Корсар пустыни - Фалькенгорст Карл - Страница 6

Белая Борода поднялся, затем подозвал к себе вооруженных людей, велел им соблюдать крайнюю осторожность и отправился сам, в сопровождении трех балубов, по направлению к деревне вакуссов, чтобы узнать причину барабанного боя, не предвещавшего, как ему казалось, ничего хорошего. Деревня эта была приблизительно в двух верстах от холма и дорога к ней вела между полями, засеянными маисом и бананами. Не прошел Белая Борода и двадцати шагов, как услышал вблизи легкий шорох. Балубы тоже обратили на него внимание и остановились на месте, не решаясь идти дальше. Шорох повторился шагов на десять дальше, казалось, точно кто-то бежал среди высоких стеблей маиса. И вдруг среди безмолвия ночи раздался отчаянный крик, резко нарушивший мертвую тишину; такой крик может испускать человек только в том случае, когда его жизни угрожает сильная опасность; как бы в ответ на это послышалось дикое рычание. Белая Борода сейчас же узнал дикого зверя по голосу и поднял свое ружье. В то же мгновение маис закачался, и из его стеблей выкатился на тропинку какой-то темный клубок, из которого одновременно раздавались стоны и рычание. Этот клубок так быстро катился по земле, что только опытный охотничий глаз Белой Бороды мог различить при бледном лунном свете, из чего он состоял. В то время, как балубы испуганно отскочили назад, думая, что перед ними злой дух, Белая Борода сейчас же увидел, что клубок, вертевшийся перед его глазами, состоял из двух живых существ, боровшихся друг с другом не на живот, а на смерть. Один из них был леопард, безжалостно разрывавший когтями мясо своей жертвы, другой — негр, катавшийся по земле, отчаянно оборонявшийся ножом и старавшийся нанести своему врагу ловкий смертельный удар. Борьба была неравная по силам, и человек должен был, очевидно, через несколько секунд уступить более сильному животному.

У Белой Бороды было ружье в руке, но, хотя борьба происходила всего в десяти шагах от него, он не мог им воспользоваться. Не говоря уже о том, что при слабом ночном свете в боровшиеся тесно обхваченные тела, невозможно было целиться, без риска ранить негра. Белая Борода должен был принимать во внимание и то, что ружье его было заряжено такими патронами, которые могли стоить жизни не только леопарду, но и негру. Надо было только напугать каким-нибудь образом зверя, чтобы заставить его выпустить из когтей несчастную жертву, и, не долго думая, он выстрелил в воздух. Звук выстрела подействовал: леопард сейчас же выпустил свою жертву и на одну секунду остановился как бы в раздумье, на краю поля. Но Белая Борода не дал ему времени обратиться в бегство и спастись в лесу: раздался второй выстрел, и леопард упал на землю. Теперь уже и балубы поняли, в чем дело, и не замедлили вонзить свои ножи в раненое животное. Белая же Борода поспешил к негру, который тщетно старался подняться с земли. Охотник наклонился к несчастному раненому и стал всматриваться в его залитое кровью лицо. В его широко открытых глазах стоял еще смертельный ужас, но он исчез сейчас же, как только он взглянул в приветливое лицо Белой Бороды. Во взгляде его сверкнула радость, пробежавшая судорогой по лицу, и затем он бессильно опустился на землю, лишившись чувств. Балубы подошли поближе. Так как это был чужой для них, то они не имели никакого намерения помогать ему. Какое им дело до человека из чужого племени? Но Белая Борода хорошо знал, что до спасения далеко: несчастный негр истекал кровью у его ног и надо было непременно перевязать раны. Но здесь, под открытым небом и при слабом свете луны, наполовину спрятавшейся за облака, это было немыслимо, поэтому он велел балубам поднять раненого и отвести его в лагерь.

При звуках выстрелов, далеко разнесшихся в тихом ночном воздухе, в лагере подумали, что это означает нападение дикарей, и все негры встали на свои посты, держа в руках заряженные ружья или же лук и стрелы. Даже Тумба и Галула вооружились на всякий случай топорами: они были не трусихи и хотели сражаться наравне с мужчинами.

— Белая Борода возвращается! — радостно крикнула Тумба. — С ним трое балубов. Но они несут раненого. Как странно! Кто бы это мог быть?

— Уж не Том ли? — спросил один из негров, стоявших около Тумбы.

— Том! — вскричала вдруг Галула и, моментально выскочив за калитку импровизированной крепости, поспешила изо всех сил навстречу медленно приближавшемуся шествию. — Том! — кричала она в отчаянии, протискиваясь к раненому и почти задыхаясь от волнения.

— Это чужой! — ответили балубы.

— Никакой схватки не было, мы только подстрелили леопарда! — успокоил ее Белая Борода, видя, что бедняжка готова расплакаться.

Он расположился перед своей хижиной, чтобы немедленно перевязать раненого. Он знал толк в этом искусстве и быстро зашил раны, зиявшие на лбу и на левой руке негра, который между тем снова лишился чувств; и причиной обморока была не боль, а вид хирургического набора, который Белая Борода разложил перед собой. Все эти сверкавшие ножички, пинцеты, странного вида кусочки ваты и таинственные скляночки, так блестевшие при свете зажженных факелов, казались дикарю орудиями настоящего волшебства, и от страха перед этими таинственными вещами, с помощью которых орудовал необыкновенно выглядевший белый человек, похожий на духа, он во второй раз потерял сознание.

Между тем Галула стояла около плетня из терновника, ограждавшего со всех сторон лагерь, и глядела, не отрываясь, по направлению деревни, с тревогой думая о своем Томе. Как мог Белая Борода быть таким бессердечным? Дорогой он попадает на поединок между каким-то вакуссом и леопардом, убивает дикого зверя, приводит в лагерь раненого и пускает в дело всякие чары, чтобы вылечить его раны. Какое ему дело до чужого негра? Или он забыл уже своих балубов, которые пришли с ним издалека и так верно ему всегда служили? Ведь трое балубов были в той деревне, перед которой так зловеще горели огни, не предвещая ничего хорошего!

Неужели он забыл Тома? Своего смелого, доброго Тома, который не покидал его с самого моря духов, всегда готов был жизнь отдать за своего господина и бесчисленное число раз превозносил его перед всеми неграми, восхваляя его доброту и храбрость? Добрый, благородный Том был в этой ужасной деревне, откуда снова раздавался зловещий бой барабанов!

Галула обернулась назад, чтобы посмотреть, не кончил ли, наконец, Белая Борода свои заклинания над раненым и не встанет ли он теперь, чтобы схватить ружье и снова спуститься в долину на помощь к своему верному другу. Но он и не думал, очевидно, об этом. Бессердечный человек! Вот он разговаривает теперь с раненым, который снова пришел в чувство. Галула не слышит вопросов и ответов, не видит выражения удивления и спокойствия, которые быстро сменяются на лице Белой Бороды, и потому несправедливо сердится на него за то, что он не заботится о Томе. Белая Борода как раз думает о нем в эту минуту и расспрашивает негра, чтобы узнать, не подвергается ли Том опасности в деревне..

— Почему вы зажигаете огни перед деревней? — спрашивает он раненого.

— Чтобы пугать леопардов! — устало отвечает негр.

— Зачем у вас по деревням бьют барабаны?

— Тоже из-за леопардов!

Белая Борода недоверчиво качает головой, думая, что слышит лихорадочный бред больного. Но вдруг около них раздается шорох в траве, затем раздаются тяжелые шаги, и к нему протискивается Малукко. Что ему нужно от него в это позднее время?

— Теперь совсем не время лакомиться солью, Малукко!

Но вол дрожит всем телом, раздувает свои ноздри и возбужденно бьет ногой землю, как бы предупреждая об опасности. Недаром Белая Борода и Малукко так хорошо понимают друг друга: теперь для первого не подлежит никакому сомнению, что поблизости скрывается какой-нибудь дикий зверь, по всей вероятности, леопард. Может быть, раненый и действительно говорил правду.

— Разве здесь так много леопардов? — спрашивает он.

— Очень много.

— Почему же тогда ты отправился из дому один?

— Любопытство заставило меня забыть об опасности, — отвечал негр дрожащим голосом.