Расчет вслепую - Льювеллин Сэм - Страница 22

22

— Генуя номер пять[47]. Размером с носовой платок. Думаешь ли ты, что моряк с опытом Хьюго перевернулся бы при штормовом стакселе?

— Не похоже, — сказал Чифи. — Сила ветра была всего восемь.

— Так что сломался руль, — заключил Форсайт.

— Или его испортили, — бросил я.

— Клянусь Богом! — встрепенулся Чифи.

Они высадили меня у причала. Я понаблюдал, как ржавая баржа, пыхтя, удалялась в сумерках. Черные мешки у ее кормы выталкивали перед собой маслянистые волны, и я слышал слабый рокот, когда те разбивались о внешнюю сторону мола; вскоре баржа завернула за Хелберроу-Пойнт.

Заведение Спирмена располагалось на плоской части побережья между Пултни и Малым Пултни. Там строилось порядочное количество однотонников, которые являются основным видом яхт, вбирающим некоторые новые и оригинальные идеи; так что если вы их строите, то вряд ли пожелаете, чтобы какие-то Том, Дик или Гарри болтались поблизости. Отсюда — проволочное заграждение двенадцати футов высотой вокруг верфи.

Баржа исчезла в сгустившихся сумерках. Причал был пуст. Я втянул носовой фалинь[48] «Наживки», посыльного судна «Наутилуса», пришвартованной вместе с небольшой флотилией шлюпок в пенистой воде у ступенек.

«Наживка» не была каким-то там хлипким сооружением из клееной фанеры или надувной лодкой. Крепкая десятифутовая гребная шлюпка, достаточно тяжелая — поэтому ее осыпали проклятиями те, кому доставалось поднимать лодку на борт «Наутилуса». Но для сегодняшней ночи это было именно то, что нужно.

Я спустился по ступеням, сел в «Наживку» и начал грести. «Наутилус» был повернут носом на запад, в водоворот приливной волны. Я подошел к его левому борту и привязался к пиллерсу[49], которого не было видно с берега. Над гаванью возвышался Пултни, ярус за ярусом цепочки желтых огней опоясывали склоны утесов, и их отражения дрожали в покрытой рябью воде.

Я поднялся на палубу и собрал кое-какие инструменты, фонарь и фотоаппарат, положив их в полотняный мешок. Затем прошел в каюту, быстро подкрепился сандвичем с солониной и протолкнул все это внутрь глотком «Феймоуз Граус». Наконец я натянул толстую фуфайку с пропиткой и темную фуражку с отполированным козырьком и кокардой «Линия Эгаттер». Затем я зажег все огни в каюте и вернулся на палубу.

Небо из синего стало черным, и звезды выплывали из-за облаков. Луна где-то пропадала. В сотне ярдов от меня набережная была пуста. Виднелись огни на французской яхте немного дальше в сторону моря, но на ее палубе никого не было видно. Очень осторожно я спустился в «Наживку», поставил весла в выемку на транце[50] и отпустил фалинь. Я крутанул веслом раз-другой, и лодка двинулась в сторону моря. Если кто-нибудь наблюдал с берега, огни «Наутилуса» должны были слепить его. Когда я вышел из-под укрытия мола, послышались легкие ритмичные удары небольших волн о борта лодки, и огни города — масса светлячков — перевернулись, после того как прилив подхватил шлюпку и поволок ее к востоку.

Я знал: раз конец причала пройден, меня нельзя заметить на фоне темной полосы, где море соединялось с южным горизонтом. Поставив весла в уключины, я начал грести. Прилив помогал мне; через пять минут я миновал Хелберроу-Пойнт и взялся основательно работать левым веслом, чтобы повернуть лодку к берегу, к плоской полосе отложений, намытых водоворотом за мысом. Повернув, я почувствовал на лице дуновение ветра. Наверху перистые облака уже сгущались в более плотные слои. Сегодняшнее затишье явно было временным.

Ушло еще десять минут на то, чтобы пройти поперек волн и пробраться к отмели. Песчаный берег сиял под светом звезд, и я напрягал глаза, чтобы увидеть Бастион. Это был огромный кусок бетона, оставшийся со времен войны, и сразу за ним открывался вход в лагуну или, вернее, один из входов. Главный, искусственно углубленный, по сути, принадлежал верфи Спирмена. Вход за Бастионом не использовался никем, кроме личностей вроде меня и Хьюго. Мальчишками мы здесь проникали в лагуну, чтобы тайком ловить морскую форель, направляющуюся в реку Пулт, которая здесь впадала в море. Пригодился этот путь и сейчас — чтобы приблизиться к заведению Спирмена, оставшись незамеченным.

Прилив быстро пронес меня через канал около Бастиона. Удар по плоскому днищу — и я оказался в лагуне. Если кто-нибудь наблюдал, то именно здесь меня могли увидеть. Порыв ветра пронесся по зеркалу воды. Теперь я находился под прикрытием берега, и песчаный тростник, колеблемый ветром, издавал звук, похожий на треск сухих костей. Я ощутил острое чувство одиночества на этом пустынном берегу. Я серьезно рисковал. Если Неллиган услышит о предпринятом мной, он решит, что я убийца, который старается замести следы.

Я греб вдоль лагуны еще почти пять минут, стараясь не очень высовываться из лодки. Скоро высокий проволочный забор верфи выступил на фоне темно-синего неба. Я сделал, вероятно, еще полсотни взмахов, затем увидел то, что искал.

Люди, подобные Неллигану, с их сухопутными представлениями о безопасности, плохо понимают, что их стандарты не подходят для моря. Ветры дуют, волны смывают столбы, а колючая проволока ржавеет. В данном случае песок попросту вымыло у основания столба, оставив щель в два фута под нижней частью сетки. Я втащил якорь «Наживки» на берег и хорошо закрепил его. Затем закинул на плечо мешок с инструментами и пролез под заграждением.

Я знал верфь Спирмена как собственное жилище. Три длинных эллинга из гофрированного железа, стоящие параллельно друг другу на большой огороженной территории, где струйки песка перемещались туда и сюда среди яхт, закрепленных подпорками и клиньями. Док был на дальней стороне, выходившей на главный канал реки Пулт. Рядом находился подъемный кран. Именно там они должны были поместить «Эстета», вытащенного из воды.

Я пробрался туда, стараясь держаться в тени эллинга. Ветер усиливался, и фалы начинали биться о металлические мачты. Корпуса яхт на подпорках выглядели как громадные животные, спящие стоя на поле. Желтый квадрат света виднелся с боковой стороны эллинга: Гарри Хоу, ночной сторож, должно быть, смотрит телевизор, оставив свет, чтобы отпугнуть взломщиков. Проехала по дороге машина и остановилась на обочине, любимом месте влюбленных парочек, и я заметил, что одна из ее фар не горела.

Я дошел до конца здания и остановился, прислушиваясь. Единственными звуками были удары и позвякивание, производимые фалами.

Я осторожно двинулся от стены под укрытие закрепленной яхты и вновь остановился. Ничего, я слышал только собственное дыхание, вырывающееся из ноздрей, и удары сердца — не слишком частые, но явно более сильные, чем всегда. Самые обычные звуки внезапно приобретали важное значение: слабый скрип песка под подошвой, когда я приближался к крану, плеск воды у свай причала.

Они оставили «Эстета» на тросах крана. Я почувствовал его запах, прежде чем увидел, запах соли и водорослей, запах предмета, который длительное время находился под водой. В темноте яхта, вся перекошенная, выглядела ужасно. Подойдя поближе, я даже в темноте мог определить степень повреждений. Левый борт вдавлен по половине его длины. Киль разбит и искривлен. Я посмотрел на корму. Руль был цел.

Я поднял руку и тронул его. Он был все еще мокрым. Я нажал посильнее. Перо руля двинулось. Я быстро прошелся фонариком по соединениям баллера. Они были покрыты водорослями. Я соскреб их. В свете фонарика сверкнула нержавеющая сталь. Темнота вернулась, густая и черная, когда я выключил фонарь и стал шарить в мешке с инструментами, чтобы достать отвертку и торцовые ключи.

Я не знал, смогу ли проделать работу в полной темноте, но это оказалось проще, чем я думал. Детальные чертежи руля возникли в моем сознании как на экране, и пальцы уверенно действовали на ощупь. А так как из-за сломанного киля яхта лежала на тросах достаточно низко, работать было удобно. Я положил болты в карман и потянул за перо. Оно вышло легко. Затаив дыхание, я направил фонарь на эксцентрики и включил свет.

вернуться

47

Генуя номер пять (правильнее — номер пятый) — самый маленький размер паруса.

вернуться

48

Фалинь — носовой и кормовой концы (отрезки троса) на шлюпке, служащие для ее привязывания.

вернуться

49

Пиллерс — вертикальная стойка, поддерживающая вышележащую палубу судна.

вернуться

50

Транец — на шлюпке: поперечные доски, образующие заднюю оконечность кормы.