Клад отца Иоанна - Лимонов Анатолий Иванович - Страница 47

«Зернышки»встретили нас с ликованием. Они поспешили побыстрее разделаться с ужином, чтобыуспеть до костра сбегать на озеро освежиться в теплых и мягких вечерних водах,а потом уж, с огромным удовольствием, слушать наш захватывающий рассказ оприключениях в лесах и болотах и нашем пребывании в плену у свирепого Назара!

ЛюдмилаСтепановна уговорила Петьку покушать вместе с нами, а я, воспользовавшись этим,отнес Зоське свою булочку и огурец и погладил ее за ушами, поблагодарив захорошую поездку. А она, видно, так сильно растрогалась от этого, что взяла да ипоцеловала меня в щеку и нос своими довольно влажными и шершавыми губами.Короче, мы расстались с ней добрыми друзьями.

А потом былопоследнее шумное купание на озере, где я с удовольствием демонстрировал «зернам»все то, чему научил меня тренер по плаванию. А когда сумерки стали окутыватьокрестности лагеря, к темно-синему небу взметнулось яркое пламя нашего костра.То я, то Паша наперебой рассказывали о наших приключениях в связи с поискамиклада отца Иоанна. В вечерней тишине слышались лишь наши голоса да веселоепотрескивание поленьев. «Зернышки» и даже батюшка, и Людмила Степановна, точнозавороженные, слушали наше повествование о почти невероятных событиях последнихдней. Время шло, но никто нас не торопил с отбоем, никто не прерывал рассказа,никто и не помышлял о сне и отдыхе. В тот последний наш вечер мы засиделись дополуночи. Но сон все равно не шел, и мы были рады побыть друг с другом подольшеперед завтрашним расставанием. Да и ночь-то, почти самая короткая в году, вовсене думала вступать в свои права. Вот только о втором, самом главном кладе отцаИоанна, мы с Пашкой вновь умолчали до лучших времен, сделав это открытие тайнойчетырех: меня, Прасковьи, дедушки Семы и дяди Семена. Вот вам, ребята, я эту тайнуоткрыл. Но только потому, что доверяю вам, как себе самому, и уверен, что высохраните все строго между нами. И еще я верю, что скоро, совсем скоро этотвеликолепный клад вновь откроется людям, осветив всех своим ослепительнымсветом - сиянием веры, любви и добра! Аминь!

ЛюдмилаСтепановна едва уговорила и убедила ребятишек лечь спать и хоть малостьотдохнуть перед завтрашним днем, ведь нам еще предстоит последняя торжественнаялинейка, сборы и встреча новой группы волонтеров из другой школы. А мы с Пашкойдоговорились съездить с утра в город, в храм на литургию, и там исповедаться вовсех своих грехах и промахах, допущенных за время нашего пребывания в лагере ивне его. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим палаткам.Ох, как же уже давно я не был в своем «лазарете», служившем мне спальней!

И опять, как инеделю назад, я заснул почти сразу же, едва голова моя, со все еще гудящейшишкой, коснулась жесткой подушки. Я впервые, как говорят, спал сномправедника: без эмоций, без видений, без страхов и волнений... Жаль только, чтодлилось это всего четыре с половиной часа. А когда это время истекло,прохладная и мягкая ладонь Паши легла на мое плечо. Я открыл глаза и, увидевмилый девичий профиль, тихо спросил:

- Что, ужепора?

- Да, пошли, ато еще опоздаем на автобус.

Я мигомподнялся, заправился и выбрался из палатки. Девчонка уже двигалась в сторонусела. Я мухой слетал в туалет, наспех умылся ледяной водичкой, покряхтел отрассветной свежести и, точно Зоська, мелкой рысью припустил за Прасковьей инастиг ее тогда, когда она уже входила в селение.

- Как тыподнялась?! А я что-то разоспался... Дорвался до своего «лазарета»! Если бы неты, проспал бы, наверное, до обеда!

- А я так и незаснула... - отозвалась Прасковья. - Столько всяких мыслей навалилось... Да и кисповеди готовилась.

- Да какие ужу тебя грехи-то?!

- Это толькокажется, что все чисто, а покопаешься - так целый воз наберешь...

- Да, тыправа... Грехи эти, они еще раньше нас рождаются... - вздохнул я.

Автобус пришелс опозданием на 20 минут. Пашка стала волноваться о том, что мы можем опоздатьна воскресное Богослужение. Компанию нам составили лишь местные бабульки,которые ехали в город, кто тоже в храм, а кто и на базар торговать зеленью,овощами да продуктами животноводства. Всю дорогу бабушки нас нахваливали,говоря, что вот какие мы молодцы и умники: не поленились рано встать и ехать вцерковь; такие молодые, а в Боженьку веруем, стараемся все делать честь почести; и Преображенский храм восстанавливаем, чтобы их детей и внучат-оболтусовк вере приучить и чтоб им, старым, было удобнее посещать службы и все требыисполнять. Нам было очень неудобно и стыдно чувствовать себя апостолами ипредметом всеобщего внимания. Мы смущались, потели, вздыхали, натянутоулыбались, мечтая поскорее добраться до города. И все же, с другой стороны,было приятно слышать такие слова от старых и опытных в жизни людей ичувствовать себя причастными к такому особенному и великому чуду, как нашедивное православие!

Как мы ниторопились, но все-таки немножко опоздали. Мы вошли в храм, когда уже былипрочитаны часы и началась Божественная Литургия. Диакон возглашал ВеликуюЕктению: «Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию!», ахор отвечал: «Господи, помилуй!» Мы перекрестились, поклонились и тихонечковлились в общую массу молящихся прихожан. И служба потекла своим привычнымчередом: антифоны, ектении, вход с Евангелием... Перед причащением батюшкавышел исповедовать верующих. Когда подошла наша очередь, Пашка пропустила менявперед.

- Георгий! -сказал я и склонился перед священником. Исповедь потекла сама собой. Хоть этодело и сугубо личное, но вам, друзьям моим, я скажу, в чем я тогда покаялсяГосподу. Сказал, что ударил ногой человека, что угрожал людям оружием и что,возможно, и выстрелил бы! (Батюшка удивился моим откровениям и попросилпоподробнее рассказать, как и при каких обстоятельствах это произошло). Еще яупрекнул себя в том, что участвовал в конкурсе ругательств, гордился, хвалился,бахвалился, своевольничал, тщеславился, дни постные нарушал, порой ел без меры,угождая чреву своему...

Выслушав меня,священник накрыл мою голову епитрахилью и прочел разрешительную молитву Яперекрестился, поцеловал Крест и Евангелие и отошел в сторонку. Сильноеоблегчение сразу же посетило мою душу, точно теперь я принял ту лесную банькуна кордоне, только уже изнутри. Я оглянулся. Пашка о чем-то очень-очень быстроговорила батюшке. В чем же она могла каяться-то?! Ведь Прасковья никого небила, не унижала, не оскорбляла, не осуждала, не обижала, всем все прощала, всетерпела... Разве, что в мыслях посетило ее? Или сочла недостойной съесть пищуэтих «нимформалов»? Или винила себя за то, что обманула Людмилу Степановну,отправляясь на самом деле за кладом, а не за грибами? Видя, как волновалась наисповеди девчонка, я подумал: «Ведь тебе, Жорка, чтобы достичь Пашкиной чистотыи духовности, надо еще расти и расти, а, стало быть, если уж и ей по-прежнемуесть еще в чем упрекнуть себя пред Господом, то тебе-то уж и подавно... Сегодняты, скорее всего, исповедовал лишь крупные свои грехи и промахи, а многое,наверняка, еще осталось, так что надо будет более тщательно поработать надсобой и покопаться в тайниках душевных...».

Пашка подошлако мне и улыбнулась. Лицо ее было светлое, радостное, почти такое же, какоедевчонка имела, выйдя из лесной баньки.

Я тожеулыбнулся ей, и мы дотронулись друг до друга только лишь кончиками пальцев.Потом встали рядом и стали дожидаться окончания службы и отпуста. Когда ЦарскиеВрата закрылись, мы положили три поклона и вышли из храма. До автобуснойостановки шли молча и только чему-то улыбались. Мы были счастливы от того, чтоочистились и освободились ото всего, что тяготило и мучило нас в последнеевремя; и еще от того, что мы рядом и можем вот так запросто держать друг другаза руку; и от того, что сегодня отличная погода, весело поют птицы, цветут наклумбах яркие цветы, резвится на лужайках парка радостная малышня... Мыраскрыли тайну кладов отца Иоанна, внесли свой посильный вклад в деловозрождения храма, помогли поколебать банду Кривого, проверили и укрепили своюдружбу, и нам было совсем не стыдно подводить итоги нашего пребывания в«Зернышках». Но самое главное, что очень сильно радовало и волновало душу, былото, что мы осознавали себя православными христианами, верными рабамиГосподними, пусть еще не совершенными и часто ошибающимися, но твердо ибесповоротно идущими по тернистой дороге к Небесам!