Пирамида Хуфу - Любовцова М. - Страница 25

Мать начала неуверенно:

— Не знаю. Инар... Что-то я не пойму вас с Тети. Все восхищаются вашей красотой. А я не вижу, что вы счастливы. Почему бы это? Подруги Тети вышли замуж, и дети у них есть. Она же все не может себе никого подобрать. Чем плох ювелир? Красив, любит ее, из хорошей семьи. Или тот же твой товарищ Чечи. Скромный, трудолюбивый мастер. Почему она от всех женихов отказывается? Поведай мне, сынок! Может, и поможем ей все вместе.

Инар вскинул блестящие глаза, и матери больно стало от той глубокой печали, которую она прочла в них.

— Не знаю, мама, как тебе это объяснить. Мы с сестрой мало говорили об этом. Почему она не выходит замуж? Что же хорошего в жизни ее подруг? Выходят замуж в двенадцать-тринадцать лет, сами еще дети. И начинается эта «счастливая» семейная жизнь: мучатся, мелют зерно на зернотерках, возятся у очагов, стирают, в вечном страхе перед детскими болезнями. Потом слезы, когда дети умирают. К тридцати годам наши женщины становятся старухами. Не хочется видеть единственную сестренку худой, измученной заботами, постаревшей.

— Однако, инар, в этой жизни у женщин бывает немало и радостей. Не так уж плоха эта жизнь, как ты ее представил. Я в своей жизни не только трудилась на вас, но я была и счастливой.

— Ах, мама! Сравнила тоже! Ведь наш отец не такой, как все.

— В нашей стране мать все почитают, во все семьях так же, как у нас. Все хорошие девушки выходят замуж, Тети же все женихам отказывает. Значит, она кого-то любит.

— Мне кажется, что она действительно любит, — помолчав, нехотя согласился Инар.

— Но кого, сынок? Неужели она кому-то может не нравиться?

— Нет, мама! Все любят нашу Тети, но она любит человека, который не может жениться.

— Но кого же? — забеспокоилась мать.

— Может быть, я и ошибаюсь, — нехотя ответил Инар.

— Нет! Ты не ошибаешься. Но кто же он?

— По-моему, Руабен.

— Боги праведные! Исида великая! Он ведь женат, у него же двое детей. Неужели у нас в Анхтауи нет хороших парней?

— Как нет? Есть хорошие парни. Но только я, как и она, думаю, что он лучше всех хороших парней.

— А как Руабен к этому относится?

— Как относится? Он горячо любит ее, как сестру. В том-то и дело, что не виновен человек, если любит. Разве может быть в этом вина? Он держится достойно.

— Но, может быть, ему не надо ходить к нам?

— Нет, мама! Это уже не поможет.

Мать сидела подавленная, сжав голову. Она понимала собственное бессилие.

— Слушай, Инар! — после долгого молчания начала она снова. — Ну, а ты? Почему я не вижу, чтобы кто-то тебе нравился?

Закусив губы, юноша водил резцом по куску камня. Резкие штрихи ложились в ненужных местах.

— Ты не можешь сказать?

— Могу, мама! У меня тоже не совсем так, как надо бы. Я люблю девушку прекрасную, как богиня.

— Неужели ты не нравишься ей?

— Не знаю.

— Но почему же?

Инар молчал. Матери его молчание казалось невыносимым. Нет, он не просто молчал, он скрывал. Она взяла его за руку.

— Все дело в том, что я простолюдин, а девушка знатна и богата, — устало отозвался сын.

— Великая наша защитница Исида! За что ты так наказываешь нас? Где это видано, чтобы неджес увлекался знатной девушкой? Что может выйти из этого хорошего? Что мне с вами делать? Неужели нет хороших девушек по тебе, скромных и красивых.

— Мама! Я все понимаю. Но сердцу не прикажешь!

— Должен приказать, сын мой!

— Я и стараюсь сделать это!

— Ну, а что дальше будет?

— Ничего особенного и не будет. Пройдет немного времени, девушка выйдет за какого-нибудь знатного господина. А ты мне, мама, тоже найдешь хорошую невесту, — слабо улыбнулся Инар.

Но шутка сына ее не успокоила. Тревога за детей наполнила ее душу. В счастливую семью проникли предвестники горя.

НЕОЖИДАННЫЕ РАДОСТИ

Однажды начальник скульптурной мастерской вызвал Инара к себе:

— Великий Начальник Мастеров просит прислать искусного мастера. В его саду нужно нанести орнаменты на барьере у бассейна и на колонках у беседок. Захвати с собой рисунки на папирусе, может быть, там что и выберут.

— Но почему я должен идти? — проворчал молодой скульптор. — Ведь у храма Птаха есть и свои мастера.

— Но наша мастерская лучшая в городе, поэтому и просит он. Для нас почетно выполнять заказы таких важных людей. Я надеюсь, что будешь вести себя скромно и работать хорошо, вот почему я тебя и выбрал.

— Когда же идти?

— Завтра рано утром и пойдешь прямо к домоуправителю во дворце Начальника Мастеров. Я надеюсь, Инар, что не подведешь меня и сделаешь как следует.

— Не опасайся, господин!

Семья жреца Птахшепсеса сидела на веранде за завтраком. Старшие сыновья с аппетитом ели гусиное мясо. Тия, старшая из дочерей, скучая, посматривала в сад и лишь для успокоения матери грызла сдобное медовое печенье. Ее младшая сестра Ипут втихомолку бросала кусочки мяса любимой собаке. Глава семьи, Птахшепсес, сидел в кресле и медленно жевал, держа в руке жареную кабанью ножку. Иногда он поглядывал на детей и сидящую рядом супругу. Перед ним пенилась кружка с пивом, которым он запивал жестковатое мясо.

— Тия! Ты опять не ешь мясо! — обратилась мать к девушке.

— Я уже поела, мама! Я больше печенье люблю.

Мимо веранды прошли домоуправитель с Инаром, у которого в руках был ящик с инструментами. Они направились прямо к бассейну, расположенному за группой густых деревьев.

— Какой красивый юноша! Такому бы в храме служить. И какая походка!

— У вас не хватает служителей? Возьми его, отец! — обратился к отцу один из сыновей.

— Что с тобой, Тия? Почему ты такая бледная? — с тревогой спросила мать. — Ты нездорова?

— Нет... мама! Я здорова, просто плохо спала ночью. Мне снился скорпион, он подползал ко мне, а потом... я от страха долго не спала, — опустив глаза, с усилием ответила Тия.

— Позови меня в следующий раз на помощь, — смеясь заметил брат.

— Да положи палку около себя, — посоветовал другой.

— Ну, хорошо, днем поспи, — успокоилась мать.

Тия, проследив глазами за Инаром, выпила медовый напиток.

— Мама, можно нам потом посмотреть, как там будет работать мастер? — спросила Ипут.

— Смотрите, смотрите, может, каменотесами будете, — насмешливо проговорил старший брат, больно дернул Ипут за прядь волос и ловко увернулся от ее крепкой ручки.

— Можно. Сходите посмотрите, — улыбаясь, ответила мать, любуясь на возню расшалившихся детей.

Птахшепсес нахмурил брови, но веселое лицо Ипут с растрепавшимися волосами и сжатыми кулачками, с которыми она наскакивала на брата, было так смешно, что он сам рассмеялся. Тия наблюдала за ними, улыбаясь одними глазами.

Завтрак был окончен. Все разошлись по своим делам. Птахшепсес ушел в храм, а юноши, приняв благонравный вид, направились на занятия, где они со своими сверстниками учились умению управлять хозяйством храмов. Искусством писца они уже овладели.

Инар разложил свои рисунки перед домоуправителем. Тот долго копался в них. Инар набросал еще несколько рисунков углем прямо на белом барьере бассейна. Они понравились больше. Они обсуждали, как лучше с внешней стороны барьера оставить легкий карнизик.

— Он будет давать небольшую тень, от этого рисунок будет лучше выделяться.

— А он прав, — подтвердила госпожа, неслышно подошедшая к ним.

Инар поклонился, она приветливо ответила юноше. И невольно улыбнулась, взглянув на его веселые, блестящие глаза.

— Можно еще такой орнамент, — сказал Инар и быстрыми легкими штрихами набросал другой рисунок и заштриховал затененные места.

Она залюбовалась быстротой, изяществом его движений, удивительной артистичностью рук.

— Вот на этом рисунке мы и остановимся. Ты согласен, что он наиболее изящен?

— Вполне, госпожа! Он будет днем очень рельефен от легких тканей.

— Можно считать, что мы выбрали, госпожа? — спросил домоуправитель.