Дети железной дороги - Несбит Эдит - Страница 33

– Ну вот! – разочарованно вздохнула Бобби. – И что нам теперь делать?

– Я видела там упавшее дерево, – сказала Филлис. – Пойдемте разложим на нем все, что у нас есть, и поедим как следует. Оттуда мы еще какое-то время будем видеть, как они бегут.

– Подождите, – оборвал ее Питер. – Они еще не все вышли. Помните, там был один «пес» в красном свитере, – я его пока не видел. Надо подождать, пока выйдет последний.

Они ждали бесконечно долго, но паренек в красном свитере так и не появился.

– Все-таки нам надо пообедать, – взмолилась Филлис. – У меня голова раскалывается от голода. Вы просто не заметили этого в свитере, он, наверное, вышел вместе с другими.

Но Бобби и Питер засомневались, что можно было упустить из виду яркий красный свитер.

– Давайте спустимся вниз, к отверстию, – предложил Питер. – Может быть, у него закружилась голова и он решил отдохнуть где-нибудь в нише. Вы оставайтесь пока здесь, а если я подам снизу сигнал, вы спуститесь ко мне. Кто знает? Может быть, мы и в самом деле не разглядели его за деревьями?

Питер стал спускаться вниз, Филлис решила последовать за ним, а Бобби осталась ожидать, когда они подадут ей сигнал снизу. А потом она тоже стала спускаться вниз по скользкой окольной тропинке среди корней и мхов, пока, наконец, не протиснулась между двух кизиловых деревьев и не вышла на рельсы, догнав брата и сестру. О том, куда же девался «пес» в красном свитере, по-прежнему можно было только гадать.

– Давайте же что-нибудь съедим, – продолжала докучать Филлис. – Если я умру с голоду, вам ведь будет меня жалко.

– Достань, ради Бога, бутерброды, чтобы она замолчала! – грубовато, но не зло обратился Питер к старшей сестре. – И вот что: нам нельзя отрываться друг от друга. Может случиться, что в одиночку нам не справиться.

– Поче-чему? – проговорила Бобби, запинаясь, потому что уже надкусила бутерброд, будучи так же голодна, как и Филлис.

– Не понимаешь разве? – недоуменно отозвался Питер. – Почти наверняка красный «пес» попал в беду. Мы тут болтаем, а он, может быть, лежит головой на рельсах, и тут как раз поезд…

– Не говори так книжно, – вставила Бобби, дожевывая свой бутерброд. – Пойдемте. Фил, держись за меня. Если вдруг поезд, вжимайся в стену и подбирай свои нижние юбки.

– Дайте мне еще бутерброд, и я пойду.

– Первый пойду я, потому что это моя идея, – распорядился Питер. И он вошел в туннель.

Вы, конечно, знаете, что испытывает человек, который въезжает в туннель. Шум локомотива постепенно усиливается и перерастает в немолчный гул. Взрослые опускают окна и запирают их на скобы. В вагонах становится темно, как ночью. Конечно, включают свет, хотя в маленьких местных поездах лампочек может и не быть. Но постепенно кромешная тьма за окнами вагона переходит в мутную белизну, и становятся различимы голубые огоньки на стенах туннеля. Потом звук бегущего поезда снова меняется, и вот вы уже опять на свежем воздухе. Взрослые снимают скобки и поднимают окна. Стекла кажутся мутно-желтыми от подземного угара, но за ними видны проходящие вдоль дороги телеграфные провода, то провисающие, то туго натянутые, ровно подстриженные кустики боярышника и деревца, насаженные через каждые тридцать ярдов.

Таким представляется туннель тому, кто едет в поезде. Но дело меняется, когда вы решаетесь войти в туннель, ступая по скользким, перекатывающимся камням и гальке между сверкающими рельсами и стеной. Жирные, илистые капли влаги собираются на потолке и падают вниз. И кирпичи уже не красные и не коричневые, как при входе в туннель, а тусклые, с налетом липкой, болезненной зелени. Тембр вашего голоса уже не такой, каким он был на свету. И серый полумрак сопровождает вас на всем пути.

В туннеле было еще не очень темно, когда Филлис схватила Бобби за юбку и оторвала пол-ярда… Правда, на это никто не обратил внимания.

– Я не хочу дальше идти, – сообщила она. – Мне тут не нравится. Скоро будет совсем темно. Я не могу идти в темноте. Я даже не понимаю, что вы говорите.

– Не будь глупой курицей, – сказал Питер. – Я взял с собой спички и кусок свечки… Ой, что это?

– Э-э-это! – как эхо повторил низкий, жужжащий шум на железном пути. Это трещали провода наверху. Гудение и жужжание становились все громче.

– Это поезд, – сказала Бобби.

– На какой линии?

– Пустите меня! – кричала Филлис, вырывая свою руку из руки Бобби.

– Не будь трусихой. Ничего опасного нет. Только надо отойти к стене.

– Сюда! – позвал опередивший их на несколько ярдов Питер. – Быстрее. Здесь ниша.

Шум приближающегося поезда был таков, как будто вы, сидя в ванне, окунули голову под воду, раскрутили оба крана и сидите, упершись пятками в оловянные стенки. Только шум поезда был еще громче. Но Питер крикнул во всю мочь – Бобби его услышала и потянула Филлис к стене. Филлис, конечно, споткнулась о рельсы и поцарапала обе ноги. Но старшие подхватили ее, и вот уже все трое стояли в темной, сырой аркообразной нише, а поезд приближался с неимоверным грохотом. Детям казалось, что они оглохнут. Из темноты сияли огненные глаза, становившиеся с каждой секундой больше и ярче.

– Это Дракон! – воскликнула Филлис. – Как же его не узнать? И в темноте он становится настоящим драконом!

Никто, конечно, не слышал, что она говорила. Потому что разве можно что-то слышать, когда рядом поезд?

И вот с рычанием, рокотом, ревом, сверкая окнами, ставшими от скорости одной сплошной огненной линией, окутав дымом и обдав горячим дыханием, поезд промчался мимо них, но лязганье и звон еще долго разносились эхом под сводом туннеля. Филлис и Бобби стояли, вцепившись друг в друга. Даже Питер вдруг схватил Бобби за руку. «Это чтобы она не так боялась», – объяснил он впоследствии.

Но мало-помалу хвостовые огни стали уменьшаться, и вот поезд, издав протяжный гудок, вырвался из туннеля. В сырых стенах подземелья, под его протекающей «кровлей» снова воцарилась тишина.

– Вот это да! – со вздохами, в один голос пробормотали все трое.

Питер зажег спичкой свечной огарок, и рука у него дрожала.

– Вперед! – сказал он, но заговорить ему удалось не раньше, чем он прокашлялся.

– А вдруг этот мальчик в красном свитере попал под колеса? – с ужасом в голосе спросила Филлис.

– Нам надо пойти и посмотреть, – ответил Питер.

– Может быть, надо пойти и кого-нибудь привести со станции? – поинтересовалась Филлис.

– А ты готова остаться тут и ждать нас? – проговорила в ответ Бобби, после чего Филлис больше не задавала вопросов.

Все трое продолжали погружаться в темную глубину туннеля. Питер шел впереди, высоко поднимая свечку, чтобы освещать путь.

Они прошли не больше ста пятидесяти ярдов от той ниши, где они стояли, пока не промчался поезд, – и вдруг Питер закричал: «Надо спешить!» и все убыстрили шаги. Через минуту дети застыли на месте. Теперь всего ярд отделял их от того, ради чего они вошли в туннель. Филлис увидела красное пятно и зажмурилась. У самого изгиба пути, на россыпи гальки лежал «пес» в красном свитере. Глаза его были закрыты, спина прижата к стене, а руки безжизненно раскинулись по сторонам.

– Красное… Это кровь, да? Его насмерть, да? – шептала Филлис, еще крепче зажмуриваясь.

– Ничего не насмерть, – проговорил Питер. – Красное – это его свитер. Но он без сознания, и я не знаю, что нам теперь делать.

– Мы сможем его дотащить? – спросила Бобби.

– Я не знаю. Он здоровый парень.

– Ему бы надо смочить лоб. Только воды у нас нет. А хотя… У нас же есть молоко, целая бутылка!

– Да. И еще говорят, что надо растирать руки, – подхватил Питер.

– А я еще слышала про жженое перо, – стала припоминать Филлис.

– Зачем говорить про то, чего нет? Куры и утки в туннелях не водятся.

– Почему нет? – с торжеством в голосе воскликнула Филлис. – У меня тут в кармане волан от бадминтона. Вот, смотрите!