Ловушка для личного секретаря - Чиркова Вера Андреевна - Страница 19

– Ты уверен… – девушка многозначительно указала взглядом на полотняную стенку и показала на пальцах свое сомнение в том, что тут безопасно говорить о таких вещах.

– Потому и молчу, – нехотя буркнул он и сел. – Что ты там жуешь?

– Пирожки с гусятиной. Вкусно, – Илли подвинула ему корзинку. – Вот.

– Давай. – Бенгальд взял пирожок, откусил, пожевал и вдруг спросил: – А в вашей… провинции гуси водятся?

– Водятся, – не выдержав, улыбнулась Илли. – И собаки, и кони, и коровы, и лоси… в лесу. Вот эльфы и гоблины не живут… такая бедная провинция, одни люди.

– Да? – задумался его высочество и вдруг решительно приказал: – Ложись-ка ты спать. А то сядем на баркас и начнешь зевать. И я посплю.

И сообщил на пальцах, что позже поговорит с сеньоритой серьезнее.

«Все понятно», – хихикнула девушка, заматываясь в одеяло, – у принца любознательность зашкаливает, как когда-то у нее самой. Она прикрыла глаза и, словно наяву, оказалась в том дне, что перевернул всю ее жизнь.

Словно минуту назад открылась дверь кабинета главврача, нянечка поставила возле стола ее кресло и ушлепала в коридор. А Эдуард Петрович строго взглянул на нее и объявил, что ей очень повезло. Вот эти люди усыновили ее и сегодня забирают домой.

…В первый момент Оля не поверила… не маленькая уже, десять лет. И в больнице почти полтора года… несколько операций, странно худые, застывшие в недвижимости ноги. Таких никто не усыновлял, от нее даже родная бабушка отказалась.

– Идем домой, – просто сказала худенькая женщина с зелеными глубокими глазами, улыбнувшись как-то особенно светло. – Там и поговорим.

А статный сероглазый мужчина просто поднял ее на руки и понес прочь, отшвырнув ногой кресло как совершенно бесполезную вещь.

Тогда ей было обидно: как же она будет без кресла? Неужели придется весь день лежать в кровати?

И только через несколько дней, вцепившись руками в прикрученные к стене специальные поручни и продвигаясь вдоль нее на дрожащих от слабости ножках, Оля поверила окончательно, что кресло ей действительно больше не понадобится.

– Илли! – звал сквозь сон терпеливый голос третьего принца. – Проснись! Приехали!

– А? – Девушка села и потерла кулачками глаза, пытаясь вспомнить, как произошло, что она уснула.

Ничего не вспомнила, махнула рукой на бесполезное занятие и полезла из повозки в серый полумрак раннего утра, скрашенный только теплыми квадратиками освещенных окон.

– Тебе покажут, где умыться, – просвещал Бенгальд, ведя сеньориту к крылечку, – и дадут мужскую одежду. Придется несколько дней побыть парнем… но каюта и умывальня будут отдельные. Выдержишь?

– Легко, – сонно буркнула сеньорита. – А имя?

– Хилер. Запомнишь? Я все время буду поблизости, и каюта рядом. Просто на баркасе люди всякие… свой некогда было гнать, наняли торговца.

– Ясно, – вздохнула Илли: вот и начинается у нее такая же жизнь, как была у родителей, которых она никогда не называет приемными.

За четыре года они вложили в нее столько заботы, тепла, умений и навыков, сколько редко вкладывают другие люди в родных детей. Отец в ее мире не работал, числился охранником у родной жены, довольно прилично зарабатывающей на целительстве, и все свободное время учил дочь выживать в чужом мире и среди враждебных людей. Элинса тоже работала только по утрам, в обед калитка запиралась, и весь вечер мать занималась только дочерью. Нужно было так многому ее научить – языку, письму, манерам и привычкам. Но на всякий случай Илли велели после перехода раздать все игрушки другим девочкам, словно в благодарность за исцеление. Дети внимательнее взрослых и сразу приметят изменившееся отношение подружки к любимой кукле. А потом за нее взялась сестра Апраксия, и ее Илли считала своей второй матерью. За три года она выправила подопечной все недочеты в походке и разговоре, научила делопроизводству, проверке счетов и помогла постигнуть все трактаты по экономике, что нашлись в библиотеке монастыря. Родители и Лира появлялись в зеркале два раза в год, и девушка видела на их любящих лицах тревогу и неизбывную вину. К тому времени она уже могла бы вернуться, Лира быстро набирала умения и силу, но Илли сама выбрала тот путь, что считала наиболее верным. Они подарили ей так много – здоровье, внимание, любовь и тепло, что забрать надежду на возвращение было непростительной жестокостью.

Костюм оказался чуть великоват, но Илли это только порадовало – свободный колет превосходно скрывал все то, что выдавало в ней девушку. Больше всего ее волновал вопрос, что делать с волосами, но вместо шляпы на сундуке обнаружился высокий полушлем, и заплетенные в простую крестьянскую косу локоны свободно уместились в его куполе.

– Вот кинжал, – оглядев ее с ног до головы, протянул пояс с ножнами его высочество. – Но постарайся его не доставать.

– Почему? – ехидно ухмыльнулась девушка: неужели он считает, что ее предусмотрительный папа мог пропустить хоть малейший шанс научить ее чему-то, что однажды сможет послужить спасению жизни?

Правда, показывать свои умения запретил категорически, но вот забывать, что повторение – мать учения, не велел. К тому времени он овладел грамотой чужого мира и читал биографии выдающихся людей.

– Даже так? – Бенгальд, похоже, не очень-то и удивился. – Тогда ты не туда поступил секретарем, Хилер. Такой человек подошел бы мне самому.

– Куда поступило предложение, туда и пошел, – веско сказала Илли, стараясь говорить на пару тонов ниже обычного, но, похоже, получилось не особенно удачно.

– Выпей молоко и поехали, – с еле заметной ухмылкой сообщил принц. – Позавтракаем на месте.

И вновь они мчались сквозь туман нового дня, собирая на сапоги и колени росу со встречных кустов. Тропа была узкой, и вряд ли ею пользовались слишком часто, встречались полянки, где даже проводник на мгновение придерживал коня, всматриваясь в просветы между деревьями и решая, в какой направиться. Часов в одиннадцать, когда молоко в желудке Илли давно превратилось в безвозвратное прошлое и она уже подумывала, не пора ли взбунтоваться, деревья перед ними начали сменяться густыми кустами, а потом перешли в заросли камыша, сквозь которые была проложена бревенчатая кладка.

Тут лошади ступали осторожной вереницей, так узка и ненадежна казалась дорожка. Хорошо, что длилась она недолго и закончилась на песчаной косе, где несколько матросов, одетых в простые штаны и рубахи с широко распахнутым воротом, жарили что-то на костре. От запаха чуть пригоревшего жира у Илли потекли слюнки, но она старалась не думать про еду. На последнем привале, сделанном около получаса назад, в их маленьком отряде произошли заметные изменения. У Илли отобрали эльфийское седло и упаковали в дорожный мешок, выдав ей взамен обычное. Бенгальд, одетый в такой же простой костюм, как у спутников, приклеил себе усы и кустистые брови, сразу потеряв всякое сходство с братьями.

И теперь в роли командира был его помощник, крепкий темноволосый мужчина, на вид лет на десять старше принца. Он подал команде молчаливый сигнал спешиться, и Илли спрыгнула с лошадки, не дожидаясь, по обыкновению знатных сеньорит, ничьей помощи. А чего ждать, если сейчас она вовсе не знатная сеньорита, а простой гонец?

Кто-то из отряда сунул ей поводья еще двух лошадей, и пока остальные разгружали поклажу и складывали в лодку, девушка успешно делала вид, что тоже занята важным делом.

В этом месте отряд делился на две неравные части. Пятеро, вместе с Илли, плыли дальше на баркасе, а остальные четверо, как поняла из их безмолвных переговоров Илли, возвращались назад, собирали отдохнувших лошадей и не спеша двигались в сторону столицы, проверяя в каждом гарнизоне, не поступило ли для них нового приказа.

Лодка причалила к сброшенной за борт веревочной лестнице, а для груза матросы спустили сетку. Илли поймала беспокойный взгляд Бенгальда и ответила коротким жестом, что все под контролем.