Завещание Инки - Май Карл Фридрих - Страница 90

— Что это? Кто это нас так торжественно встречает? Ба, да это же наши старые знакомые!

— Вот это да! — воскликнул ехавший рядом с ним Антонио Перильо. — Чертовщина какая-то! Это же наши вчерашние пленники, которых съели крокодилы!

— О, дружище, ты удивлен, потому что не знаешь еще, с какими уникальными магами и волшебниками нам посчастливилось иметь дело: они умеют бесследно исчезать, а затем сваливаться людям на голову прямо с неба! Эй, господа мошенники, — обратился он к несчастным, распростертым на земле, окровавленным немцам, не подающим никаких признаков жизни, — вы живы или нет?

Он соскочил с лошади и прикладом своего ружья попробовал дотронуться до Фрица. А тот, собрав остатки своих сил, приподнялся, и, не обращая ни малейшего внимания на гамбусино, обратился к своему господину:

— С удачным вас приземлением, герр доктор! — Прозвучало это, откровенно говоря, не слишком-то весело, потому что боль не скроешь никаким бодрячеством, но Фриц уже, что называется, закусил удила. — Все ли части вашего скелета на месте? — продолжил он. — Не нашлось ли таких заблудших, что отбились от общего стада?

Ученый с трудом приходил в себя. Открыв глаза, он несколько секунд осматривался замутненным взглядом, потом ответил Фрицу:

— Кажется, все мои кости целы, но голова раскалывается.

— Еще бы! Когда катишься с такой горки, голове достается в первую очередь!

— А… Значит, и ты испытываешь то же самое…

— Молчать! — заорал взбешенный гамбусино. — Здесь разговаривать буду я! И учтите, это будет для вас очень серьезный разговор! Куда вы исчезли вчера вечером?

— Мы ушли сюда, — с самым невинным выражением лица ответил ему Фриц.

— Это я вижу! Но кто вас отвязал?

— Никто.

— Кончай врать, мошенник! Это тебе может очень дорого обойтись! Самим вам было бы не отвязаться!

— Но мы же смогли, и это оказалось совсем нетрудно.

— Послушай, нахалов, которые ведут себя со мной так же, как ты, я умею приводить в чувство. Но если ты такой тупой, то, так и быть, объясняю: я хочу знать, кто вас освободил?

— Ничем не могу быть вам в этом смысле полезен, а если вы меня не поняли, повторяю, в свою очередь, для вас: мы выпутались из ремней.

— Как?

— О, вот уж это, извините, наш маленький секрет.

— Я заставлю тебя его раскрыть!

— Зачем вам зря стараться? Я все равно ничего не скажу. А то вдруг вы снова захотите нас повесить. Как же нам тогда убежать?

— Так ты еще будешь надо мной издеваться, придурок? Ладно, это тебе зачтется как особая заслуга. Только весь твой идиотский героизм ничего не стоит. Я и так знаю, кто вас освободил, — Отец-Ягуар.

— Ах, оказывается, вы лишены любопытства. Жаль, жаль… Попозже я, возможно, и рассказал бы вам, кто был наш освободитель на самом деле.

То, что произошло после этой фразы, уложилось в несколько секунд. Фриц неожиданно резко вскочил на ноги, крепко ухватил доктора Моргенштерна за руку и рванул вместе с ним через скальный проход в долину. Антонио Перильо выхватил револьвер, но Бенито Пахаро остановил его, сказав:

— Это излишне. Наши воины уже там, и выстрел в тылу их напугает.

— У меня только что камень с сердца свалился, — сказал эспада, — скоро мы узнаем, как произошло это их загадочное исчезновение, и, я надеюсь, повесим обоих мошенников снова. Надо догнать их!

И они тоже устремились в скальный проход. Капитан Пелехо, не вмешивавшийся в этот разговор, замыкал троицу. И вот, миновав ворота, они въехали в долину. Первое, что они успели заметить, — это то, как исчезают в кустах оба немца. Они уже приготовились дать шенкелей своим лошадям, но тут…

— Тысяча дьяволов! — воскликнул гамбусино. — Это же Отец-Ягуар!

Да, перед ними был не кто иной, как сам Отец-Ягуар, человек, которого он и Антонио Перильо боялись по-настоящему, потому что не могли не понимать и не признавать его превосходства над собой буквально во всех отношениях. За спиной их смертельного врага вырисовывался небольшой отряд. Стоя лицом к лицу с врагом, начинаешь соображать с необычайной скоростью, но плодами своей сообразительности негодяям воспользоваться не удалось: прогремел выстрел. Отец-Ягуар сразу понял, кто стрелял и почему.

А сейчас мы вернемся немного назад во времени. Отец-Ягуар среди тех, кто был в засаде, оставался наиболее спокойным. И даже когда в долину въехал сам вождь абипонов и сердца всех камба учащенно забились, он даже не вздрогнул. Мимо них проехали вначале индейцы, потом белые и, наконец, Пахаро, Перильо и Пелехо… Когда Отец-Ягуар увидел этих троих, он наклонился к лейтенанту Берано и сказал ему на ухо:

— Оставайтесь здесь до моей особой команды. Если же услышите, что я выстрелил, можете начинать стрелять по абипонам.

И он устремился навстречу врагам.

С минуту, наверное, злейшие враги молча смотрели в глаза другу другу. Неожиданно грянул одинокий выстрел. Стрелял, конечно, лейтенант Берано, и целился он не в кого-нибудь, а в самого вождя абипонов. Бесстрашная Рука резко откинулся всем корпусом назад и вывалился из седла. Воцарилась зловещая пауза. Но уже через полминуты долину огласил жуткий вой абипонов. Казалось, вот-вот даже скалы начнут вибрировать от этих нечеловеческой окраски звуков. Отец-Ягуар, подъехав к лейтенанту, прокричал ему в лицо:

— Негодяй, предатель, убийца! Как вы посмели нарушить мой приказ?

— Я здесь никому не подчиняюсь, — ответил лейтенант, глупо артачась.

— И даже Богу, сказавшему «не убий»? Но вы не просто переступили через эту божью заповедь, из-за вас теперь погибнут сотни людей!

С обеих противостоящих сторон раздались хлопки первых выстрелов. Но даже на первый взгляд потерь было больше, и намного больше, на стороне абипонов. Они несколько растерялись, и в это мгновение раздался бас гамбусино:

— Бегите, спасайтесь! Вы окружены!

И он, подав пример индейцам, повернул свою лошадь. Антонио Перильо и капитан Пелехо тут же последовали за ним. Заметив этот маневр, Отец-Ягуар сказал лейтенанту Берано:

— Сейчас на ваших глазах погибло по меньшей мере сто человек. Я уже говорил вам, что виновный в смерти такого количества людей неизбежно должен понести кару. Своего мнения я не изменил.

Он выхватил револьвер, приставил его к виску лейтенанта и выстрелил. Осечки не случилось…

Совершив эту казнь во имя высшей справедливости, Отец-Ягуар быстро оглядел всю долину, в данном случае, поле сражения. Прогремел новый залп камба, который для абипонов был еще более губительным, потому что они даже не видели тех, кто стрелял. Но куда же девалась троица вражеских «полководцев»? К Отцу-Ягуару подъехал Херонимо, а за ним — старик Ансиано, сказавший:

— Сеньор, здесь только что был Антонио Перильо, убийца моего повелителя Инки, но ему удалось сбежать. Я должен его догнать.

— Я с тобой! — сказал Отец-Ягуар. И прежде чем начать погоню, спросил у Херонимо: — Ты видел, куда скрылись три белых всадника, появившиеся в долине последними?

— Он повернули влево, к сожалению, мы не смогли их догнать, потому что в этот момент мы были без лошадей.

— Постарайся остановить это бессмысленное кровопролитие к тому времени, когда я вернусь!

И он дал шпоры своей лошади. Ансиано поскакал за ним.

С того момента, как гамбусино устремился прочь из долины, прошло не более двух минут, а силуэты троих всадников уже маячили на горизонте. В панике удирая от Отца-Ягуара, они развили поистине бешеную скорость.

— Мы вряд ли сумеем догнать их на чужих лошадях, — скептически заметил Ансиано.

— Нет, мы их догоним, мы должны их догнать! Пришпорь как следует свою клячу!

Расстояние между тремя негодяями и их преследователями сокращалось, но, к сожалению, не так быстро, как хотелось последним. И тогда Отец-Ягуар вынул из-за пояса нож и со всего размаху вонзил его в тело своей лошади. Ансиано не верил своим глазам, да и никто из людей, хорошо знавших Отца-Ягуара, не поверил бы своим глазам. Случившееся было просто невероятным: он, человек, искренне любивший животных и никогда их не обижавший, нанес рану, причинил боль четвероногому существу! Но такова была сила ненависти, овладевшей им. Той ненависти, что граничит с умопомрачением. И Ансиано сделал то же самое, словно утратив собственную волю от шока, который вызвал у него в эти минуты поступок Отца-Ягуара. Обожженные болью лошади понеслись быстрее. Дистанция между беглецами и преследователями стала неумолимо быстро сокращаться.