Когда забудешь, позвони - Лунина Татьяна - Страница 47

— У меня в восемь встреча с Тиной Платоновной.

— Понятно, — кивнула продавщица. — Выручку вам сдать?

— Давай, — согласилась Васса. Чаще за деньгами приезжала Тина, но она нынче — отрезанный ломоть.

Без пяти восемь Василиса отпустила девушку, приставила к стеклу табличку «Закрыто» и принялась ждать. В восемь она приготовилась услышать веселый голос, в половине девятого начала злиться, в девять — волноваться, в девять пятнадцать выключила свет, чтобы не привлекать внимания. В десять взяла сумку с деньгами, повесила на дверь замок и вышла на улицу. Совершенно ясно: что-то случилось. Какими бы деликатесами ни угощалась будущая невестка, какой бы елей ни лила ей в уши новая родня — забыть о деле Изотова не могла. Легкомыслие и Тина друг с другом не вязались никак. «Успокойся, — приказала себе Васса, стоя на перекрестке с поднятой рукой, — завтра все выяснится».

Она ничего не успела сообразить. Просто сзади громко зафыркал заработавший мотор, потом что-то ударило по плечу, и мимо промчался мотоцикл — один из тех самоубийц, что лихо раскатывают по московским улицам. Парень на заднем сиденье весело помахал на прощание ее сумкой. Итальянской, черной, с красивой застежкой и модным длинным ремнем. Ноги подкосились, и раззява опустилась на бордюр пыльного, заплеванного, залузганного тротуара. Голова вдруг стала огромной и зазвенела пустотой. Плакать не хотелось, слезы душила злость. На собственные легковерие и мягкотелость, на Тинкину беспечность, на город, в котором каждый шаг грозит обернуться бедой, на грабительские власти и вороватых граждан, на подлое, жестокое, циничное время, превратившее простую человеческую жизнь в ожесточенное выживание.

В тот самый час, когда Васса ждала свою компаньонку, бедная Тина лежала на операционном столе, и анестезиолог, прижав к ее лицу маску, бесстрастно отсчитывал время: один, два, три… Аппендицит тем и коварен, что бьет внезапно и грозит покончить с объектом навсегда, если тот вовремя не спохватится.

О кукише Фортуны доложил Алексей, который нашел незадачливую простофилю рядом с подземным переходом. Он выскочил из машины, спеша спуститься вниз, чтобы выполнить поручение невесты: отвезти Поволоцкую домой. В приемном покое Тина больше волновалась за подругу, чем за предстоящую операцию, и строго наказывала быстро ехать за Василисой. Но заботливый жених успокоился только, дождавшись хирурга. Обсудив с врачом состояние больной и намекнув на благодарность, он тут же помчался выполнять наказ. Этот упущенный час стоил Вассе двадцать две тысячи долларов. Но в сравнении со спасенной Тинкиной жизнью все остальное теперь казалось не бедой — неприятностью, и только. В конце концов, деньги — дело наживное. Сегодня их нет, завтра есть, а послезавтра нет еще больше. С Алешиной помощью она попала в квартиру, даже дверь взламывать не пришлось. Умелые руки отыскали в бардачке машины какую-то штуковину, вставили в замок, повернули, поддели — и дверь распахнулась. Васса от души порадовалась за Тину: рукастый муж в хозяйстве — вещь незаменимая. Общаться с Алексеем оказалось на удивление легко. Видно, встретив Изотову, он нашел свою истинную половину и, воссоединенный, пребывал в эйфории. Докладывать счастливцу о причине сидячего положения на тротуарном бордюре не стоило. И Васса сказала только, что устала, и присела отдохнуть. Простодушный моряк посмотрел недоверчиво, но забивать себе голову никчемными деталями не стал и легковерно принял невразумительный довод за истинный. Взял с нее слово поменять замок, оставил координаты прооперированной и удалился восвояси, пожелав хозяйке спокойной ночи. Что было по меньшей мере странным, потому как после совместного чаепития и рассказов о самочувствии избранницы короткая летняя ночь упорхнула и за окном наступил рассвет. Но у гостя, видно, оказалась на пожелание легкая рука, и засыпая, Васса благодарила Бога, что оставила паспорт в письменном столе, а не сунула по обыкновению в сумку. Иначе не миновать бы ей незваных гостей.

Утром позвонила Настенька, сообщила, что завтра прибывает мама, и попросила подъехать. Испечь любимые пирожки. Эта радость вышибла вечернюю гадость, и Васса тут же засобиралась к Стаське. Замок менять не стала: в сумке не было никаких наводок на адрес, а запасные ключи на то и в запасе, чтобы менять основного игрока.

Настя не открывала долго, минут пять. Наконец дверь распахнулась, и Василиса увидела бледную, с красными пятнами на щеках и бессмысленными глазами молодую хозяйку, а рядом с ней маленькую сухонькую старушку. Черное монашеское одеяние и головной платок позволяли видеть только смуглое морщинистое лицо да бегающие темные глаза.

— Пошла я, милая, храни тебя Бог! Провожать не надо, — торопливо попрощалась чернавка и шмыгнула в дверь. Но наткнулась на столбом стоящую гостью. Та невозмутимо втолкнула шуструю старуху обратно в прихожую.

— Нехорошо, милая, Божию слугу обижать! — обиженно поджала сухие губы монашенка. — Бог за это наказывает!

— Неужели? — холодно осведомилась обидчица.

— Теть Вась, это монахиня из Троице-Сергиевой лавры, — заступилась за черницу Настя. — Мы с ней случайно на улице познакомились, и она мне очень помогла. Всех нас почистила: и меня, и маму, и Вадима, и тебя — каждого.

— Что?! — изумилась Васса. Лавра — мужской монастырь, там сроду монахинь не водилось. — Как почистила?

— Я пойду, милая. Тебе девочка расскажет о моей помощи, — зачастила «благодетельница», пытаясь оттолкнуть любопытную тупицу и проскользнуть в дверь. Приоткрытый рот высветил хищно сверкнувшие золотом зубы, темные глаза воровато забегали.

— Бабушка Анна порчу сняла, — блаженно улыбаясь, пояснила «порченая». — Молитвами нас спасла. И золото с деньгами очистила, чтобы горя не было, а все были счастливы и удачливы.

Картинка нарисовалась ясная. Васса широко и приветливо улыбнулась.

— Слава богу! А я уж испугалась, — доверительно призналась она, — сейчас ведь столько нехороших людей вокруг. Простите меня, грешницу. И спасибо большое за нашу девочку, матушка! — поклонилась она черной бабке в пояс. — А я как знала: с деньгами пришла. Золото, правда, не захватила, но цепочка и кольцо дорогое на мне. Прошу вас, не откажите в помощи. — И умоляюще заглянула в темные глаза: — Почистите, ради Христа! И деньги мои, неправедно нажитые, и золото дареное — будьте ласка, очистите. Во спасение жизни неудавшейся и души заблудшей. Смилуйтесь, матушка, спасите! Господь даровал вам силу небывалую, избавьте от черноты людской, опростайте грешную. — Настырная неторопливо сняла цепочку с крестиком, стянула с пальца старинное изумрудное кольцо и сунула золото в чужую руку, не сводя с «монахини» умоляющих глаз. Потом открыла кошелек и вытащила все деньги. — Вот, матушка, сделайте милость, освободите от зла.

Обалдевшая от внезапной метаморфозы Настя застыла с открытым ртом.

— Ступай, Настенька, к себе! — подтолкнула ее Васса. — Не мешай, ты свое получила, теперь мой черед.

Девушка повернулась и молча вышла из прихожей.

— Не хотела при ней говорить, — горячо зашептала липучка, — у меня дома еще деньги есть. Много, очень много! Я отблагодарю!

Темные глаза алчно вспыхнули. Похоже, рыбка заглотнула наживку. Только бы не сорвалась с крючка.

— Вы, матушка, в кухне порчу снимали? — деловито спросила Василиса.

— Конечно, — важно кивнула та, — кухня — самое порченое место. Там убитую живность огнем палят, в воде варят и в грязный рот кидают. В грехе живут, грешно насыщаются! Из тьмы выходят, во тьму возвращаются!

Дальше слушать эту абракадабру было невозможно, и, ласково улыбнувшись, «рыбачка» предложила приступить к делу.

— Тогда — в кухню, матушка? Начнем?

Старуха насторожилась, подозрительно вглядываясь в странную приставалу. Но ясные серые глаза смотрели так доверчиво, руку так приятно грело золото, а глаз радовала денежка, что «черница» сдалась.

Она открыла потрепанную сумку и вытащила разодранный молитвенник. Краем глаза Васса заметила тугой сверток в тряпочке.