Дорога в Рим - Кейн Бен - Страница 65

Ромул, бросив ему монету, двинулся дальше, отмахнувшись от мальчишки, который пытался навязаться с подробностями. В конце концов оборванец пожал плечами, сунул сестерций за пояс и исчез. Направление он, правда, указал верное, и вскоре Ромул уже подходил к улочке, на которой выделялась массивная арка с раскрашенными каменными фаллосами по обе стороны от входа. У дверей маячили несколько стражников с мечами и дубинами. Их вид вызвал в памяти давнюю картину. Ромул от неожиданности даже остановился. Нахлынули воспоминания. Вот они с Бренном удирают из таверны, вот галл предлагает ему деньги на девицу из Лупанария… Вот спор с рыжим нобилем, из-за которого и вспыхнула драка… Внезапное решение бежать, крики «убийство!» за спиной… «Боги, — подумал Ромул, — у меня ведь теперь другая жизнь! Новая, лучшая».

Его вдруг охватило смиренное спокойствие, которому он раньше не смел поддаваться. Он в Риме. Он больше не раб… Злость на Тарквиния куда-то улетучилась, давняя вина за судьбу Бренна тоже истаяла на глазах. Галл сам выбрал судьбу, и не Ромулу было становиться на его пути.

Юноша шагнул к Лупанарию. Фабиолы здесь наверняка уже нет, но вдруг кто-то знает, где ее найти. Интересно, она все такая же? Как она его встретит? Погруженный в раздумья, да еще медленно соображающий после десяти дней пьянства, он даже не заметил отряда небритых громил, шагающих впереди.

Зато их увидели стражники Лупанария.

— Гляди в оба, ребята! — крикнул бритоголовый великан с золотыми браслетами на запястьях. — Начинается!

Услыхав знакомый звук вынимаемых из ножен гладиусов, Ромул поднял голову. Громилы неслись к Лупанарию с топорами, дубинами и мечами на изготовку, стражники даже не думали отступать: выхватив оружие, они встали у входа полукругом. Ромул с колотящимся сердцем кинулся назад, в проулок. Пусть бьются, если надо: он к этому непричастен. Кроме того, с собой у него только кинжал. Лишь отбежав на безопасное расстояние, он оглянулся: в привычной для римских улочек полутьме клубился буйный комок фигур; судя по крикам и воплям, кого-то калечили, а то и убивали.

— Лучше бы трахнул мою сестру, — раздался за спиной писклявый голос. — Уже получил бы свое и пировал с друзьями.

Тощий оборванец стоял рядом и невозмутимо грыз яблоко. Самодовольная мина говорила сама за себя.

— Ты знал, что здесь будет драка? — грозно спросил Ромул. — Почему молчал? Гадес тебя побери, меня же могли убить!

— Я не молчал! — испуганно отперся тот. — Это ты не слушал!

Ромул и вправду вспомнил, что оборванец предлагал рассказать подробности, и остыл. Не избивать же тощего юнца, который ничего ему не должен.

— И то верно, — буркнул он, вновь оборачиваясь к Лупанарию. — Так что там происходит?

Молчание. Опустив глаза, Ромул увидел протянутую ладонь.

— В Риме все за плату, господин, — ухмыльнулся мальчишка.

Ромул кинул ему еще сестерций.

— У соседнего публичного дома война с Лупанарием, — немедленно отчеканил оборванец. — Народу сгинуло — ужас! Не первый месяц уже. Правда, в последнее время притихли. Ну, до сегодняшнего дня.

— Из-за чего?

— Не знаю, — пожал плечами мальчишка. — Может, все-таки возьмешь мою сестру?

— Нет, — отрезал Ромул. Если поиски закончились, не успев начаться, то куда еще идти? В голову ничего не лезло, и он решил вернуться к Сабину и остальным. А в Лупанарий можно наведаться утром. — Мне надо выпить, — пробормотал он.

— Тут рядом лучшая таверна в Риме, — заявил оборванец. — Проводить?

Ромул улыбнулся: мальчишка ему нравился. Вместо одежды лохмотья, ест явно не досыта, зато находчивости не занимать.

— Нет. А чем шляться за мной без дела, лучше покажи короткую дорогу до Мясного форума.

— Запросто! Два сестерция.

Ромул усмехнулся.

— А ты ловкач. Только не зарывайся. Я тебе и так заплатил впятеро.

Мальчишка серьезно кивнул.

— Один сестерций, — согласился он и протянул ладонь.

— Получишь, когда придем.

Рассмеявшись, они ударили по рукам. Мальчишка тут же припустил вперед, ведя Ромула по извилистым проулкам, соединяющим Капитолий с Палатином. За время празднеств Ромул успел повидать только главные улицы, по которым шли триумфальные процессии, и тем горше было сейчас петлять по узким грязным улочкам, похожим на те, среди которых он вырос. Трех-, четырехэтажные дома, теснящиеся по обе стороны незамощенной дороги, загораживали свет, оставляя наверху лишь тонкую полоску неба; открытые лавчонки торговали хлебом, вином и овощами, выставляя товар чуть ли не на середину улицы, рядом работали горшечники, кузнецы, плотники и брадобреи, теснились бок о бок таверны, публичные дома и меняльные лавки с неизменным нищим у порога — прокаженным или калекой. Ставни на окнах верхних этажей скрывали внутренность наемных комнат, в которых ютилось большинство горожан.

Улочки, хоть и незнакомые Ромулу, как две капли воды походили на те, по которым он бегал с поручениями, когда служил у Гемелла. Интересно, где теперь его бывший хозяин? Идти в прежний дом нет смысла, но нужно же откуда-то начать. Сейчас, правда, Ромула уже больше тянуло к Сабину и товарищам по центурии.

Вдруг сбоку между зданиями открылся просвет. Юноша почему-то задержался и бросил взгляд в открывшийся проулок. Стиснутый между заброшенными домами, в полусотне шагов высился храм, которого Ромул прежде не видел.

Мальчишка, успевший его обогнать, тут же подбежал, неслышно ступая по земле босыми ногами.

— Почти пришли, господин, — потянул он Ромула за рукав. — Нам не сюда.

— Что это за храм? Какого божества?

Мальчишка боязливо передернул плечами.

— Орка.

Владыка преисподней… Ромул улыбнулся. Вот кто поможет найти Гемелла! Заглянуть в храм, принести жертву — много времени не займет.

Мальчишка еле успел опомниться, как Ромул уже шагал к святилищу.

— Господин! А как же таверна?

— Я быстро, — бросил через плечо Ромул. — Подожди здесь.

Оборванец мрачно подчинился: как ни пугал его заляпанный каменный алтарь перед храмом, он не собирался упускать свой сестерций.

Ромул поднялся по ступеням к главному входу, минуя обычное сборище прорицателей, разносчиков еды и торговцев украшениями, и купил тяжелую свинцовую табличку.

Отойдя в сторону, он тут же нацарапал на ней кинжалом проклятие Гемеллу и в очередной раз порадовался, что знает грамоту: иначе пришлось бы просить писцов, а Ромул не собирался посвящать в дело посторонних. Он взглянул на готовую надпись: «Гемелл, когда-нибудь я тебя убью. Медленно и мучительно». Именно эти слова он прошептал в тот день, когда купец привел его в лудус. Удовлетворенно кивнув, Ромул сложил свинцовый прямоугольник и вошел в храм.

Прислужники указали ему главный зал — длинное узкое помещение, заполненное посетителями. Те, кто предпочитал уединиться, удалялись в закрытые комнаты, однако Ромул не боялся свидетелей. После многих лет, проведенных в чужих краях, вряд ли кто-нибудь узнает его в лицо. Он встал в хвост очереди, которая тянулась к дальнему концу зала, где виднелась внушительная печь: дойдя до нее, просители склоняли голову, бормотали молитву и бросали в пламя пожертвование. Со стены на происходящее смотрел нарисованный бог — такой же, как на портике снаружи. Бородатое лицо с темными глазами и клубящиеся змеи вместо волос навевали ужас. Ромул содрогнулся.

Он послушно переставлял ноги, продвигаясь к печи вместе с очередью. Жажда мести пылала в нем сильнее, чем страх. Этим он не отличался от остальных просителей. Оглядывая их лица, Ромул пытался угадать, какие страдания или проступки гнали их просить помощи грозного бога, — ведь здесь толпились люди из любых слоев римского общества: лавочники, простые горожане, рабы, солдаты вроде него самого, изредка нобили и даже женщины. Ромул улыбнулся, в нем окрепла уверенность: он не одинок, без серьезного повода сюда не ходят. Добравшись наконец до печи, он заметил невысокую широколицую жрицу с заколотыми на затылке каштановыми волосами, одетую в простой серый балахон и потому почти неприметную, если бы не пронзительный взгляд зеленых глаз. Жрица дала Ромулу знак остановиться и поворошила в пламени длинной железной кочергой, отодвигая груду свинцовых прямоугольников.