Поцелуй зверя - Бароссо Анастасия - Страница 53

— …люблю…

— …почему ты раньше этого не говорил?

— Прости меня…

— Я люблю…

— Почему ты раньше того не говорила?!

— Прости.

Зимний рассвет красил серебряным перламутром полутемное помещение крохотной баньки. Воздух в ней остывал, пропитываясь свинцовой тяжестью наступающего дня, но мужчина и девушка, переплетясь в неразрывном объятии на теплом деревянном полу, не замечали ни того, ни другого. И шептали простые, единственно важные слова друг другу в лицо, снова и снова, до тех пор, пока сон, более властный, чем желание, не смежил им веки спокойными, уверенными пальцами.

— Откуда… у нее… Серп… Черной Богини…

— Что-что?!

Иван, сидящий на кровати поверх одеяла, подался вперед, стараясь рассмотреть то, что поблескивало серым металлом в темной морщинистой ладони шаманки. Одновременно он заботливо прикрыл лоскутным одеялом хрупкое, словно детское плечо спящей рядом Юлии.

— Какой еще серп?

Видя, что он не встанет, боясь движением нарушить бесценный сон девушки, которая спала впервые за все время сладко и безмятежно, как выздоравливающий, Яга сама приблизилась к постели. И протянула Белояру изогнутый серебряный полумесяц, что держала в руке.

— Я нашла… его… когда ее… раздевала… еще тогда… в первый… день… откуда он…

— Я… не знаю, — Иван с опаской повертел в пальцах странное украшение с выбитыми на одной из сторон древними рунами. — А что?

— Тот… кто дал ей это… знал… многое…

— Многое? — Синие глаза, затуманенные до этого счастьем, стали опять яркими и острыми. — Знал многое?

— И даже то… что сейчас… случилось… и то… что дальше… случится…

— Дай нам еще день — и мы уйдем! — прошептал Иван, умоляюще глядя на старуху в черном, ставшую вдруг совсем маленькой и еще более сгорбленной, чем раньше, — ты помогла, так помоги еще…

— Я помогу… — сказала вдруг шаманка. — Помогу! Но ты… должен мне все рассказать…

И этот день, наполненный тишиной, счастьем, запахами целебных отваров и вкусом брусничного морса, который жадно пила Юлия в коротких промежутках, когда пробуждалась от возвращающего к жизни, теплого сна, подходил к концу. Иван, сидя за столом рядом с колдуньей, склонив голову ближе к ее губам, шепчущим ему хрипло и нескладно невообразимо важные вещи, время от времени с нежностью и тревогой оглядывался на сопящий рыжеволосый комок в глубине полумрака.

— Ты не нашел… идола… в древнем Храме… потому…

— Почему?! Ты знаешь?!!

— Кхе-мм… — Яга довольно улыбнулась фиолетово-коричневыми толстыми губами, — знаю больше… чем ты думал… н-да-а… потому не нашел ты его… что его там и нет…

— Его там нет?! А… — Белояр по-детски изумленно заморгал синими глазами в светло-пшеничных ресницах. — А тогда… где же он? Ты и это знаешь, ведунья?

— Да… знаю… и скажу тебе… видно… время пришло… так слушай… смельчак… к-хе, хе…

Потом, когда ночь за окном мечтала, набросив на лес и горы синюю ткань вечности, когда старый пес молчал, утомившись от долгого тревожного лая, когда лишь огонь трещал в печи, да огонек единственной свечки играл в прятки сам с собой, Яга говорила, обращаясь одновременно к Ивану и Юлии:

— Да… кхе… не приходилось мне… еще видеть тех… кто вернулся… из того мира…

— У нас мало времени.

Белояр волновался, опершись локтями на стол, сосредоточенно хмуря высокий лоб и смущенно пряча глаза от проницательного изучающего взгляда Яги, которая вдруг стала улыбаться, хотя раньше казалось — она не умеет этого вовсе. Юлия же, сидя по-турецки на одеялах с очередной чашкой горячего душистого варева, глядела на них так безмятежно, словно ребенок, слушающий важные и непонятные разговоры взрослых.

— Времени почти не осталось! Завтра — Кощеев день! Говори, что еще не сказала, — он поднял к шаманке, стоящей рядом, озаренное надеждой лицо, — Говори — и мы пойдем…

— Я… все сказала… тебе, смельчак… теперь… скажу ей…

Юлия с явной неохотой оторвалась от созерцания мощной спины Белояра, ссутуленной над темным столом. И перевела сонный блаженный взгляд на Бабу-Ягу, оказавшуюся вовсе не такой жуткой и злобной, как ей казалось, когда она пребывала в бреду, борясь с мороками Мары.

— Не знаю… дите… почему тебе дана… сила… но и тебе… не добраться до места… в твоем облике…

— М-м-м…? — Юлия тоже постаралась сосредоточенно нахмурить брови, проглатывая горячий бульон. — В каком облике? Я что-то не понимаю, вы о чем?

— О том… что нужно тебе… стать такой же… как он… — старуха кивнула всклокоченной головой в сторону Белояра, который при этих словах вдруг сжал в кулаки руки, до этого спокойно лежавшие на столе.

— Как он? — Юлия непонимающе захлопала ресницами, переводя растерянный взор со старухи на побледневшего Ивана и обратно. — Как он?!

— Нет! — Белояр поднялся с места, предостерегающе подняв руку ладонью вперед, словно стараясь защититься от того, что должен был сейчас услышать. — Только не это…

— Иначе… она не поспеет… за тобой… а без нее… ничего… не выйдет… у тебя, смельчак…

— Что это значит — стать, как он? — Юлия заинтересованно подалась вперед, отставляя в сторону пустую чашку. — Объясните, пожалуйста!

— Чтобы быть… рядом… с волком… — шаманка вновь улыбнулась, когда увидела взметнувшиеся в испуге брови Ивана, показывая коричневые крупные зубы, — да-да… думаешь… старая не догадалась… как тебе… удалось… добыть мне… волчью кровь для зелья… смельчак…

Юлия и Иван быстро переглянулись — как люди, застигнутые внезапно за каким-то запретным занятием. И снова устремили ожидающие приговора взгляды на старуху в черном.

— …так вот… чтобы быть рядом с волком… тебе, дитя… нужно сделаться…

— Нет! — крикнул Белояр уже без надежды.

— …волчицей!

— Я согласна!

Юлия вскочила с кровати, предупреждая движение Ивана, обняла его за талию, прижавшись всем телом, положила рыжую голову ему на плечо. Вдохнув запах ее волос, Белояр покорно закрыл глаза, только большие руки крепко сомкнулись у нее на спине.

— Не бойся… смельчак… кхе-хе… — колдунья, взяв в руки медную, позеленевшую от времени миску с темным густым варевом, поднесла ее удивленной, но решительной Юлии. — Твоя… любовь… станет зверем… лишь на время… мое волшебство… не такое уж… сильное… кх-м… как твое…

Юлия, приняв из старухиных рук отвратительно пахнущее вещество, смело вдохнула кислый запах, исходящий из пиалы.

— …через сутки… она опять станет собой… навсегда… а иначе… вы не успеете… и не сможете… и никто не сможет…

— Мне пить? — коротко спросила Юлия.

— Не надо, не сме… — Белояр не успел договорить.

— Пей! — приказала Яга.

И Юлия, решительно и нежно зацепившись взглядом за синий мятежный взор, поднесла к губам и безропотно выпила то, что дала ей кавказская колдунья.

— Не все… не все… — Яга засмеялась хрипло и надрывно, отнимая у Юлии чашку с колдовским зельем. — Оставь… для себя ведь… я его хотела…

— Зачем?! — одновременно спросили Белояр и девушка, обратив изумленные лица к улыбающейся старухе.

— Зачем… — Та снова закашлялась, прижав кулак к тощей груди под черными одеждами. — Время мое… уходит… так лучше… уйти в тот мир… свободным зверем… чем такой… не нужной… забытой… кх-м… Все! Идите! Идите… пока солнце… еще не встало…

Солнце еще спало, укутавшись белым блестящим покрывалом, в колыбели меж снежных горных вершин.

Старый пес, чуть ли не срываясь с цепи, возмущенно и азартно залаял, видя, как по двору двумя бесшумными тенями мелькнули белый волк и серо-рыжая волчица с зажатыми в пастях тугими, тяжелыми узлами, в которых находилась тщательно упакованная одежда Юлии и Ивана. Погавкав для порядка еще какое-то время, пес удивленно замолк. И только виляя пушистым хвостом глядел на то, как хозяйка стоит на крыльце неподвижно и долго, устремив слезящийся взор в темь леса, туда, где скрылась бесследно человеческая любовь, которую она уже и не чаяла когда-либо увидеть.

Глава 22

ХИЩНИКИ

— Я стану твоей жертвой…