Таверна «Ямайка» - дю Морье Дафна - Страница 31

— Посмотри, Джеймс, ты видел что-нибудь подобное? — защебетала она, указывая на черного пони. — У него осанка, как у нашего бедного Красавчика. Да и вообще он ужасно похож на него. Только этот черной масти и не такой холеный. Какая досада, что нет Роджера. Не могла уговорить его не ходить на собрание. Что ты о нем думаешь, Джеймс?

Ее спутник приставил монокль и уставился на лошадь.

— К черту, Мария, — пробурчал он. — Я ничего не понимаю в лошадях. Твой пони был ведь серый, не так ли? А этот черный, как агат. Хочешь купить его?

Женщина восторженно засмеялась.

— Для детей это будет такой сюрприз к Рождеству, — сказала она. — Ребятишки просто не дают Роджеру жить с тех пор, как исчез Красавчик. Спроси, сколько он хочет, Джеймс, пожалуйста.

Мужчина подошел к Джему.

— Послушай, дорогой, ты продаешь эту лошадь?

Джем отрицательно покачал головой.

— Я обещал ее приятелю, — сказал он. — Мне не хотелось бы нарушать слово. Кроме того, вас она не выдержит, ее готовили для детей.

— Да, я вижу. Спасибо. Мария, этот человек говорит, что пони не продается.

— В самом деле? Как жаль! Мне он так понравился. Я ему дам, сколько он попросит. Уговори его, Джеймс.

Человек снова поднял монокль и прогнусавил.

— Послушай, парень, этой леди очень понравился твой пони. У нее только что пропала лошадь, она очень переживает. Дети будут очень огорчены, если она не привезет им с ярмарки новую лошадку. Пусть твой приятель подождет. Сколько ты за нее хочешь?

— Двадцать пять гиней, — выпалил Джем. — Эту цену мне собирался заплатить приятель. И вообще, я не очень хочу расставаться с ней.

Дама подошла к ним.

— Я дам тридцать. Я миссис Бассат из Северного Холма, мне очень хочется подарить этого пони детям на Рождество. Пожалуйста, не упрямьтесь. У меня есть немного денег при себе, а тот господин даст остальное. Мистер Бассат сейчас в городе, и я хочу сделать ему сюрприз. Мой конюх заберет пони сразу же и поедет на нем в Северный Холм, чтобы успеть к приходу мистера Бассата. Вот, возьмите деньги.

Джем снял шляпу и поклонился.

— Благодарю вам, мадам, — сказал он. — Думаю, мистер Бассат одобрит покупку. Вы увидите, что для детей лучшего пони трудно найти.

— О, да, муж будет в восторге. Конечно, тот, которого у нас украли, был лучше. Красавчик был отлично выдрессирован, ему цены не было. Но этот тоже хорош, детям он понравится. Пойдем, Джеймс, уже темно, и я совсем продрогла.

Они прошли к карете на площади. Высокий грум распахнул перед ней дверцу.

— Я купила новую лошадь, — сказала она. — Найди Ричардса, пусть он едет верхом домой. Я хочу сделать сюрприз сквайру.

Она села в карету, шурша юбками; ее спутник с моноклем уселся рядом.

Джем не медлил; оглянувшись вокруг, подозвал паренька, стоявшего сзади.

— Послушай, друг, хочешь заработать пять шиллингов?

Парень открыл рот от удивления, энергично закивал головой.

— Тогда покарауль эту лошадь, за ней придет конюх, ты ее отдай, извинись за меня: некогда ждать. Мне только что сообщили, что жена родила двойню, лежит в тяжелом состоянии. Нельзя терять ни минуты. Держи уздечку, счастливого Рождества!

Он тут же удалился, сосредоточенно зашагал через площадь, глубоко засунув руки в карманы штанов. Мэри шла за ним, сохраняя дистанцию, лицо ее горело, она не смела поднять глаз. Ну и комедию сыграл Джем! Чтобы не расхохотаться во весь голос, пришлось прикрыть рот концами платка. Ее так разбирало, что она еле держалась на ногах; отойдя подальше, где ее не видно было из стоявших карет, она расхохоталась.

Джем поджидал ее с очень строгим выражением лица.

— Джем Мерлин, вас надо повесить, — сказала она, придя в себя. — Такое и во сне вряд ли приснится! Нагреть мистера Бассата на тридцать гиней за его же лошадь! И с таким хладнокровием. Ну и наглец! Я поседела там, пока стояла и наблюдала за вами.

Он захохотал, запрокинув назад голову; глядя на него, трудно было сдержаться. Так оба хохотали, пока не заметили удивленные взгляды стоящих поодаль людей; те заразились их весельем, и, как волны во время прилива, покатился по улице смех. Вскоре весь Лонсестон гремел от сотрясавших его взрывов веселья, криков, возгласов и пения. Уличные фонари отбрасывали странный отсвет на толпу, яркие краски дня приняли бархатный оттенок, воздух гудел оживлением.

Джем крепко сжал ее пальцы.

— Ну, теперь ты довольна, что поехала со мной?

— Да, — отвечала она, понимая, что с ее стороны это уступка, но ей было и в самом деле хорошо.

Они с удовольствием окунулись в развлечения, которые могла предоставить ярмарка. Джем купил для Мэри красную шаль и золотые сережки; потом они полакомились апельсинами в полосатом шатре и погадали у цыганки.

— У тебя на руках пятна крови, молодой человек, — сказала цыганка Джему. — Ты скоро совершишь убийство.

Джем обернулся к Мэри.

— Ну, теперь ты веришь, что я еще никого не убивал? На сегодня я невинен, как ягненок.

Но она не совсем поверила ему, он чувствовал это.

Начал моросить дождь — они даже не заметили. Ветер усилился, порывы налетали, ураганными шквальными ударами грозя снести палатки, гоня по улицам обрывки бумаги, срывая ленты, разрывая шелковые покрытия балаганчиков; яблоки и апельсины валялись на улицах, по булыжной мостовой скатывались в канавы. Люди бежали под навесы, кричали, звали друг друга, не переставая смеяться, хотя дождь уже шел не на шутку, заливая потоками мостовую, одежду, лица.

Джем увлек Мэри под навес, прижал ее к себе и поцеловал.

— Остерегайся темного незнакомца, — говорил он, целуя ее мокрые глаза и губы.

Ветер согнал тучи, казалось, со всего побережья, стало совсем темно. Тускло светили фонари — пламя колебалось на ветру. Яркие праздничные краски исчезли. Площадь опустела, палатки стояли скучные и заброшенные. Дождь попадал под навес. Джем спиной загораживал Мэри. Он развязал платок и гладил ее волосы. Почувствовав, как пальцы его скользнули от шеи глубже, Пытаясь проникнуть за вырез платья, девушка оттолкнула его.

— На сегодня хватит, Джем Мерлин, — сказала она резко. — Я и так долго строила из себя дурочку. Не кажется ли вам, что нам пора возвращаться. Пустите меня.

— Ты не поедешь в открытой коляске в такой дождь, да и ветер не попутный, трудно будет ехать. Придется заночевать в Лонсестоне.

— Вполне вероятно. Приведите пони, пожалуйста, я подожду здесь.

— Не будь пуританкой, Мэри, ты ведь вымокнешь до нитки. Ну, представь, что ты в меня влюблена, неужели это так трудно? Тогда ты останешься со мной.

— Вы со мной так обращаетесь, потому что я служанка в таверне «Ямайка»?

— К черту таверну! Ты мне нравишься. Мне приятно с тобой, для мужчины этого достаточно. Для женщины, я полагаю, тоже.

— Может быть, для кого-то и достаточно, но я к их числу, к сожалению, не принадлежу.

— У вас там в Хелфорде все женщины такие ненормальные? Останься со мной, и мы проверим, насколько ты отличаешься от других. Клянусь, к утру вся разница исчезнет.

— Не сомневаюсь. Именно поэтому предпочитаю вымокнуть на дороге в вашей коляске.

— Да у тебя каменной сердце, Мэри Йеллан. Ты пожалеешь, когда останешься одна.

— Лучше пожалеть раньше, чем позже.

— Если я тебя еще раз поцелую, может, ты передумаешь?

— Уверена, что нет.

— Немудрено, что братец пустился в запой, имея под боком такую квартирантку. Ты ему, наверное, пела псалмы?

— Вот именно.

— Никогда не встречал такой строптивой женщины. Хочешь, куплю тебе кольцо, если это докажет мое почтительное отношение к твоей особе. У меня не часто водятся деньги на такие подарки.

— Сколько у вас жен, Джем Мерлин?

— Шесть или семь в разных местах Корнуолла, не считая тех, что за рекой Тамар.

— Этого вполне достаточно для одного человека. На вашем месте я пока не стала бы заводить восьмую.

— Ты за словом в карман не полезешь. В этой шали ты похожа на обезьяну. У них тоже живые глазки, так и бегают. Ладно уж, отвезу тебя к тетушке, но сначала поцелую, хочешь ты этого или нет.