Центурион - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 44

Жители уход воинов видели – колонну не скроешь. Кто-то откровенно радовался, другие озаботились. Находившиеся в городе кентархии вселяли уверенность и чувство стабильности, защищённости. Разве сможет теперь десяток пращников прикрыть город от набегов разбойничьих шаек, конных разъездов персов или бедуинов? Все они имели одну тактику: внезапно налететь, побесчинствовать, нахватать трофеев и быстро скрыться, опасаясь подхода армейских подразделений.

До полудня кентархия продвигалась быстро – дорога была знакомой. Жара, вездесущая пыль. Но воины уже привыкли ко всему, и сейчас это не так раздражало, как в первое время после прибытия в страну.

Вдали уже показалась гора Касьюн, когда сзади поднялось пыльное облако – их догонял конный отряд.

Алексей приказал гоплитам развернуться и построиться «черепахой». Лучше перестраховаться, чем понести необоснованные потери.

Вот уже различимы лица, одежда… Арабы!

На службе империи были турмы по 30–40 человек из местных. Они несли дозорную службу и разведку, поскольку хорошо знали местность. Но и наёмники, и разбойники одеты были одинаково, в национальные одежды – бурнусы. Они предохраняли кожу от солнечных ожогов.

Приблизившись, всадники стали рассыпаться в широкий строй, явно собираясь атаковать. Чужие!

– Пилумы вперёд, приготовиться к отражению атаки! – приказал Алексей.

Первые два ряда гоплитов ощетинились копьями.

– Таксоты, стрелять на поражение!

Лучники открыли стрельбу. Арабы стали нести потери.

Но попасть в быстро передвигающуюся цель непросто. Конница накатывалась, арабы хотели ударить конями, разметать строй пехоты, а потом рубить.

Ударить удалось только нескольким, да и то безуспешно – кони и всадники оказались нанизанными на копья. Другие просто струсили, в последний миг отвернули коней. Зато лучники поработали славно. Один за другим всадники выпадали из сёдел.

Несколько гоплитов из переднего ряда были свалены на землю и придавлены тушами коней, но находящиеся поблизости товарищи быстро извлекли их из-под завалов.

Из нападавшей турмы остался едва ли десяток, и теперь они нахлёстывали коней, уходя в степь. Лихой рубки не получилось. Для успешной атаки надо всегда иметь как минимум трёхкратное превосходство в живой силе.

Когда всадники скрылись за холмами, Алексей приказал собрать оружие убитых арабов и продолжить путь.

К городу они успели добраться до наступления темноты. По пути видели вдалеке одиноких всадников, скорее всего – разведку, но больше нападать арабы не отважились. Гоплиты – не торговый караван, они способны дать отпор, выучка и дисциплина в войске на высоте.

Разместив воинов в лагере и определив пленных в тюрьму, Алексей направился к Острису для доклада.

Трибун сидел за столом и при свете двух масляных светильников читал бумаги.

– Ты? – удивился он, увидев Алексея.

– Я. Задача выполнена, мятеж подавлен. Взяты пленные, остальные убиты. Арабов допросить надо, есть сведения, что в Эс-Сухне их главный находится, тот, который организовывает мятежи в городах.

– Ты сильно рисковал. Мы контролируем только города. В степи полно банд, даже персы делают вылазки.

– Я отправлял к тебе посыльного с письмом, но его перехватили. Вчера утром на базарную площадь подкинули его отрубленную голову для устрашения. Решил вести пленных всей кентархией в Дамаск.

– Пожалуй, правильно. Сюда, в город, нам на смену прибывают другие части – они уже высаживаются с кораблей в Тартусе и Латакии. Наша хилиархия на этих же судах отбывает в Константинополь. А теперь отдыхай, ты устал. Завтра с утра – ко мне на совет.

После утреннего построения кентархи собрались у Остриса. Трибун заслушал о состоянии кентархий, боеспособности, а потом объявил всем о возвращении в столицу.

Новость была принята с восторгом. Восточная экзотика уже порядком поднадоела – особенно жара и пыль. Климат для европейцев был непривычен и тяжёл – пекло постоянное, ветер с песком.

Острис решил уходить всем вместе, всей хилиархией – так безопаснее. Хотя по логике вещей дело обстояло так: прибыла новая кентархия – старая уходит в порт. Но так можно потерять людей. А возвращаться в столицу с большой убылью ни кентархам, ни трибуну вовсе не хотелось. Потери и так были значительные, в некоторых сотнях едва осталось по лоху. Участие в схватках, эпидемии дизентерии и других болезней, малоизвестных в Константинополе, привели к большой убыли. Кентархия Алексея на фоне других сотен выглядела ещё вполне боеспособной, хотя насчитывала едва ли две трети личного состава.

Вновь прибывшая хилиархия пришла двумя колоннами с разницей в два дня, поскольку выгружалась в двух портах сразу. Суматоха, беготня по лагерю. Собирались убывающие сотни, размещались вновь прибывшие – лагерь гудел, как растревоженный улей.

Потом – два дня пути по пыльной дороге под палящим солнцем, и добрались до Тартуса. Половине хилиархии предстояла ещё дорога до городка-порта Латакии.

Но сотне Алексея повезло, их определили на судно в Тартусе. Вместо двух кентархий, как по пути в Сирию, на корабле разместилось сразу три, и тесно не было. Теперь кроме наварха, командира корабля, на корме судна под тентом сидели ещё три кентарха. Лица и руки загоревшие, продублённые ветром с песком, сами кентархи похудевшие и усталые.

Но боевой пыл в глазах не угас, каждый осознавал свою необходимость для империи. Вот передохнули, пополнили ряды новобранцами – и снова можно в поход.

Погода плаванию не благоприятствовала, почти постоянно дул встречный ветер, и хеладион большую часть пути шёл под вёслами.

Но вот впереди показались здания, пролив Босфор. Судно встало в порт. Гоплиты, стоящие на палубе, отметили прибытие в столицу восторженными криками и стуком мечей о щиты. Это как возвращение из долгой командировки в родной дом, где всё так уютно и знакомо. Родные земли многих воинов были далеко, и сейчас Константинополь, где располагались казармы хилиархии, воспринимался почти домом, желанным местом. А уж как бодро, как молодцевато шагали воины, сотрясая мостовую!

День после прибытия был отведён на бытовые нужды, на приведение воинами себя и оружия в надлежащий вид.

Через день на построении Острис объявил о прибытии из лагеря новобранцев – хилиархия получила пополнение.

Гоплиты смотрели на новичков с чувством превосходства, а новобранцы на них – с уважением. Перед ними стояли опытные бойцы – со шрамами, загорелые, с отметинами на щитах и оружии, полученными в схватках с врагами.

Каждая кентархия была пополнена по штату до своей обычной численности. Конечно, новичкам ещё надо было влиться в декархию, научиться действовать слаженно, но эти навыки приходят только вместе с опытом.

Острис же на несколько дней пропал. Поговаривали, что он находится на вилле у Флавия Аспара, своего покровителя. Пока хилиархия была в Сирии, произошло множество событий, главное из которых – смерть Аттилы. Вроде бы он умер сразу после свадьбы с очередной женой, и даже поговаривали, что его отравили, поскольку умер он внезапно. И хотя государство гуннов возглавил сын Аттилы, по мнению Византии, он был явно слаб для государя, не обладал качествами и талантом отца.

Император Маркиан был тесно связан с Аспаром, который служил у него доместиком во время похода на вандалов в 431 году. Аспар же, имевший в империи большой политический и военный вес, благоволил к Острису, с которым начинал службу, и продвигал его вверх по карьерной лестнице, впрочем – заслуженно, за действительные успехи в битвах. Каждый из военачальников приближал к себе соратников, образуя группы влияния. Борьба за близость к трону, за возможность давать советы императору, а в конечном результате – за власть и богатство, была нешуточной. В ход шло всё: интриги, слухи, подкупы – даже отравление соперников. Константинополь в этом превзошёл Рим. Причём патриарх Константинопольский Геннадий и его правая рука архимандрит Маркелл тоже не стояли в стороне.

Острис вернулся в хилиархию через три дня – довольно весёлый, и первым делом вызвал к себе Алексея.