Черный город (с илл.) - Акунин Борис - Страница 11

А Сараевская трагедия вполне может перерасти из проблемы австрийской или австрийско-сербской в более серьезный конфликт. Всем известно, что Россия считает Сербию своей зоной влияния, сербы уповают на царя как на своего покровителя. Не хватало только войны двух инвалидных империй из-за столкновения государственных самолюбий.

«Впрочем, такой исход маловероятен. Не сошли же они с ума. Обменяются нотами, составят конфликтную комиссию, проведут согласительную конференцию. Как-нибудь уладится», — успокоил себя Эраст Петрович.

Тем временем подошла очередь садиться в экипаж. От элегантной пролетки пришлось отказаться — Кларин сундук в нее бы не влез. Взяли фаэтон, длинную двуконную коляску, где багаж можно было уложить и сзади, и на дне.

— Куда прикажешь, эфенди? — спросил чернобородый возница в плоской шапочке.

— На Горчаковскую улицу. Гостиница «Новая Европа».

Фандорин сделался мрачен и собран. Не из-за Австрии и даже не из-за вокзальных разбойников. Надо было укрепить нервы перед встречей с супругой.

С кислой миной смотрел он на дома и улицы Города-Занавеса.

Азия, померещившаяся в константинопольских контурах вокзала, растаяла. Фаэтон подпрыгивал по булыжнику идеально прямого, совершенно европейского проспекта. Дома каменные, в три-четыре этажа. Будто на Петровке или Неглинной. Публика тоже малоинтересная — как в центральной части Тифлиса. То есть попадались прохожие в восточном наряде, но они составляли незначительное меньшинство. Дамы шли с кружевными зонтиками, в воздушных шляпках и светлых платьях, а когда на перекрестке показались две женские фигуры с закрытыми лицами, Маса чуть не вывалился из коляски — всё оглядывался, ужасно заинтригованный. Он никогда еще не бывал на мусульманском востоке.

Бакинки в чадрах встретились им еще несколько раз, и каждый раз японец впивался в них взглядом.

— Должно быть, женщины в Ба-Ку очень умны, — наконец изрек он.

— С чего ты взял?

— Те, кто уродлив, предпочитают прятать лицо. Это ли не свидетельство ума?.. Но встречаются и глупые, — прибавил он минуту спустя. — Вон та тощая кикимора лучше бы завесилась тряпкой.

Русское слово «кикимора» вошло в речевой обиход Масы недавно — понравилось своей звучностью и японообразностью.

А у Фандорина обнаружился новый повод для расстройства. Оказалось, что в Баку мужчин, одетых точь-в-точь как неудачливый убийца (черная черкеска, серая папаха и даже кинжал с костяной ручкой на поясе), довольно много. Из особых примет оставалась лишь однорукость.

Самый надежный способ перебить сгущающуюся хандру — сделать что-нибудь полезное. Кларин сундук может подождать. Не начать ли с подполковника Шубина? Костюм, правда, испачкан, и шляпа потеряна. Ну и ладно.

— Поезжай сначала в градоначальство, — сказал Эраст Петрович вознице, заглянув в карманный путеводитель. — Садовая дом один, знаешь?

— Кто не знает? — певуче откликнулся бородач, полуобернувшись и прикладывая ладонь к груди.

Не желая терять время даром, Фандорин развернул складную карту города. Нужно было как можно скорее разобраться в местной топографии.

«Так… Фаэтон едет через регулярные кварталы, выросшие уже при русских. Где-то слева старый город, бывшая столица Бакинского ханства. Ага, вон за аккуратным, но лысоватым бульваром показалась серо-желтая стена с закругленными зубцами — напоминание о Востоке».

Но по правой стороне, увы, сплошной шеренгой тянулись серые фасады домов французской архитектуры. Фандорин почувствовал некоторое разочарование, как в свое время от знакомства с Иокогамой, в облике которой оказалось так мало экзотики.

«Бесцеремонный паук-Запад всё больше оплетает своей серой паутиной планету. Стандартная архитектура, единообразие одежды, повсюду европейская речь. Вот ведь восточный город, принадлежащий русскому престолу, а улица будто в Ницце, половина вывесок — на французском и немецком».

— Градоначальство, эфенди, — показал фаэтонщик, придерживая лошадей.

В самом конце широкого бульвара — дальше уже шла морская набережная — виднелся красивый особняк: лепной фасад, нарядные балконы, вдоль по тротуару фигурные фонари. Если б не дежурившие у парадного входа полицейские, невозможно было бы заподозрить, что в этом нарядном палаццо располагается скучное казенное учреждение.

— Жди. Могу задержаться, — сказал Эраст Петрович помощнику.

Внутри здание оказалось еще роскошней, чем снаружи. Вряд ли в каком-нибудь другом градоначальстве империи на интерьер было потрачено столько мрамора и бронзы, а под высоким потолком посверкивала хрустальная люстра — такую хоть в театр. Ее донце, переливающееся всеми цветами радуги, венчал золотой круг с крупно выгравированной надписью «Дар от XXVIII Съезда Нефтепромышленников».

«А-а, ну тогда понятно».

Подождав несколько минут в очереди к окошку дежурного, Эраст Петрович спросил, на месте ли помощник градоначальника Шубин. Нет, был сухой ответ. Подполковник уехал и нынче уже не ожидается.

Пришлось сказать, что к Шубину срочное письмо из канцелярии наместника.

Чиновник изобразил вежливую улыбку:

— Если срочное, посоветую поискать господина подполковника в Локанте. По понедельникам об этот час они всегда там.

— Что это такое? — спросил Фандорин, доставая книжечку.

— Ресторан-варьете.

Несколько удивившись, Эраст Петрович не стал записывать адрес увеселительного заведения. С Шубиным лучше было поговорить в серьезной обстановке, без помех.

Получалось, что крюк проделан зря. Сразу приступить к делу не получилось.

— Хорошо, з-заеду позже.

Гостиница «Новая Европа», современное семиэтажное здание, Фандорину не понравилось. Ну Европа, ну новая. Могло бы стоять в Москве или в Берлине. И вся Горчаковская улица была такая же дистиллированно-европейская. Только для Европы было очень уж жарко.

К коляске бросились швейцары — разгружать багаж.

— Только сундук, — сказал Фандорин, а Масе и фаэтонщику снова велел ждать.

В вестибюль Эраст Петрович вошел, будто в приемную зубного врача — с выражением кроткой и мужественной готовности к страданию. Приблизился к рецепции.

— Госпожа Клара Лунная у себя?

Надутый портье с подозрением оглядывал запачканный фандоринский пиджак и молчал.

— Разве киносъемочная г-группа остановилась не у вас?

— Точно так-с, у нас. Однако, если вы к госпоже Лунной на предмет автографа, беспокоить строжайше воспрещено. Даже не просите.

Эраст Петрович знал, что Клара превосходно умеет влюблять в себя обслуживающий персонал. Лакеи, официанты, горничные, гримеры всегда грудью встают на ее защиту. Обожание достается Кларе не за щедрые чаевые, а за превосходно сыгранную человечность. Интимно улыбнуться, легко коснуться рукой плеча, а лучше всего доверительно пожаловаться на мигрень или усталость — и сердце маленького человека завоевано.

— Я не за автографом. Передайте госпоже Лунной, что приехал муж.

На щекастом лице служителя сменилась гамма сильных чувств. Недоверие мелькнуло и исчезло — такой солидный господин, пускай в грязном костюме, врать и тем более шутить не станет; оживление (такая новость!); затем почему-то смятение.

— Здесь ли она? — нетерпеливо спросил Эраст Петрович. Разбираться в переживаниях гостиничного портье ему было недосуг.

— Так точно-с, в зале «Трианон». Он заарендован под съемочный павильон. Вся группа там, работают. Господин режиссер очень ругаются, если кто-то помешает, однако ради такого гостя…

Портье изобразил готовность немедленно, сию же секунду, сорваться с места, но Фандорин с облегчением воскликнул: