Цветы зла - Бодлер Шарль - Страница 18

18

ПРИЗРАК

Как ангелы, чей взор грозится, Я проберусь в твою светлицу И тихо проскользну по ней К тебе, с толпой ночных теней. Я подарю тебе лобзанья Морозней лунного сиянья И подколодною змеей Стан обовью дрожащий твой. Когда рассвет настанет бледный, Я от тебя умчусь бесследно. Вмиг опустеет твой покой. Как друг живой — любовью нежной, Хочу над юностью мятежной Царить я страхом и тоской!

ОСЕННИЙ СОНЕТ

Мне говорят глаза, прозрачные как лед: «Мой друг, чем объяснить твое ко мне влеченье?» Ласкайся и молчи! Душа среди мучений Лишь памятью о днях безоблачных живет И тайну грешную делить не позовет Подругу, чья рука готова дать забвенье. Я темной повести сотру изображенье. Мне ненавистна страсть, и ум меня гнетет. Люби меня без слов! Любовь, таясь за тенью, Уж вынула стрелу и верный лук берет. Мой ум старинные те стрелы узнает: Безумье, ужас, смерть. — Цветок ты мой осенний, В обоих нас заря последняя встает, О белое мое, холодное виденье.

ПЕЧАЛЬ ЛУНЫ

Луна ленивее обычного мечтает; Как дева юная среди густых теней Рукою легкою рассеянно ласкает На ложе, перед сном, округлости грудей, Она, предавшись вся мечтам и вожделенью, На тучах шелковых лежит средь темноты, Свой устремивши взор на белые виденья, Взошедшие кругом в лазури, как цветы. Когда на этот шар, в истоме молчаливой, Слезу порой луна роняет сиротливо, То верный ей поэт, бессонных друг ночей, В ладонь берет слезу, сияющую бледно Опалом, и в груди ее, как дар заветный, Он прячет, далеко от солнечных лучей!

КОШКИ

Рабы седых наук и страстных вожделений Равно скучали бы на склоне зрелых дней Без кошек царственных, хранительниц огней, Враждебных, как они, морозам и движенью. Взалкав познания и сладострастных нег, Они взлюбили тишь и тени ночи черной. Коль иго перенесть могли б они покорно, Их в упряжь бы свою взял бог подземных рек. Задумавшись, они немеют величаво, Как сфинксы древние на пепелищах славы, Что забываются невозмутимым сном. Шерсть плодовитых чресл их странно шевелится, Вся в искрах сказочных, и золотым песком Покраплены слегка их вещие зеницы.

СОВЫ

Под тисами, привычной сенью, Сидят седые совы в ряд, Как будто боги, и глядят Кровавым глазом, полным лени. Они, застыв недвижно, ждут Часов томительно-печальных, Когда вослед лучей прощальных Ночные тени подойдут. И мудрецу пример те птицы, Что в мире должен он страшиться Движения и суеты; Ведь смертный, грезой опьяненный, Всегда наказан за мечты Души, в скитания влюбленной.

ТРУБКА

Я трубка автора; меня Он курит день и ночь, и стала На черных женщин Сенегала Я походить, цвет изменя. Когда он мучится, кляня Судьбу, дымлюсь, как домик малый, Где будет ужинать усталый Крестьянин на исходе дня. Его качаю в синей сети, Рожденной в огненных устах. В туманных, сладостных мечтах Всё забывает он на свете. На сердце — мира торжество, И отдыхает ум его.

МУЗЫКА

Порой по музыке, как по морю, плыву! К бледному светилу Сквозь очарованный туман иль синеву Мчат меня ветрила; Надувши легкие, как паруса, и полн Смелости и силы, Несусь я по хребту нагроможденных волн, Темных, как могила; Мятежных кораблей я чувствую в себе Муку, дрожь и страсти; Лечу над бездною безбрежною, в борьбе С бурей, в час ненастья. — Иль стихнет ветер вдруг, и сны мои видны В зеркале волны.

МОГИЛА ПРОКЛЯТОГО ПОЭТА

Коль ночью темною и сонной Один из верных вам друзей Труп похоронит отлученный В развалинах, среди полей, Там, в час когда, светя невинно, Уходят звезды на покой, Паук протянет паутины И змей заблещет чешуей. Слышны вам будут чередою Над осужденной головою Вой раздирающий волков, Голодный шабаш ведьм шумливых, Забавы старцев похотливых И совещания воров.