Черный город (с илл.) - Акунин Борис - Страница 64

— Значит, группу держат в к-крепости? Опишите ее как можно подробнее.

Арт развел руками:

— Стены желтого камня. Башни… Кажется, сухой ров.

— А внутри?

— Не знаю. Я убежал раньше. Нас остановили, один бандит поскакал вперед, к замку. Все смотрели в ту сторону. Я воспользовался этим. Поцеловал Кларе руку, спрятался под повозку. Переполз в кусты. Никто не заметил… Я видел, как телеги въехали в ворота. На башне там часовой, а кусты редкие, поэтому я ползком… Видите, на что похожи пиджак и брюки?

— Хорошо, вы уползли. Что было дальше?

— Добежал до деревни. Гляжу — азербайджанская. Армянину не помогут… Украл коня. Поскакал. Боже, как я скакал! Нас везли туда весь день и всю ночь, а я добрался до Баку за четыре часа… Конь упал, весь в мыле… Я бежал, тоже падал… На окраине нанял извозчика. Вы представляете, они даже не отобрали деньги! Это не обычные разбойники! Ах, Клара, Клара!

Подождав, когда у Леона закончится очередной приступ рыданий, Фандорин спросил:

— И вы даже не подозреваете, кто это может быть?

— Да кто угодно! Мало ли!

«В утренних газетах про исчезновение съемочной группы ничего. Если это похищение ради выкупа, зачем красть сорок четыре человека? Единственный, за кого можно получить хороший куш, — сам Арт. Но его-то как раз упустили. Странная история. Нужно спросить Гасыма — что он об этом думает».

— Послушайте, — сказал Эраст Петрович. — Вы устали, но отдыхать некогда. Сейчас мы переберемся в другое место. Ни о чем не спрашивайте, просто делайте, как я г-говорю.

Режиссер с готовностью поклялся беспрекословно подчиняться. Черные глаза горели отчаянием и надеждой.

— Я з-захвачу кое-какие вещи. Это займет пять минут. Съешьте пока что-нибудь. Вам понадобятся силы.

На столе было блюдо с фруктами и сладостями — compliment от отеля, но Леон содрогнулся.

— Я не могу есть, не могу пить. Я даже сидеть не могу! Спасите Клару! Спасите мою группу!

«Чемоданы придется оставить. В саквояж самое необходимое. И Никки — обязательно… Вдвоем со служителем муз выбраться из гостиницы будет труднее. Ну-ка, что там у нас за окном?»

Наискось от входа, в тени дерева, стоял автомобиль с задвинутыми шторками. Из выхлопной трубы вился дымок — двигатель работал.

Когда Фандорин меньше, чем полчаса назад, подходил к «Националю», машины не было.

Может быть, случайность. Но рисковать не стоило.

Выглянул в приоткрытую дверь. Коридор пуст.

— За мной. Д-дистанция пять шагов.

На черную лестницу Эраст Петрович вышел один, бесшумно. Замер.

На первом этаже кто-то переминался с ноги на ногу.

Вернувшись в коридор, Фандорин сказал:

— Идите первым. Там внизу мужчина. Заговорите с ним. Нужно, чтобы он повернулся к лестнице спиной.

— О чем заговорить?

— Не знаю. Придумайте мизансцену, вы же режиссер.

Леон кивнул. Потер лоб. Откинул с лица волосы.

— Хорошо. Я в образе.

С заданием он справился отменно.

Беззвучно спускаясь по ступенькам, Эраст Петрович слышал голос Арта:

— Мерси! Очень обяжете. А то курильщик без спичек — все равно что сами знаете что. — И хохотнул. Вот что значит истинно артистическая натура.

Человек в светлом костюме, стоя к Фандорину спиной, подносил режиссеру огонь. Блестела светлая набриллиантиненная макушка с идеальным пробором. На подпольщика блондин был не похож — скорее на какого-нибудь щеголя-парикмахера. И пахло от него соответственно: дешевым жасминовым одеколоном.

Эраст Петрович даже заколебался. Но нет, лучше перестраховаться.

Он взял душистого господина сзади за шею, несколько секунд подержал — и бережно уложил под лестницу, к ведрам и щеткам.

— Это их человек? — свирепо спросил Арт. — Мерзавец!

И пнул лежащего ногой.

— Я не знаю, кто это. Не м-мешайте.

Быстрый осмотр карманов ничего интересного не дал. «Парабеллум»? У бакинского жителя пистолет — предмет повседневного обихода, вроде расчески. Визитные карточки. «Фридрих Иванович Вайсмюллер. „Шабо и партнеры“. Страховая компания». Не парикмахер. Страховой агент или коммивояжер — обычное прикрытие для нелегала. Но, как и «парабеллум», не доказательство.

Эраст Петрович был неравнодушен к запаху жасмина: терпеть его не мог.

«Как можно так надушиваться дрянью?»

— Ладно, пусть поспит. Идемте.

— Зачем армянин привел? — вот первое, что сказал Гасым, даже не ответив на приветствие.

Эраст Петрович объяснил.

Гочи удивился:

— Почему не говорил, что у тебя жена есть? Жена, конечно, надо спасать.

Что-то он, видно, заметил в выражении фандоринского лица. Подумал-подумал и спросил:

— Красивая жена?

— Очень! — воскликнул Леон.

— Да, к-красивая. Какая разница?

— Э, очень большой разница! Если жена некрасивая и не очень нужна, можно подождать, пока разбойники ее насилуют, а спасать потом. Тогда убиваешь разбойники и убиваешь жена. Не сберегла честь — убил. Очень удобно.

— Что за азербайджанская логика! — вскричал Арт.

На его счастье, Гасым, кажется, не знал слова «логика». Или намеренно игнорировал армянина.

— Раз жена очень красивая и прошло столько времени, ее все равно уже насиловали, — продолжал размышлять вслух Гасым. — Если жалко жена убивать, можно просто побить.

— Нет, нет! — взвыл Леон, схватившись за виски. — Они ее не тронут! Они не посмеют! Я… Я не могу об этом думать!

Рухнул на колени, согнулся, зарыдал.

Гасым смотрел с уважением.

— Вай, армянин, а хороший человек. Как из-за чужая жена убивается.

— Давай б-ближе к делу, — разозлился Эраст Петрович. — Кто эти разбойники, по-твоему? Что им нужно? Почему не требуют выкупа?

— Я знаю? — Гочи пожал плечами. — Ехать смотреть надо. Может, кто знакомый. Тогда плохо. Если незнакомая — хорошо. Убьем, жена назад заберем. Э! — он тронул режиссера ногой. — Место запомнил где?

Арт, всхлипывая, кивнул.

Гасым стал загибать пальцы:

— Шесть конь нужен. Один человек — два конь. Еще ишак нужен.

— Ишак-то зачем?

— Как зачем? Кушать надо. Вода надо. Будем отдыхать — кошма стелить надо. Люблю мягко сидеть.

— Отдыхать?! — вскинулся Леон. — С ума вы сошли! Она там… А вы — отдыхать?! Быстрее, господа, быстрее!

Но очень уж быстро не получилось. Экспедиция в горы, за несколько десятков километров от города, требовала подготовки. В этом следовало положиться на Гасыма, а гочи не отличался торопливостью. Сначала он думал и допивал чай. Потом ушел добывать «шесть конь и один ишак».

Чтоб быть подальше от Леона — мечущегося, бурлящего, рыдающего, Эраст Петрович удалился в свою прежнюю комнату и занялся делом, которое требовало полной сосредоточенности: сел писать Никки.

В дверь без конца совались какие-то люди — у Гасыма никогда не иссякал поток просителей или посетителей, желающих выразить уважаемому разбойнику почтение; в тягучем воздухе жужжали ленивые мухи; по распаренному лицу стекали струйки пота; Арт вскрикивал в коридоре трагическим голосом «Нет, я этого не вынесу!».

Всё это не мешало медитации.

Фандорин давно установил, что умственной работе более всего благоприятствуют два состояния: либо полный покой, либо крайний хаос. Открытие это принадлежало Конфуцию, который еще два с половиной тысячелетия назад изрек: «Среди стоящих беги, среди бегущих — остановись».

Прежде всего Эраст Петрович заставил себя избавиться от раздражения на утомительного Леона и назойливых туземцев.

Поймал себя на мысли, совершенно не достойной благородного мужа: «Ну почему армяне в любой ситуации обязательно главными страдальцами делают себя? Почему азербайджанцы (он запомнил это звучное слово) начисто лишены представлений о приватности?» — и устыдился.

Нет ничего глупее и пошлее, чем переносить личные особенности одного человека или даже группы людей на целую нацию. Если такое обобщение даже имеет под собой основание, нельзя им слишком увлекаться — помни, что и у твоей собственной нации наверняка есть недостатки, бросающиеся в глаза другим народам.