Восторг - Уорд Дж. Р. - Страница 40

– Хм, можно спросить. Как долго ты жил с ним?

– Моя мама умерла при родах.

– Значит, всю жизнь.

– Какое-то время я жил в другом месте, но потом вернулся к нему.

– Когда ты был маленьким?

– Ага.

– И ты не думал, что был всего лишь маленьким ребенком, который спасал себя?

– Это был конечный результат, а не мотив. И это поразило меня сильнее всего.

Мэлс покачала головой.

– Думаю, тебе нужно быть более милосердным по отношению к себе.

О, черт, она не поймет его. Он видел это в ее взгляде… она составила о нем свое мнение и ничто не изменит его.

– Матиас – не мое настоящее имя.

– А какое?

Он вспомнил его. Во время завтрака.

Смотря на нее долгое время, он блуждал взглядом по ее лицу, шее, стройному телу… а потом вновь вернулся к ее умным глазам.

Он не даст ей такой информации. Он просто не может.

В последовавшем молчании, он ощутил настойчивую нужду снова оказаться с ней наедине, и не в публичном месте. В его номере. В той гостиничной кровати, простыни которой пахли лимоном. Он хотел получить какую-то часть нее, прежде чем уйдет, будто она была его лекарством, благодаря которому он проживет чуть дольше.

Потому что он скоро умрет, подумал Матиас.

И это не паранойя. Это… неизбежно, как и его прошлое.

– У меня мало времени, – тихо сказал он. – Я хочу быть с тобой прежде, чем исчезну.

– Куда-то собираешься?

– Далеко, – ответил он спустя мгновение.

Глава 25

Мэлс перестала дышать, когда ее охватила жуткая уверенность в том, что Матиас был пропавшим без вести, несмотря на водительские права и предположительно-его-дом: стоя перед ней, смотря ей в глаза, он выглядел так, будто был не в этой комнате.

Здесь – на короткое мгновение, потом исчезнет – на вечность.

– Почему ты уезжаешь? – Когда он просто покачал головой, она спросила: – Поэтому ты не называешь мне свое имя?

– Нет, потому, что оно не имеет значения. Это просто буквы. Я не был этим человеком на протяжении многих лет, поэтому имя просто-напросто не существенно.

– Я в этом не уверена. – Когда Матиас пожал плечами, она была вынуждена настаивать. – И тебе не нужно никуда уезжать.

С одной стороны, Мэлс не верила, что людям дано видеть будущее, и значит, если он уедет, то это будет его собственный выбор… и это решение можно отменить в любой момент. Он может.

Но… проблема с этим аргументом в том, что она тоже ощущала это – предчувствие, что их не ждало «долго-и-счастливо». Они встретились благодаря аварии, их жизни столкнулись друг с другом, и, равно как и столкновение длилось считанные мгновения, так же будет и с ними.

До конца вечности им останутся лишь ранения.

У нее возникло жуткое предчувствие, что она никогда не забудет этого мужчину.

– Как долго?

– Не знаю.

Спрыгнув со стола, Мэлс подошла к нему и обхватила руками, положив щеку на его бьющееся под ребрами сердце. Когда он обнял ее в ответ, Мэлс задумалась, почему именно к нему она испытывала такую сильную привязанность. Те, другие, обычные, не смогли достучаться до нее.

Но этот мужчина…

Матиас отклонился и коснулся ее лица.

– Я могу поцеловать тебя здесь?

– Ты имеешь в виду в щеку или в этом конференц-зале?

– Ну, ты работаешь здесь, и…

Она прижалась к нему губами, обрывая на полуслове. Кому какая разница, где они были. Отношения между коллегами в этом здании – явление обычное, сюда частенько приводили мужей, жен, любовников.

К тому же, если босс мог домогаться ее, значит, и она может целовать мужчину, которого действительно хотела, под этой крышей.

Закрыв глаза, она запрокинула голову и снова коснулась его рта, позволяя себе задержаться на его губах. И когда Матиас поцеловал ее в ответ, она пожалела, что не может захватить это мгновение и, каким-нибудь образом, сделать его материальным, превратить во что-нибудь, что она могла держать в руках или спрятать в безопасном месте, а потом перейти к следующему комочку глины.

Рука Матиаса уверенным движением скользнула на ее затылок, захватывая контроль. И когда его язык лизнул ее между губ, Мэлс открылась ему, жалея, что они не в уединенном месте, огонь вспыхнул внутри нее, рикошетом отдаваясь от стен ее тела, быстрее, горячее, быстрее, горячее…

Мэлс нахмурилась, когда поняла, что ее рука касается чего-то твердого в районе его поясницы.

И это не бандаж.

Вообще ничего близко связанного с медициной.

Запустив руку под подол его ветровки, она обнаружила… рукоятку пистолета.

Она вытянула оружие из-за его пояса и отступила назад.

Это был сороковой, и она быстро проверила зарядную камеру. Пусто. Магазин тоже пустой.

– Не у тебя одной есть разрешение на ношение, – отстраненно сказал он.

Она вернула ему самозарядник.

– Видимо так. Я могу поинтересоваться, где ты достал его.

– Купил.

– И забыл про патроны?

– Это была не комплексная покупка.

– Знаешь что? Жертва, погибшая вчера ночью в твоей гостинице была застрелена из оружия точно такого же калибра.

– И ты думаешь, что это сделал я потому, что в магазине отсутствуют патроны.

Мэлс пожала плечами.

– Ты сказал не связываться с тобой, потому что я могу погибнуть. Появляешься с оружием после того, как кого-то застрелили в «Мариоте». Называй меня Эйнштейном[97].

– Я не убивал того мужчину.

– Откуда ты знаешь, что это был мужчина?

– Об этом трещат во всех новостях.

Мэлс скрестила руки на груди и уставилась в пол, думая, что этот разговор никуда не приведет их.

– Кажется, мне лучше уйти.

– Ага, – ответила она.

Весьма резкий переход. От поцелуев к этому меньше чем за пять секунд.

– Прости, – сказал он у дверей.

– За что ты извиняешься?

– Я не хочу расставаться на такой ноте.

Ну, он не один такой.

Когда дверь закрылась за ним со щелчком, Мэлс задумалась, встретит ли его снова… и устроила себе взбучку на тему «сохраняй ясную голову и не позволяй либидо затянуть тебя в передрягу».

Ее отец не одобрил бы это. Умные женщины так не поступают.

Катись все к черту…

Ругая себя на чем свет стоит в течение пятнадцати минут, она направилась в отдел новостей, заварила себе чашку крепкого и черного кофе и вернулась к рабочему столу.

– Скажи, что ты не расквасила мою тачку.

Она подпрыгнула и перевела взгляд на Тони.

– Чт... О, нет. Вот ключи.

– Ну, ты выглядишь так, будто побывала в очередной аварии.

Да ладно.

Откинувшись на спинку кресла, она уставилась на монитор.

– Ты в порядке? – спросил Тони. – Нужен «Твинки»?

Мэлс рассмеялась.

– Думаю, сначала «Максвелл хаус», но все равно спасибо.

– Чего такая кислая?

– Просто гадаю, как с физиологической точки зрения шрамы могут исчезнуть с мертвого тела?

Окей, она не об этом думала, но сойдет и этот социально приемлемый заменитель. Ей бы все равно пришлось это спросить. Тони был ходячей энциклопедией.

Сейчас настало его время откинуться назад и уставиться в пустоту.

– Такое невозможно. Шрамы есть шрамы.

– Тогда как ты объяснишь два набора фотографий, на одном есть рисунок на коже, а на другом его нет?

– Просто. Кто-то приложил руку к фотошопу.

– Я тоже так думаю.

Чего она не поняла, так это «зачем». По крайней мере, у нее есть подозрения относительно «кто» это сделал.

Мэлс уронила голову набок. Подделка улик была совершена не официальным фотографом… пока она делала снимки, в той комнате вместе с ней была еще дюжина мужчин, и она ничего не меняла на фотографиях после этого, они бы завопили о не состыковках сразу же, как увидели фото.

Значит, остается Монти, мужчина, который мастурбировал своему Эго, сообщая прессе то, что не следовало, и создавая драму там, где ее не было. Какова была вероятность, что он исправил фото просто ради веселья?

Мэлс перешла к действиям, заходя в базу данных «ККЖ».