Апология - Алейник Александр - Страница 30

30

ноябрь 90 г.

БЕДНЫЙ ЙОРИК

Все небо белыми краямизвенит, исхожено моимбеспутным зреньем, с лунным камнеммеж звезд светящихся могил.Там гамлетовский собеседник —отрытый череп шутника,лопатой выкинутый в сплетнио том, кто был наверняка,чему свидетельство вот этиворонки глаз, нора ноздрей —ходы прорытые по смертиживым движением корней,дождем, червями… рот оскален,глумится над своей судьбой:продрейфовать под парусамивисков по вечности самой.Тиранит небо полнолунье,алмазами блистает насти вещий ветер ровно дует,не слишком огорчая нас.

7 февр. 96

x x x

Все волновало нежный ум, отщипывавший понемножкуот грозди виноградной шум — звездой мерцающую крошку,зелененькую… плоть стихов жестка была и кисловата,а мне-то думалось: готов служенью муз я, и усладасближенья звуков и вещей в слияние, блаженство, в прелестьскрепленных рифмами речей уже в душе моей пригрелись.Всему виною «Беломор» и кофе черный с Пастернаком,гормонов пылких перебор, производимый зодиаком,таращившимся из окна на сгорбленного над тетрадкойпевца… и девочка одна, чей рот невыносимой складкой,вздыхая рядом, посылал флюидов бешеные сонмы,я ж — горделиво наблюдал томление ее и формы.Так начинаются стихи. Откуда? кто их насылает?неведомо… но вдруг с руки строка, как козочка, сбегает,копытцами топча лужок линованый, черня бумагу,и ты, мой маленький дружок, к второй испытывая тягу,туда ж пускаешь попастись ее пугливую подружку…насторожиться б, крикнуть «брысь!» опомниться… ан что-то кружитуже перо: толчки, рывки, колдобины и зависанье,и напряженное тоски в бумагу в буквах бормотанье.Там щиплет нежную траву клюв грифельный — пускает стрелылук Аполлона, ясный звук вдруг входит в почерка пробелыи ищет эха, новых слов, а те, — компании желая, —так приобщают слух и кровь к досугам сладостным, мараяуже не, собственно, блокнот, в котором ночь за ночью тонет,и ты — уже в длиннотах нот, а жизнь сама к стихам в наклоне.Бегите причитаний муз! стремите, уши затыкая,в иной какой-нибудь союз порывы юные, тикаяот сих опасных пропастей в мир прозаический, да ясный,душемутительных страстей не станьте жертвой громогласной,как я в те дни, не уцелев, и сунувшись по брови в давкунеясных смыслов, персть воздев с пером, стишков щипавшим травку,и уклонившись страстных дев, меня, вострепетав, алкавших…

4 февр. 96

x x x

Я в городе пожарных лестниц,горящих букв витрин, экранов,полураздетых, сумрачных прелестниц,шестнадцатиметровыми ногамиперебирающими в розоватом нимбенад полчищами каменных стаканов,воздвигнувшихся на гранитной рыбе,захватанных распухшими рукамииз неба в пестрой вермишели трубок,горячечно пылающих ночами,зовущих на покупку и поступоксветящейся субстанцией печали.Шустрят огни, переливаясь в пенесверкучих мыл, лосьонов и одежды,витающие над толпой виденьяудачи, вожделения, надежды.Под этим освещеньем Валтасарастремится кровь раз семьдесят в минуту,придти домой, зажечь огарок,пролить в тетрадь чернильную цикуту.Не побежишь в букеты фейерверка —когда подумаешь: как жизнь мелькает,а календарь чугунною шиберкой,гремит и синим полымем сгорает.

7 февр. 96

x x x

Чем бы ты ни овладела, все одно, душа,ты потом пускаешь в дело тихо, не спеша.Все на песенки помелешь, милые другим.Хорошо ли тебе в теле? вывертам твоим?Я ведь слабая преграда, знаешь, что ленюсьговорить тебе «не надо», понимаю грусть.Что ж, кропай покуда вирши, бормочи свое:пальцы гнутся… ручка пишет… милое житье…

7 февр. 96

x x x

Красивая девушка «звонит» и глупости мне говорит,сосулька по жести долдонит, на мартовском солнце горит,и я, запустивший бородку, стишки сочиняющий хлюст,смотрю на сосульку-сиротку — кузину сверкающих люстр.Мне нравится легкая тема ветвей за ослепшим стеклом —цветенья и шелеста схема, согретая хилым теплом.Уже ветерок нагловатый землицей сырою пропах —сплошной животворной усладой у первой травы на губах.

15 февр. 96

x x x

Вот цветочек, никнущий в вазе,наверно жалеет, что вышел в князииз грязи.Вот ворбейчик на солнце шалеетв золотом желе иклее.Ветер порывами —Цветаева воздуха рыпаетсярыбой.Приятный денек триннадцатое марта,с крыш улетают спиральки парав Урарту.Мы ли во времени? оно ли в нас?Ботинок впечатывается в наст,а нога не видна…

3 марта 96

СОНЕТЫ

IВам, наблюдатели неба — тихоголосые поэты,друзья цифры 12,делающей «на караул»при обмороке луны,я напомню вам,что скрипки обернулись нежною трухой,а трубы перестали блестетьв мягких чехлах закулисной пыли,сплющенное молоко звёздвысохло в жёлтой ломкой бумаге,и только живчик-Моцарткорешком розового букащекотит треснувшую берцовую костьбезмятежной красавицы.