Наследник Робинзона - - Страница 37

Флорри сделала вид, что приняла эти маленькие насмешки в шутку, но на самом деле почувствовала себя весьма униженной. Посоветовавшись тайком с мистрис О'Моллой и Кхаеджи, она стала ходить по лесам и лугам и таинственно готовила что-то. А в результате этих трудов и стараний получилось десять громадных виноградных тортов из толченых сухарей с соком дикого сахарного тростника и молока кокосовых орехов. Тщательно изготовленные и прекрасно зарумяненные в печи, эти торты были разосланы в тот же день во все десять селений и единогласно объявлены превосходными.

Не следует забывать при этом, что обитатели колонии уже три месяца не видали никакого сладкого блюда или лакомства, а потому положительно не знали, чем выразить свою признательность. Музыканты Рэти пришли с другого края острова, чтобы почтить любезных дам торжественной серенадой, другие поселки прислали дамам цветов и плодов, все восхваляли их. Такое единогласное одобрение весьма ободрило их, и обе они не шутя стали принимать самое деятельное участие в кулинарном деле.

Спустя немного времени они заявили, что принимают на себя починку белья и одежды, когда в том представится надобность. Предложение это было встречено с неменьшим восторгом, как и высказанное дамами желание помогать господам докторам в их уходе за больными, собирать лекарственные травы, под руководством и по указанию врачей готовить разные лекарственные средства.

Все это удивительно занимало их, доставляя положительное удовольствие, и вечером они ложились спать усталые, но довольные прожитым днем и вставали веселые и бодрые. О скуке не было и речи.

Надо было видеть, как все эти простые солдаты и матросы ценили их старания и усердие! Эти люди, у которых слово «лентяй» считалось самым оскорбительным словом, с невольным презрением поглядывали на барынь-дармоедок, дивясь их бездействию, а теперь удивились происшедшей с ними перемене и восхваляли их, невольно почувствовав к ним уважение.

Теперь презрение выпало всецело на долю музыкантов, которые под предлогом, что они служат искусству, уклонялись порой от работ.

— Да ты, как видно, из музыкантов сегодня! — говорили, смеясь, друг другу рабочие, желая подтрунить над товарищем, который почему-либо вяло работал или в минуту передышки слишком долго отдыхал.

Особенно доволен переменой, происшедшей в дамах, главным образом в Флорри, был Поль-Луи. Эта перемена приближала ее к тому идеалу женщины-подруги, помощницы во всех трудах и делах мужа, какой он составил себе в душе. И в отношениях его к ней стали теперь просвечивать и уважение, и восхищение. Он уже не относился к ней, как к балованной маленькой девочке, с которой только шутят и говорят о пустяках, а делился с ней своими планами, намерениями, говорил ей о ходе работ, словом, начинал смотреть на нее, как на существо, себе равное.

С течением времени все работы пошли так успешно, что вскоре можно было даже определить, когда может быть готово и окончено задуманное судно, «Новая Юнона», о которой мечтали когда-то многие, но теперь никто, казалось, не спешил с моментом окончания судна.

Каждый отдельный рабочий успел за это время полюбить свою работу, свое дело: он не спешил с ним расстаться; он свыкся, сроднился с этой жизнью, с этим островом, где жизнь текла так мирно, так приятно, что даже все, что было страшного и тяжелого в прошлом, совершенно забылось и как бы отошло в область далеких воспоминаний, а между тем все это было всего несколько месяцев тому назад.

Прошло всего три месяца с того дня, когда остатки экипажа и пассажиров «Юноны» высадились на этом берегу, когда почти на том же самом месте, где пристала командирская шлюпка, была торжественно произведена закладка нового судна.

Все планы были уже готовы и разработаны до мельчайших подробностей.

Судно должно было быть паровое, если только удастся отыскать медную руду, хотя бы в самом незначительном количестве, — для изготовления некоторых более нежных частей механизма паровой машины; если же нет, то этот новый фрегат должен был украситься тремя стройными мачтами и соответствующим количеством парусов.

Во всяком случае, по прошествии полутора лет судно должно было быть готово и окончено.

День закладки нового судна был провозглашен праздничным днем, и никаких работ в этот день не производилось.

Чандос и Поль-Луи решили воспользоваться этим свободным днем для прогулки и осмотра северной части острова, по сие время совершенно заброшенной. Кхаеджи отправился вместе с ними.

Они шли некоторое время по еще мокрому от недавнего прилива ровному песчаному прибрежью, когда внимание Чандоса было привлечено следами босых ног на мокром песке.

Следов этих было довольно много и вели они от воды в глубь острова, это были оригинальные следы длинной узкой ступни с сильно оттопыренным большим пальцем.

— Вероятно, кто-нибудь из наших приходил сюда купаться, — сказал Поль-Луи, внимательно разглядев след.

— Но только как мог он попасть сюда раньше нас и каким путем? Мы никого на этом берегу не встретили, и наши, все до одного человека, присутствовали сегодня при закладке.

— Быть может, это следы людоеда?! — пошутил Чандос. — Это было бы так интересно!

— Вернее, это следы какого-нибудь шимпанзе или гориллы, — отшутился Поль-Луи и затем перестал думать о них.

Молодые люди пошли дальше, а Кхаеджи остался и еще долго рассматривал следы на песке.

ГЛАВА XVII. Столб

Вернувшись под вечер домой, Поль-Луи и Чандос рассказали, что видели следы на северном берегу острова.

Капитан Мокарю был этим, видимо, озабочен и приказал немедленно произвести дознание по всем селениям, не ходил ли кто-нибудь из людей купаться на тот берег.

— Необходимо знать, из наших ли это был кто-нибудь, или же какой-нибудь посторонний человек живет в той части острова, и иметь это в виду.

Тщательно произведенное дознание выяснило, что никто из граждан колонии не был в той части острова и что ни у кого из них нет ступни, которая соответствовала бы описанию следа.

Следовательно, не подлежало сомнению, что на острове был посторонний человек, хотя при многократном осмотре острова не было обнаружено ни малейшего следа присутствия человека.

Оставалось только предположить, что этот неизвестный только что прибыл сюда с ближайшего островка.

— Не удивительно ли, что мы до сих пор не подумали исследовать окрестностей нашего острова? — сказал капитан Мокарю, — а между тем это чрезвычайно важно. Необходимо немедленно снарядить маленькую экспедицию!

Решено было снарядить две шлюпки, которые специально с этой целью должны были быть крыты палубами. Сам командир должен был командовать экспедицией, а полковник Хьюгон — предводительствовать военной командой, состоящей из двадцати пяти человек солдат и двадцати пяти матросов.

Чандос получил разрешение участвовать в экспедиции, тогда как Поль-Луи должен был остаться на месте для охраны дам и присмотра за работами, которые шли своим чередом.

По прошествии трех дней все было готово: лодки были крыты палубами, снабжены мачтами и парусами, пищевыми припасами и снарядами, и в прекрасное ясное утро маленькая экспедиция пустилась в путь.

День начинал уже клониться к вечеру, а шлюпки еще не возвращались, так что решили, что они должны вернуться не ранее завтрашнего дня. В селениях стали готовить ужин, и госпожа О'Моллой только вышла за порог своей хижины, чтобы приглядеть за похлебкой, варившейся в громадном котле на большом очаге под открытым небом, когда увидела, что с берега приближается большая толпа. Она позвала Флорри, которая тотчас же узнала брата, размахивавшего шляпой. То была экспедиция, возвратившаяся незаметно в селение пешком, с северной стороны, тогда как отправилась она в шлюпках с другого берега.

Впереди остальных бодро шагал какой-то странного вида человек, ободранный, обтрепанный, в лохмотьях, обросший клочьями густой бороды и волос, очевидно, давно не стриженных. В общем, человек этот походил на уличного вора, а отнюдь не на корректного джентльмена.