Копия Афродиты (повести) - Когут Василь Григорьевич - Страница 14

Но чтение не бросил. Снова с Любой наклонились над тетрадью. Дальше шло об Анастасии. Мысли были путаные, нестройные. Все о каких-то встречах, о переживаниях, о безответной любви. Упоминалась какая-то Алевтина Дым из деревни Борки, далекая родственница Анастасии, изредка наведывавшаяся в Заречное. Алеша заметил, что имена и фамилии его родственников названы открыто, а вместо Журавского был вроде другой человек. Записи обрывались на полуфразе. Представить четкий образ бабушки по ним было трудно. Да и ничего особенного об Анастасии он не нашел… Только вот Серафимины серьги и кулон. В этом что-то было. Иначе зачем обмен и срочная поездка в деревню.

И Алеша решился:

— Скажите, бабушка Анюта, а копии с сережек Самсон Иванович не снял? Он Любе обещал.

— Мастерил что-то вечерами. А что — не знаю.

— Отец с матерью ругали Любку за обмен, — соврал Алеша. — Семейная реликвия. Надо, говорят, сохранить.

— Конечно, надо, — согласилась старуха. — Нам-то они ни к чему. Зашло Самусю что-то в голову: старина, оригинал… Он вернет, не волнуйтесь. Я ему сама об этом скажу. Меня он слушается.

— Спасибо, — поблагодарил Алеша.

Люба тут же сняла золотые серьги и положила на стол.

Алеша в общежитие заходить не стал. Люба побежала на занятия, а он — на автовокзал.

Полулежа с закрытыми глазами на мягком сиденье автобуса, Алеша перебирал в голове события дня. Жена Журавского совершенно безразлична к тому, что Самсон Иванович делал или делает. Это говорит о том, что она не все знает. Отдала записи — читайте. А ведь там все же есть интересные мысли. Несколько раз упоминается о серьгах и кулоне. И очень часто повторяется фраза — «копия Афродиты». Даже Журавский в заглавие вынес. Почему копия? И почему Афродиты? Что обозначает эта графская, если верить записям, кличка? И эта Алевтина Дым. Насколько Алеша знает, у Анастасии и Серафимы не было ни сестер, ни братьев. Кто же тогда она? Жива или нет? Интересно бы разузнать. Одно хорошо: выяснил, не Журавский виноват в судьбе дедушки Тимофея. Не он писал донос. Почему Самсон решил так неожиданно наведаться в родные места? Почему?..

Проснулся Алеша в Заречном. Вышел из автобуса, пошел домой не прямиком, а в обход по дамбе. Вдруг у куста сирени будто мелькнула тень. Он вздрогнул, остановился.

— Лидка, ты? — поразился он.

— Я тебя ожидаю.

— Я только что приехал из Минска.

— У нас новости. К Сисе явился дядька из Минска. Седой такой, старомодный. И странный. Все расспрашивает.

— Разве он Сисе родственник? — и осекся, вспомнив, что именно Синкевич дал ему столичный адрес Журавского.

— Какой-то далекий. Десятая вода… Санька справлялся о тебе. На рыбалку хотели пригласить. Сами уже два дня гоняют лодку по озеру, подолгу ловят рыбу у мельницы.

— А что спрашивал обо мне?

— Куда ты девался. Я не призналась.

— Домой к нам заходил?

— Кажется, нет. А разве твои не говорили? Алеша промолчал. Лида не знала, что он еще не был

дома. А что, если Журавский приходил к матери и она отдала ему кулон? От этой мысли Алеше стало не по себе.

— Лидка, слушай, — начал он, взял девушку за руку и усадил на скамейку. — Помоги в одном деле… Это очень важно…

Глава 16

САНЬКА НА «КРЮЧКЕ»…

Утро выдалось теплым, солнечным. Босиком шагая по прохладной росе, Алеша чувствовал необычную легкость. Выйдя за ограду сада, побежал. У куста сирени его дожидалась Лида.

— Что у Синкевичей? — нетерпеливо спросил он.

— Готовят снасти.

Долго ждать не пришлось. Из-за крутого поворота дамбы, где был Графский ключ, выплыла лодка. Сися был умелым гребцом. Он налегал на весла всем телом, и лодка бесшумно скользила по воде словно тень. Самсон Иванович сидел на корме и что-то рассматривал, держа в руках.

— Вчера плыли так же, — тихо прошептала Лида. Лодка заскользила вокруг мельницы. На северной

стороне у самой стены остановились. Журавский достал телескопическую удочку, резким движением выбросил коленья и что-то стал показывать на стене. Сися смотрел, кивал головой, затем подгреб поближе. С западной стороны, где в стене был проем, они заплыли внутрь и скрылись из виду. Сбегать за своей лодкой? Незаметно подплыть к ним? На это уже не было времени.

— Вчера они заплывали внутрь?

— Нет. Только вокруг плавали.

Алеша достал кулон. Положил его на ладонь и снова стал рассматривать. Еле заметная сеть линий покрывала янтарь изнутри, словно паутина. Только посредине круга с внешней стороны шли две сплошные линии. Постой, постой… Это же модель мельницы. Кулон разделен линией на три части — три этажа. Густая сеть — кирпичная кладка. Старенький бабушкин домик — из бревен, его можно изобразить только горизонтальными линиями. А здесь — сеточка. Кирпичная кладка. Как же он раньше до этого не додумался! И основание прямоугольное. И стороны света можно определить…

— Это же мельница… — прошептал Алеша.

— Ты о чем? — удивилась Лида.

— Гляди! — Алеша положил кулон на ладонь и указал на мельницу. — Копия мельницы. Только без серег мы ничего не узнаем.

Вскоре из проема показалась лодка, и Сися с Журавским направились в камыши. Там они приготовили еще несколько удочек. Похоже, собирались рыбачить.

— Уходим, — предложил Алеша.

Скрываясь за кустами, ребята побежали в деревню.

Алеша не сомневался: Журавский ищет клад. Но, наверное, тоже не знает, где он спрятан. Догадывается, что в мельнице. Иначе чего ему все дни вертеться возле развалин, изучать стены. А главное — у него серьги с пометками.

В обед Алеша сидел на лавочке у своего дома и осваивал электронную игру «Ну, погоди!». Маленький плоский компьютер, чуть больше спичечного коробка, таил в себе немыслимые операции. С двух сторон по наклонным плоскостям катились из-под кур-несушек яички-шарики, а волк должен был успеть собрать их в корзинку. Алеша нажимал кнопки, изображение волка металось то влево, то вправо, то вверх, то вниз, собирая яички-очки. Упущенное яичко падало, разбивалось, из него выскакивал цыпленок и убегал. Цыпленок — штрафное очко. Чтобы выиграть, надо набрать девятьсот девяносто девять очков. Тогда включится мелодия и польется нежная, удивительная музыка — приз за усердие. Но пока Алеша никак не мог набрать больше двухсот очков. Впрочем, сегодня у него была другая задача.

Алеша рассчитал точно. Вскоре в переулке появился Сися с перекинутой через плечо сумкой. Мимо ему никак не пройти.

— Привет бичам! — еще издали прокричал он.

— Здорово! — ответил Алешка, делая вид, что увлечен компьютером.

— Что там у тебя? — приостановился Сися.

— Ерунда, — махнул рукой Алеша. — Сестра подарила.

Взяв в руки игру, Сися долго рассматривал ее. Затем нажал на одну кнопку, другую. Волк заметался по экрану.

— Ух ты, — восхитился Сися. — Вот это техника! Алеша стал объяснять правила игры. Сися внимательно слушал, тут же проверяя на аппарате.

— Говоришь, Люба подарила?

— Люба.

— А ко мне приехал материн троюродный брат. Хрыч старый. Уже несколько дней по озеру тягает. Хоть бы что привез.

Алешка затаил дыхание.

— Наверное, отдохнуть хочет.

— Да ну, отдохнуть! — с презрением сказал Сися. — Дурь в голову влезла. Я подслушал, что он говорил матери. Кстати, о твоей покойнице Серафиме.

— Что же о ней можно говорить?

— Э-э, брат! У меня от удивления чуть челюсти не свернулись, — Сися замолк, снова стал нажимать на кнопки.

— Расскажи, — не выдержав, стал просить Алеша.

— Поиграть этой штукой дашь? Алеша кивнул головой.

— Сидели они с матерью на кухне. Вижу, хочет Самсон что-то рассказать и все на меня поглядывает. Взгляд так и просит: выйди, мол. Ну, да ты меня знаешь. Я вышел в зал, где перед этим записывал музыку. И от любопытства сгораю… Что же, думаю, ты от меня скрыть хочешь? Чуть приоткрыл дверь и — ухо к щелочке. И услышал. Бред какой-то. Вроде до войны, когда по реке проходила граница и кругом стояли заставы, на одной из них поймали польского шпиона. Дядька тогда был председателем колхоза. Позвали его в свидетели. Шпион сказал, что послан графом Войтеховским. Должен найти Серафиму и забрать копию какой-то богини и книгу… Не запомнил фамилий… «Копию?! — удивилась мать. — Никогда картин у Серафимы не было». — «Это, наверное, пароль, — объяснил дядька. — Мне кажется, что речь шла о богатстве. Потому что граф велел ему забрать и серьги с кулоном, которые подарил Серафиме. Ночью шпион неожиданно помер. Принял яд. Так и оборвалась эта цепочка. — «А ты у Серафимы не спрашивал?» — поинтересовалась мать. «Собственно, она сама мне кое-что из упомянутого предлагала… Когда ее зятя Тимофея в тридцать восьмом забрали. Помнишь? Я приехал тогда передавать дела. Серафима узнала, что я в деревне, прибежала ко мне. Сняла серьги и кулон, сует мне в руки, просит спасти Тимофея. Я тогда очень струсил. Хорошо, что никто этого разговора не слышал. Да и чем я ей мог помочь? Самому из пропасти надо было выбираться».