Когда забудешь, позвони - Лунина Татьяна - Страница 21

А ближе к вечеру, когда он выбрасывал в мусорный бак заляпанные краской газеты, его легонько похлопали по спине. От неожиданности Борис вздрогнул, резко повернулся и — наткнулся на рыжую челку и зеленые глаза.

— Здрасьте, Борис Андреич! Папу не видели?

— В квартире, две минуты до цели, — буркнул Глебов. — А папа вас не учил в детстве, что подкрадываться к людям нехорошо? Особенно к старшим.

— Нет! — расплылась в безмятежной улыбке Ольга. На лице — ни тени смущения.

— Это серьезный пробел, — сухо заметил он и направился к подъезду.

— Не думаю! — весело парировала девушка, вышагивая рядом. — Напротив, благодаря этому «пробелу» я подкралась к вам совсем близко. Разве не так? — И, беспечно взмахнув рыжей гривой, первой вошла в подъезд.

Щеке, по которой скользнула шелковистая волна, стало щекотно, и Борис яростно потер ее грязными пальцами. «Черт, заигрывает как с мальчишкой!» Слава богу, с понедельника все закончится и он распрощается с маленькой нахалкой навеки. Эта чертова девица уже достала своими зелеными глазами и рыжими космами! Сколько можно лезть на рожон? Сегодня ее наивное кокетство раздражало — и без того проблем хватает.

Он выкурил у подъезда сигарету и, толкнув тяжелую дверь, шагнул за порог. От почтовых ящиков отделилась тонкая фигурка и, крепко схватив за руку, потащила мимо лифта, вверх по лестнице.

— Оля, вы с ума сошли! Куда вы меня тянете? Что за игры?!

Не обращая внимания на возмущенный тон, девушка молча волокла за собой Бориса и отпустила только на площадке между вторым и третьим этажами.

— Вы в своем уме? — холодно поинтересовался он, разминая затекшие пальцы. И откуда такая сила у этой субтильной девицы?

— Борис Андреич, это правда?

— Что?

— Вы уходите из бригады? — Сухие блестящие глаза буквально приклеились к его лицу — не отлепить.

— Я должен получить ваше разрешение?

— Пожалуйста, не иронизируйте, — тихо попросила девушка.

Борису стало жаль этот «детский сад». Наслушалась сказок о прекрасных принцах и спящих красавицах, а просыпаться приходится не в замке, а на обшарпанной лестничной клетке.

— Правда?! — С нее разом слетели игривая смелость и веселье. — Почему так внезапно?

— Оля, простите, вам сколько лет?

— Скоро двадцать. Но какое это имеет значение?

— А мне сорок. И я женат. — Никакой реакции. Борис устало вздохнул. — Послушайте, Оля, я повидал за свою жизнь многих людей. Мужчин и женщин, хороших и плохих — разных. Поверьте, я немало перелопатил человеческого материала и точно знаю: я не тот, кто вам нужен. Вы молоды, красивы, вы только начинаете жить… Черт, не вынуждайте меня говорить банальности! — разозлился он вдруг. — Я не собираюсь вас воспитывать или учить жизни. И не гожусь в наставники. У меня не может быть ничего общего с девушкой вроде вас. Никогда!

— А мне всегда казалось, что основной двигатель науки — сомнение, — улыбнулась Ольга и слизнула языком слезу с верхней губы.

Прошел год. Жизнь потихоньку набирала обороты. Процесс адаптации к новым условиям завершился. Все вернулось на круги своя. Почти все…

В ЗАГС она пришла в строгом черном костюме, в меру бледная, тщательно причесанная, с намеком на скорбную усталость. Холеная, красивая, упакованная. «Упаковщик» ждал за углом, в низкой, похожей на акулу, иномарке. На этот раз ее цвет был серебристым. Узкие тупые фары хищно отливали жадным блеском. На водительском сиденье скучал «идеальный пробор». Надменная парочка — машина и ее хозяин — явно томились ожиданием, презирая вся и всех. Вспомнились слова Сергея: «Это он ударил меня тогда ножом в спину». Естественно, в спину — такие нападают только сзади, исподтишка. Теперь наверняка этот подонок не хватается сам за нож, как восемь лет назад. Он просто платит и заказывает «музыку», лениво наблюдая в сторонке за своими «музыкантами». Как в той тупой драке у «Праги». Борис вдруг пожалел бывшую жену: вляпалась, дуреха.

Развели их быстро, детей нет — какие проблемы? Получив бумажки, похожие на свидетельства о смерти, они вежливо попрощались с равнодушной чиновницей и вышли за дверь.

— Вот и все! — усмехнулась Алла, глядя на бывшего мужа. Подбородок ее дрожал. — Прощай. Просить прощения мне не за что.

— Ага, пока! — равнодушно отозвался он, доставая ключи от машины. И посмотрел по сторонам, собираясь перебежать на противоположную сторону улицы, где припарковал свою «девятку».

— Глебов! — Алла вдруг замолчала и быстро прижала руку к горлу, словно пыталась остановить хлещущую из раны кровь. — Я любила тебя, и я…

— Извини, мне некогда! — не дослушал Борис и быстро пошел к машине.

А дела шли неплохо. На инвесторские средства они арендовали маленький цех, обустроили под лабораторию, закупили оборудование, переманили из института толковых ребят и наладили производство. Небольшое, но уже дающее вполне приличную прибыль. Прибор, разработанный в свое время профессором Глебовым, оказался востребованным. Само время требовало воплощения подобных идей. Народ вспомнил о душе, потянулся к нематериальному. Газетчики заливались о карме, об ауре; доморощенные целители, выскочившие как грибы после дождя, вещали о положительной и отрицательной энергетике, по телевизору дурили головы экстрасенсы. Этой лавине шарлатанства Глебов и его команда противопоставили интеллект ученого, позволивший создать точный прибор для измерения энергетических полей. Вкалывать приходилось не покладая рук. Попов вел переговоры с инвестором, решал проблемы с налоговиками, тащил на себе финансы. Борис занимался производством и проблемами сбыта. Последнее шло как по маслу: медицинские и исследовательские центры выстраивались в очередь за уникальным прибором. Через полгода они сняли небольшой офис в центре, навели там лоск и посадили в маленькой приемной смазливую мордашку. Длинноногая Танечка оказалась хваткой, умной, добросовестной, и очень скоро работодатели поняли, что сделали удачное приобретение. Закоренелый холостяк Попов распушил хвост и заговорил о домашних пирогах, борщах и двух креслах у вечернего телевизора.

— А как же «серые глаза» с выпечкой-нирваной? — поддел однажды друга Борис. — Кажется, твое «сэрдэнько» тогда тонуло?

— Эх, старик, не к лицу мне оказался серый цвет! — вздохнул Сашка и задумчиво оглядел офисный потолок. — Не по Сеньке вышла шапка.

— Мало сил приложил?

— Ну да, — хмыкнул Попов. — Как говаривал Иваныч, обмок, як вовк, обвыс, як лыс, обмэрз, як пес — та всэ задурно.

Борис вспомнил доброжелательную улыбку и теплый, аппетитно пахнущий пакет, врученный тогда юбиляру. Странно, но услышать такое от бывалого Сашки оказалось приятно.

— Александр Семенович, звонит Георгий Рустамович! — раздался по громкой связи голос Татьяны.

— Соедини!

Попов изменился в мгновение: вздыхал и жаловался беспечный волокита — трубку снимал деловой производственник.

Борис закурил. Дел еще до черта: заскочить к ребятам на завод, потом — в медицинский центр, а к восьми — кровь из носу — быть дома, должна подойти женщина по объявлению. Времени на быт не хватало совсем, и, осатанев от грязной посуды, нестираного белья и сухомятки, он выбросил в газету сигнал SOS: требуется пожилая женщина для ведения домашнего хозяйства. Три дня назад позвонила. Голос спокойный, немолодой, приятный. Учительница на пенсии. Договорились о встрече на сегодня.

— Лады! — Попов энергично нажал на рычаг и достал сигарету.

— Ну, что? Процент не увеличивает? — Борис погасил в пепельнице свой окурок.

— Не-а! — пустил сизое колечко довольный «финансист».

— И по-прежнему избегает встречи? Слушай, а тебе не кажется странным, что он ни разу не встречался со мной за весь год?

— Не-а! — повторил Сашка и засуетился: — Старик, мне в налоговую надо. Ты на завод?

Ответ не понравился, но настаивать на разъяснении не стал. Попов ведет финансы, Глебов — производство: каждый петух хорош на своем насесте. А причин сомневаться в Сашкиной порядочности — никаких. Друзья-партнеры попрощались с Танечкой и разъехались, каждый — по своим делам и оба — к общей цели.