Хоненко. Запорожский кошевой Суховеенко объявил, что Дорошенко — «гетман ханского величества», и начал переговоры с Ромодановским, предлагая восстановить договор на условиях Богдана Хмельницкого. А митрополит Тукальский и архимандрит Киево-Печерской лавры Гизель вступили в переписку с Ординым-Нащокиным. Правда, он снова навязывал украинским иерархам подчинение Московской патриархии, да еще и в рамках русско-польского союза, что их не устраивало. Тем не менее в начале 1669 г. в Глухове удалось созвать раду. Уполномоченными от царя на нее прибыли Ромодановский, Артамон Матвеев и дьяк Богданов. Правительство успело хорошо понять, какие слои населения сочувствуют России, а какие мутят воду, и потребовало, чтобы рада была «черной» — с участием простонародья. Этого не получилось. Опять собралась только старшина и немногие представители мещан и рядовых казаков. Но для стабилизации обстановки выборы все же провели, гетманом стал Многогрешный. Достаточным авторитетом он не пользовался, и в Москве его рассматривали как временную кандидатуру. Главное было — замирить Левобережье и вырвать из-под юрисдикции Дорошенко. Рада принесла присягу, восстанавливались гарнизоны в украинских городах.