Пояс Ипполиты - Крупняков Аркадий Степанович - Страница 38

- Ты из храмовых?- спросил он ее.

- Почему ты так подумал?

- Царских я почти всех видел на агапевессе. Тебя там не было.

- А ты кто?

- Я коной. Агаэт мое имя.

- А-а, мне Мелета рассказывала про тебя.

- Плохое или хорошее? Я ее почти не видел.

- Хорошее,- Агнесса рассмеялась - Говорят, ты во время праздника не вылезал из царицыной постели. Не нашел моложе? Или боялся молодых амазонок? Думал, они убьют тебя по обычаю?

- Ты злая.

- А ты трусоват.

- Чья ты дочь? Ты немного похожа на Атоссу. И как тебя зовут?

- Я ничья. Я богорожденная. Слышал про таких?

- Только что. Моя мать Тира рождена богом скифов и богиней амазонок. Стало быть, и я...

- Полно врать. Твоя Тиргатао рождена не то в аксамитской кибитке, не то в меотской.

- Ты не можешь так говорить про царицу скифов!

- Подумаешь! Я сама царица. Эллинский царь Коринфа мой муж. Это тебе не скиф какой-нибудь, рожденный под кибиткой.

- Ты, я повторяю, злая. Боги не рождают грубых. Таких рождают пастухи.

- Молись своим богам, что я в гостях. В ином месте я отрезала бы твой язык!

- По этой же причине я прощаю тебя и покидаю,- коной дернул жеребца за повод.

- Давай лезь во вторую кибитку. И жди свою старую Годейру. Там ее постель.

«Он верно сказал,- подумала Агнесса, когда скиф ускакал.- Я плохая. А он молод, красив, мог бы быть моим. Кона Агнесса - неплохо звучит, а! Он, я думаю, сильнее Левкона и ласковее. Зря я с ним поссорилась».

У Годейры с коноем свой разговор:

- Разве ты не знаешь, милый, что строй - святое место? Почему ты полез ко мне, когда я вела амазонскую сотню?

- Прости, я больше не буду.

- Вечером приходи в мою кибитку. Ладно?

- Я только что слышал такое же приглашение.

- От кого?

- От богорожденной царицы Коринфа. Она из молодых, да ранняя. И у нее нет седых волос!

Кровь ударила в голову царице после этого выкрика коноя. «Тира хочет отнять у меня Перисада, а эта дочь пастуха уже успела перехватить Агаэта». И жгучая ревность охватила сердце Годейры, хотя и она не знала ранее этого мучительного чувства. Амазонкам доселе ревность была неведома, впрочем, как и любовь.

«Надо что-то предпринять,— думала царица, шагая в широкий шатер кона.- Раньше на моем пути все время стояла злая Атосса, теперь стало ее отродье. Я не вынесу ее насмешек, я непременно сделаю что-то плохое, недостойное царицы. Что же мне делать? Лучше скорее уехать! Увести храмовых в Камышовую, пусть они не будут свидетелями моего позора. Это она, змейка, сказала коною про мои седые волосы. Сам он давно ли ласкал меня, не замечая седины. Ну, сучка, я еще припомню тебе эту наглость».

А в шатре коноя уже начался свадебный пир. И как назло Годейру посадили между коноем и Агнессой, Богорожденная будто бы не замечала царицу, переговаривалась с Агаэтом.

- Ты прости меня, славный коной, за грубые слова,- говорила она Агаэту.- Я устала с дороги. Вечером я найду для тебя другие слова.

- Уже успели поцапаться?- спросила Тиргатао,- Этого нельзя делать. Коной у нас будет водить в бой скифов, а ты, Богорожденная, будешь водить триеры. Все время рядом.

- Сегодня у нас торжества. Давайте забудем про дела,- сказал кон Агат.— Про дела - послезавтра.

- Мне же, любезная Тиргатао, позволь выехать сегодня вечером,- сказала Годейра.- Мы обо всем договорились вчера, в моем царстве много дел.

- Я могу обидеться,- сказал Агат.- Если тебе, царица...

- Замолкни, кон,- Тиргатао сказала это решительно, но не грубо,- Если человек спешит на дело, его нельзя задерживать.

Поезжай, царица, сегодня, а коной проводит тебя. Только не задерживай его там долго. Он нужен нам.

- Если ты, великая царица, отпустишь с ним его невесту, то он к утру прискачет с нею обратно. Я, честно говоря, очень хочу увидеть эту овечку.

- Ладно, милый кон, отпущу. Пошли его ко мне.

Агаэт появился скоро, поклонился матери.

- Ты плохо воспитан, сынок,- сказала Тира с улыбкой.- На меня ты в обиде, с Богорожденной в ссоре, а Лебея тебе дала отставку. Так нельзя.

- А как можно?

- Ты хочешь проводить царицу?

- Не очень. Лебея будет против. Она и так...

- Забудь о Лебее на время. И пошли ко мне сотенную Мелету.

- Где она?

- В охране царицы. Только не медли.

Агаэт подошел к кибитке Годейры, крикнул амазонкам, сидевшим кружком около колес.

- Кто из вас сотенная Мелета? Срочно к царице Тире.

- Где ее найти?

- Выходи сюда, я провожу.

Когда амазонка вышла из-за повозки, коной не успел ее разглядеть, а она сразу воскликнула:

- О, боги! Арам, ты ли это?!

- Меня зовут Агаэт, и я...

- То же лицо, тот же голос...

Шагая впереди амазонки, Агаэт спросил:

- Кто этот Арам?

- Мой муж,- ответила Мелета,- Он утонул.

- Что, не умел плавать?

Ответа не последовало.

Над Боспором солнце в тройном венке: в белом, желтом, оранжевом. С понта дует слабый ветер, но не он ослабляет жару, скорее всего, приносит южную духоту. Плиты и каменные стены Пантикапея дышат зноем, люди попрятались под навесы, во дворы, а то и еще далее - в подвалы. Жизнь в городе начнется вечером, когда спадут зной и духота.

Дед Спарток пригласил своего младшего внука Митродора отдохнуть в солильню, где всегда прохладно и можно растянуться на старых сетях, сухих и легких. И главное - там редко кто бывает и, следовательно, никто не подслушает разговора. Митродор знал, дед, если хочет вести тайный разговор, тянет в солильный подвал. Они спустились по щербатым камням лестницы, выбрали место между рядов высоких амфор и разлеглись на сети.

- Прямо житья не стало во дворе,- с ходу заворчал дед.- Твой папаша и мой сынок, пропади он пропадом, насовал в каждый угол наушников да соглядателей - ты не успел еще досказать слово, а оно уже известно Сотиру большебрюхому.

- Зачем ты так, дед,- промолвил внук.- Как-никак, он царь Боспора.

- Да никакой он не царь! Архонт, что на древнем языке обозначает многотрудный, должен работать на царство в поте лица, а что он делает? Я слежу за рубежами государства, Левкон днюет и ночует в Синдике. За этими грязными склотами нужен глаз да глаз. Ты творишь многотрудные походы по морям, царица держит порядок в городах. Что остается блистательному Сотиру. Дуть вино, жрать по четыре раза в сутки мясо и рыбу, слушать музыку, смотреть разинув рот на танцовщиц да хлопать их по задницам. Вот-вот поднимутся синды и прочая варварская сволочь, то и гляди зашевелятся царские скифы-хлебопашцы, а мы за последние пять лет не построили ни одной триеры, наши грузовые корабли трухлеют и гниют по гаваням.

- Зачем ты мне это рассказываешь, благородный Спартак? В этих делах мой голос тоньше писка. Пусть Левкон женится на вдове-царице Агнессе - вот и будет у нас флот. Я видел амазонские триеры...

- Левкон такой же оболтус, как и его отец, клянусь Пормфием!

- Но не мне же занимать трон?!

- А почему бы и нет? Женись поудачнее и берись за дело царства. Чем ты хуже Левкона?

- Удача в женитьбе, это, дед, не игра в кости. Вокруг меня одни шлюхи...

- Ну-ну-ну! Не говори так, Митро. Говорят, тут есть одна молодая вдовушка с большим приданым. И еще говорят - она была около тебя больше месяца, а ты развесил губы и даже не понял, что у нее не только флот, но и титьки есть.

- Не пойму, о ком ты говоришь, мудрый Спартак?

- Я говорю об Агнессе. О том, что она Богорожденная, я думаю, амазонки врут, но они за ней пойдут в огонь и воду. И если ты натравишь их на твоего пьяного папашу - трон будет за тобой. Если же присовокупить к себе и триеры, то можно Давить и на Синдику.

- Ты многое не знаешь, милый дедуля. Во-первых, Агнесса такая же потаскушка, как и те, что околачиваются в гавани, во-вторых, она не ходила со мной в море...

- А кто же ходил?!

- Она послала взамен себя подружку, и я, кажется, полюбил ее...