Хроники странного королевства. Шаг из-за черты. Дилогия - Панкеева Оксана Петровна - Страница 154

– На стол поставь, – посоветовал король. – Только прибери с него сначала. И помой пару тарелок, чтобы нам было из чего есть. И хорошо бы затопить камин, а то здесь холодно, как в Драконьих горах.

– Дожили! – оскорбился Элмар, водружая корзину на кровать. – Первый паладин моет посуду и топит печку!

– Так ведь не для кого попало, а для своего короля, – отозвался его величество, доставая трубку и усаживаясь в кресло. – И других подданных у меня под рукой сейчас нет, разве что пойдем позовем Ольгиных соседей.

– Может, вам и комнатку подмести, ваше величество? – тоном профессионального лакея осведомился обиженный герой. – Тапочки принести? Постельку постелить? Водочки подать?

– О! – оживился король. – Подать. Только лучше коньячку. И рюмки тоже помой. А печку я уж, так и быть, затоплю сам. Я, правда, никогда не пробовал, но теоретически знаю. А потом сяду, покурю и подумаю, как нам использовать нашего друга из солнечной Мистралии.

– А что тут думать? – изумился Элмар.

– Потом объясню. Иди, трудись. Труд полезен. И тебе надо к нему привыкать. Через пару дней ты наденешь корону, и конец твоей лентяйской жизни.

Элмар начал прибирать со стола, ворча себе под нос варварские ругательства, а король принялся пихать дрова в камин, посмеиваясь над возмущенным кузеном. Затопив камин, он даже собственноручно пособирал Ольгину одежду, разбросанную по всей комнате, и спрятал в шкаф.

После первой рюмки Элмар успокоился и вплотную занялся жареной курицей.

– Ну, а теперь объясни, – сказал он, – о чем ты намерен так долго думать. По-моему, все просто. Вот тебе тот самый убийца, которого тебе так не хватает. Иностранец, вне закона, способный разделаться с нашими врагами, и имеющий веские причины сделать это бесплатно, просто из мести. В чем твоя проблема?

– В том, что нанять его будет затруднительно, – пояснил король. – Прежде всего, им запрещено работать на стороне. Но это не так важно, они не особенно соблюдают все эти запреты. А во-вторых, он пошлет нас в известное место и покажет какую-нибудь комбинацию из пальцев. Ты себе представляешь, что мы собираемся ему предложить? Убить шесть человек, разбросанных по городу, за крайне ограниченное время. То есть, без подготовки. А если он приедет только завтра – то и вовсе на королевском банкете в присутствии сотни свидетелей. Да ни один уважающий себя убийца на такое не согласится. В том и состоит профессионализм, чтобы убивать чисто, аккуратно, без свидетелей и улик. И не попадаться. Представь себе на минуту, что он согласился. И что дальше? Он начнет работать без подготовки, ничего не рассчитав, и обязательно попадется. И что тогда делать нам? Признаваться, что мы его наняли? Нет, конечно. Сделать вид, что возмущены и потрясены, отдать его под суд и повесить. Разменять, как пешку. Мне это не впервой, я так уже поступал. Разведка, как и политика, работа грязная и неэтичная. А ты, первый паладин, как полагаешь – это будет достойно и подобающе?

– Разумеется, нет! Но можно же потом потихоньку дать ему возможность бежать?

– И больше никогда не появляться в этой стране? Замечательно. Расскажи это Ольге… Но впрочем, я не о том. Все, что я тебе изложил, Кантор понимает не хуже меня, и, смею заверить, намного лучше тебя. И то, что у него нет шансов сработать чисто при такой нехватке времени, и то, что его потом разменяют, как пешку. И как, по-твоему, он согласится на это?

– Но, в конце концов, это его тоже касается! Эти сволочи отправили на смерть его девушку! А как же долг кровной мести, как у них там принято, и все такое?

– Кровная месть – это, конечно, хорошо. Но повторяю, он профессионал. Спокойный, хладнокровный, расчетливый убийца, а не полоумный герой-мститель, размахивающий оружием направо и налево. Он их, конечно, убьет, если пожелает. Но не так, с бухты-барахты, а как следует, без улик и свидетелей, никуда не торопясь. Это у нас нет времени, а ему спешить некуда. Я, конечно, могу ради твоего душевного спокойствия предложить ему… хотя мне и не хочется выставлять себя в его глазах таким идиотом. Но говорю тебе заранее: он откажется. Он не глупее нас с тобой, и это не тот человек, которого можно легко подставить. Поэтому я хочу подумать, как его использовать иначе. И сейчас я буду этим заниматься, а ты посиди и помолчи. У меня крутится какая-то мысль, и я никак не могу ее поймать.

Элмар послушно замолчал, а его величество раскурил трубку и крепко задумался. Что еще может загадочный красавец Кантор? Убивать – это понятно, это не годится. Соблазнять девушек, угощать их наркотиками и вдохновенно трахать. И еще давать безумные советы. Ладно, если без шуток? У него есть врожденные способности к магии, но колдовать он, понятное дело, не умеет. А жаль, будь он магом, все было бы проще… Так, оставим мечты о несбыточном, работаем с тем, что есть. Как говорила Азиль? Он стихийный эмпат и человек Лабиринта. И еще во сне беседует с малознакомыми покойниками, но это к делу не относится. А что такое «человек Лабиринта»? И что такое вообще этот самый Лабиринт? Азиль так и не смогла объяснить. Она сама толком не знает. Это ей объяснял когда-то ее любовник, незабвенный бард, который тоже, кстати, был стихийным эмпатом и слонялся по этому загадочному Лабиринту. Нет, пожалуй, Лабиринт нам тоже ничем не поможет. Что можно придумать полезного из эмпатических способностей? Что может сделать эмпат, кроме как свести с ума молодого принца Шеллара? Ох и ощущение было, вспомнить страшно… Хорошо, что мэтр сразу все понял и поставил защитный экран, а то ведь и впрямь можно было с ума сойти. Как раз тогда ему и объяснили, что «маэстро стихийный эмпат и всегда эманирует, когда поет». Хоть бы амулет носил, что ли… А ведь, между прочим, что именно он тогда пел? Правильно, «Любовь небесную». После того его высочество принц Шеллар и начал влюбляться. Для начала в тетушку, стыд и срам… Вот ведь, стоит задуматься об одном, а доходишь совсем до другого. Думал о деле, а узнал, что, оказывается, любить его научил пылкий мистралиец, разгильдяй-бард, с которым он даже не был лично знаком… И куда он, интересно, пропал, что до сих пор не появляется? Хотя Ольга, вроде, и с Кантором неплохо себя чувствует, да и он уверяет, что проклятие никому ничем не грозит… И все же, теперь уже просто любопытно, где этот увечный бард и почему прячется от людей? Все не может привыкнуть к своему новому виду? Или опять сошел с ума, посмотревшись в зеркало? Интересно, а как же с ним работали следователи в подвалах, с эмпатом? Жутко представить, какие эманации должен выдавать человек, которого пытают. Как они с ума не посходили? Или тоже экранировались? Так у них ведь приличного мага найти – проблема… Надо будет у Жака спросить, не чувствовал ли он… Стоп. Вот оно. Очень даже чувствовал, и не только…

Итак, как все было? Вот они, друг против друга – перепуганный переселенец, не способный и мухи обидеть, и замученный до полусмерти мистралиец, так и не сломленный окончательно. Судя по тому, что вопросы ему задавали до последнего, он на них так и не ответил. А кто бы мог подумать… Значит, он был еще в своем уме и все еще сопротивлялся. И тут с ним что делают? Какой-то маньяк-дегенерат ставит его в определенную позу и подвергает самому страшному унижению, какое только можно представить. Во всяком случае, для мистралийца. Серьезного физического сопротивления он оказать не в состоянии, и в бессильной ярости начинает эманировать. И славный парень Жак получает то, чего ему всю жизнь не хватало для трансформации. Ненависть. Своей у него никогда не было, не способен он толком ненавидеть и злиться. Вот он и получил чужую ярость, взрывное чувство темпераментного мистралийца, способное испепелить на месте, не то что трансформировать. Вот оно как. И что теперь с этим делать? Может получиться. Но ведь подлость получается. Откровенная подлость…

– Элмар, – окликнул он. – Ты не спишь?

– Почти, – отозвался Элмар, поднимая голову. – А что? Придумал?

– Придумал, – вздохнул король. – Но я тебя прошу… Освободи меня от обещания обязательно использовать то, что я придумаю. Это нельзя использовать. Это настолько безнравственно, что я потом сам себе не прощу, если что случится.