Господа офицеры - Ильин Андрей - Страница 44

Хорош перстень, ничего сказать! Пожалуй, что тысяч тридцать за него можно выручить, хошь фунтов, хошь долларов американских.

С великим сожалением оторвал купчик взгляд от перстня.

Знать бы, что он при Федьке не один, что другие тоже есть, — теперь же его и можно было сцапать. Но только вряд ли — всего он с собой не принесет, поостережется. Все он принесет лишь в обмен на деньги.

— Ладно, ежели у тебя еще чего имеется — так я все разом и куплю! — сказал купчик. — С превеликим нашим удовольствием! Мне за одним перстеньком ходить не с руки! Мне или все, или уж ничего ненадобно!

Поторговавшись, уговорились встретиться через день в условленном месте — купчик обещал принести деньги, а Федька — камешки...

Там-то Федьку и решили брать!...

Глава 39

Ольга испуганно ойкнула.

Под сводами подвала, отдаваясь гулким эхом, стучали шаги. Их шаги!

Ну вот и все!

Бредущие по подвалу люди глядели недружелюбно, исподлобья.

Ольга испуганно жалась к его ногам.

И лишь Мишель Герхард фон Штольц стоял, гордо расправив плечи, потому что был растянут в две стороны наручниками.

Вот сейчас, через мгновение все и случится! Он сообщит им о колье, потребует лист бумаги и карандаш, и они развяжут ему руки!...

Злодеи подошли.

Подле Мишеля, с интересом глядя на него, остановился Георгий Маркович.

С минуту они играли в детскую игру переглядки и никто — ни тот ни другой — не опустил взгляд!

— Мне кажется, вы что-то хотите мне сказать? — усмехнулся завлаб, которому нельзя было отказать в проницательности. — Или я ошибаюсь?

— Хочу — ответил Мишель Герхард фон Штольц предвкушая, как тот сейчас завертится ужом на раскаленном противне!

— Ну хорошо, если вам так приспичило — говорите, — вздохнул Георгий Маркович.

Миг торжества настал!...

Мишель изобразил презрительную гримасу и открыл было рот, но Георгий Маркович его перебил:

— Если вы хотите рассказать мне про дубликат колье, который будто бы находится у вас, так можете себя не утруждать — мне это ничуть не интересно! Тем паче что вы все равно меня обманете, нарисовав какой-нибудь липовый план несуществующей в природе местности. Да еще надумаете по дороге сбежать...

Мишель не понял... В первое мгновение.

И во второе тоже.

Понял — в третье... С трудом...

Миг торжества и верно настал — но не его!

Откуда он... откуда... знает о колье?! И знает о его плане! Что за чертовщина?!

— Нет уж, увольте! Я, конечно, мог бы в качестве откупного принять ваше колье, но не теперь — после. А теперь меня интересует, что вы там против нас нарыли?...

Но Мишель Герхард фон Штольц завлаба не слушал — ему было не до него! Он пытался понять, где и на чем прокололся. Георгий Маркович все знал — это было очевидно. Будто бы при их разговоре присутствовал...

Ах ты, черт его побери!...

Так ведь так оно и есть! Как же можно было так лопухнуться!

Его подслушивали! Георгий Маркович подслушивал! Как это низко!...

Правда, как он смог?! В подвале никого не было, он сам видел, как все ушли! Он говорил тихо, и его слова заглушала капель с труб, и шум пара, и гул механизмов там, наверху!

И тем не менее...

Микрофон, здесь где-то должен быть микрофон!

Мишель Герхард фон Штольц стал крутить во все стороны головой, разыскивая микрофон. Но кругом были только сочащиеся водой трубы.

Нет, вряд ли, микрофон должен быть не там — здесь, где-то совсем рядом, потому что в таком шуме его голоса издалека не услышать.

Ближе всего к нему была Ольга.

Еще ближе — только он сам.

Уж не на нем ли?...

А почему бы не на нем?

Но тогда где?... На груди?

Он стал, выпучивая глаза, осматривать свою грудь.

Георгий Маркович обеспокоенно косился на него...

"Нет, на груди вряд ли — в грудь меня пинали, — вспомнил Мишель Герхард фон Штольц. — Чего они делать бы не стали из опасения повредить «жучок».

А куда его тогда не пинали?

Мишель Герхард фон Штольц прислушался к своим ощущениям.

Тело болело все — от пяток до макушки. Выходит, его пинали и били везде!

Он вновь закрутил вокруг головой, осматривая себя, чувствуя, как его разбитый подбородок шоркает воротник.

Воротник!... Обычно туда вшивают ампулы с ядом. Но можно и микрофон!

А вот мы сейчас проверим!

Он втянул голову в плечи, прижал подбородок к груди и стал хватать зубами края воротника.

Дегенеративные подручные завлаба глядели на него во все глаза — ты глянь, сам себя жевать начал!

Но Мишель Герхард фон Штольц жевал не себя, а ткань, перетирая ее меж зубов.

Вдруг на его резцы попало что-то плотное и округлое, как виноградная косточка!

Ага — вот он!...

Мишель Герхард фон Штольц оказался прав, как всегда!

К его воротнику с изнанки был приколот микроскопический — размером с рисовое зерно — микрофон, который улавливал и передавал каждое сказанное им слово!

Так вот почему им все известно!

Было!...

— Эй, ты что там делаешь?! — забеспокоился Георгий Маркович.

Но было уже поздно!

Мстительный фон Штольц, с силой сцепив зубы, выкусил «рисинку» микрофона из воротника и, набрав в рот побольше слюны, проглотил! Вместе с куском откушенной ткани.

Откусил и отрыгнул.

— Смотрите, он что-то съел! — закричали, запричитали дегенераты, думая, наверное, что он сейчас забьется в предсмертных конвульсиях.

Но пленник был живехонек и был горд собой!

Хоть так, хоть мелко, но все же он смог им напакостить!

Если они желают измельчить его в порошок, то пусть измельчают и свой микрофон. Или пусть ищут его, копаясь в его внутренностях!

Так им и надо!

Мишель Герхард фон Штольц глядел победителем — уж коли он не смог укусить ненавистного ему врага, то хотя бы описал ему тапочки!

Но Георгий Маркович тоже держался молодцом. Он лишь осуждающе покачал головой.

— Если вы решили разыгрывать юродивого — так у вас ничего из этого не выйдет! — предупредил он. — Тоже мне, самострел!

Мишель Герхард фон Штольц демонстративно отвернулся, давая понять, что разговаривать в таком тоне он не намерен! И ни в каком не намерен!

— Я так понимаю, что ваше сиятельство нас презирает... — верно истолковал его гримасу завлаб. — А если мы будем спрашивать не так?

Да хоть как!

Начали спрашивать «хоть как».

Георгий Маркович кивнул, и все его служки, сорвавшись с места, стали лупить висящего Мишеля как боксерскую грушу, отчего его мотало из стороны в сторону.

— Все, довольно!

Дегенераты отхлынули, шоркая об одежду окровавленные кулаки.

— Ну, что вы теперь скажете?

Ничего! Мишель Герхард фон Штольц молчал, с ненавистью глядя на своих палачей.

Георгий Маркович вновь кивнул, и один из его подручных вытянул из кармана и чиркнул зажигалкой, подвернув рычажок так, что пламя стало бить на добрых полметра. Наверное, они именно такие зажигалки и выбирали!

— Ну что? — спросил он, угрожающе поигрывая огнем.

Мишель Герхард фон Штольц презрительно сплюнул. Попав точнехонько в пламя. Отчего зажигалка потухла.

— Ах ты!... — рассвирепели бандиты.

Зажигалка была зажжена вновь и притиснута вплотную к его телу, так что Мишель услышал, как затрещали волосы на его груди, и оттого болезненно поморщился. Он терпеть не мог запаха паленого мяса. С детства, когда однажды в деревне при нем палили паяльной лампой свинью.

Теперь палили его.

Пламя обжигало тело, оставляя на нем красную полосу выжженной плоти...

— Черт, больно-то как! — вскрикнул, запрыгал на одной ноге дегенерат, отчаянно размахивая рукой. — Жжется, зараза! Вот, палец опалил! — продемонстрировал он всем желающим палец.

— Я же говорил — утюг надо было брать! — досадливо выругался кто-то.

— Ага, утюг, ты еще скажи — паяльник!

— Нуда, а чего?...

— Того самого!... Куда его втыкать-то?

— Как куда — туда!... — назвал бандит наиболее подходящее для паяльника место.