Спящая красавица - Майкл Джудит - Страница 115

– Что случилось с фуникулером?

– Никто не знает. Следователи уже здесь, из государственной Комиссии по транспорту, они обнаружили, что отсутствует болт, но он не относится к тому креплению, что держало нас на канате. Никто не знает, почему наш вагончик соскользнул с каната.

– Для чего был нужен тот болт?

– Это часть страховочного механизма. Если бы на вагончике испортилось крепление, этот механизм определил бы это и остановил фуникулер. На нашем вагончике эта система не действовала, потому что не было болта, поэтому мы начали подниматься на гору, и канат двигался, а мы нет, и вагончик, который как раз был хорошо прикреплен к канату, врезался в нас. Я не могу проверить, как это все могло испортиться сразу – что-то случилось с креплением и выпал болт, но на сегодняшний день они обнаружили именно это.

– А Робин и Нед?

? Они в порядке. Сейчас я в палате Робин, она смотрит телевизор. Нед в палате напротив, говорит по телефону. Оба они так возбуждены случившимся, что только об этом и говорят. Я думаю, завтра вся школа будет здесь; телефоны звонят непрерывно. Я завидую их жизнерадостности; всю эту историю они превратили в фильм. Нед называет его «Ужасный фуникулер», от чего его родители не в восторге, а Робин дала ему название «Кровь на снегу», что не лучше; они и продюсеры и разумеется, звезды. По-моему, рассказов хватит еще лет на пятьдесят.

– Как ты? – спросил Джош.

– Со мной ничего не случилось. Не могу в это поверить, но факт остается фактом; я единственная из десятерых не получила ни царапины.

– Я не это имел в виду.

– Я знаю. – Они помолчали. – Никто еще не спрашивал меня об этом.

Ее голос изменился; вдруг она перестала контролировать его. И в это мгновение их голоса, казалось, соприкасались, как будто не было ни телефона, ни расстояния между ними, ни египетского отеля, ни больницы в Колорадо, только их голоса, без стеснения прикасавшиеся друг к другу. Никогда они не были так близки.

– Расскажи мне, – попросил он.

– Я еще не думала об этом. Не знаю в точности, что я чувствую. Облегчение конечно, но еще и боль; странно, мне все еще кажется, что мы покачиваемся там, не зная, упадем мы или нет. Я не знала, насколько серьезно ранен Лео; не знала, нет ли в другом вагончике погибших, и знала, что не смогу защитить Неда и Робин, если мы оторвемся... наверное, у меня получился такой запас волнений, что весь не кончился за один раз.

– Нет, – сказал Джош. – Ужасы всегда тянутся долго, так ведь? – Анна молчала.

– Но легче, когда есть друзья. Я надеюсь быть там в среду, Анна.

– Я буду... мы будем рады видеть тебя, – сказала она.

Она хотела ему рассказать, каким приятным был его голос, как она ему благодарна за этот звонок, как перехватило у нее дыхание, когда он сообщил, что приедет через три дня. Она хотела рассказать ему, что думала о нем, пока ждала помощи на фуникулере. Но получились только обычные слова.

– Очень рада, – добавила Анна, пытаясь приукрасить их для него. – Как твои раскопки? Вы нашли гробницу? Она цела?

– Да, и да. – Анна поняла по его голосу, что он улыбается.—Ты не хочешь сейчас слушать об этом, хотя...

– О, я хочу. Хочу слышать об этом все. Как чудесно Джош. Ты так долго этого ждал. Это гробница Тенкаура?

– Да, его печать была прямо на двери.

– Значит, это первое, что вы увидели. Какое у тебя должно быть необыкновенное чувство. Вы были первыми?

– Мы первые. Ничто не тронуто. Загромождено обломками от землетрясения, но удивительно, как мало предметов разбилось, даже большая часть алебастра цела. Анна, ты должна это увидеть. Ты не поверишь, какая это красота и невероятное количество: все от суповых половников до золотых тронов.

– А Тенкаур?

– Он здесь. Пока мы не трогаем его; нам нужно очистить другие комнаты и в первую очередь коридор. Но он долго ждал, может подождать еще немного.

Она тихонько засмеялась.

– Это как в сказке. У многих ли людей было за их жизнь что-либо подобное? Я так рада за тебя. Как ты можешь быть таким спокойным?

– На самом деле, я неспокоен. Чувствую себя, как ребенок. Это был невероятнейший день, с той минуты, как мы нашли дверь. – Его слова побежали быстрее, выливаясь, как будто, думала Анна, он копил их, пока не получил возможность сказать ей. – Ты помнишь ступени, как они выглядели наверху, вот представь себе, ступени идут вниз...

Она слушала, видела комнаты, которые он так живо описывал, прикасалась к холодному алебастру и теплому золоту, вдыхала горячий, затхлый воздух. Она проходила по этим комнатам в момент, когда совершалось открытие, сидя в больнице, ожидая, пока срастутся поломанные ноги Робин и Неда, ожидая звонка Гейл из Альбукерка, которая расскажет о новостях, что обнаружила комиссия.

Она подумала об этих двух местах: гробница фараона и Тамарак. И вспомнила, как утром врачи говорили, что в городе тихо, как в могиле. «Мы с Джошем не очень-то и далеки, если так», – подумала она.

– Через несколько дней после приезда у меня будут слайды, – сказал Джош. – Если захочешь, устроим снова показ; хорошо, конечно, быть здесь, но сейчас это лучшее, что мы можем сделать.

– Я бы очень хотела, – просто ответила Анна. Получилась пауза, и она поняла, что он приготовился к ее отказу, как она уже отказалась несколько дней тому назад, на Рождество. – И я хотела бы поговорить с тобой об этой аварии. Так много всего случилось и столько было дел, когда мы оказались внизу... Я еще сама не разобралась.

– У нас будет полно времени для разговоров, – успокоил ее Джош, и в его голосе слышалась радость. – Я позвоню тебе из Нью-Йорка, как только пройду таможню; потом я уже буду знать, когда отправлюсь в Тамарак. Ты будешь там, правда? Когда ты возвращаешься в Лос-Анджелес?

– Не раньше, чем вернется Гейл. Я не могу оставить Робин и Неда. Я буду работать здесь, в офисе Лео, моя секретарша пришлет мне, что понадобится.

– А Гейл не вернется через три дня, как по-твоему?

– Сомневаюсь. Но даже если и вернется, я подожду тебя.

Слова пели на проводах, протянувшихся на мили между ними. Анна слушала, как они гудели и ждала ответа Джоша, опасаясь, что тот попытается оттолкнуть ее.

– Увидимся в среду, – сказал он, наконец, очень спокойно. – Как только я смогу это уладить.

Когда они положили трубки, Анна тихо сидела, забравшись с ногами на кушетку, где провела предыдущую ночь. Робин лежала в постели, смотрела фильм, с наушниками на голове. Взгляд Анны упал на окно. Плотные тучи заполнили долину, закрыли горы с каждой стороны; снежные хлопья мелькали в сером воздухе, начиналась предсказанная метель. «Тучи сгустились и над Тамараком, – подумала Анна, – радость от хорошего начала сезона исчезла после падения вагончика». Она почувствовала это еще позавчера, когда их спустили с гор и пришли тучи. В коридорах больницы и в городе шептались; все строили предположения о случившемся и о том, что будет дальше.

Но сейчас Анна сидела в палате Робин, рядом был телефон и она осознала, что на душе у нее тепло и спокойно.

«Увидимся в среду, как только я смогу это уладить».

– Тетя Анна! – позвал Нед из своей палаты.

– Иду– Анна встала, чтобы идти к нему. Она не знала, что будет дальше; даже не представляла себе, как бы ей хотелось, чтобы развернулись события, но шаги ее были легки, когда она пересекала больничный коридор. «У нас будет полно времени для разговоров. Я буду ждать тебя».

Винс услышал об аварии на фуникулере из вечернего выпуска новостей, когда одевался к ужину. Он стоял в центре комнаты, с незастегнутой рубашкой и галстуком, повисшим в руках, и смотрел на снятые утром кадры с упавшим на склон вагончиком, с вагончиком, еще висевшим на канате, и кадры безлюдной горы.

– Опасение бродит по улицам Тамарака сегодня вечером, – вещал репортер. – Опасение, что люди, руководившие этим блестящим, шикарным курортом, могут стать беспечными от успехов; опасение, что проблемы последних нескольких месяцев могут оказаться для них непосильными. – Репортер стоял перед Тимоти, мрачно нахмурившимся и показывающим на людей, гуляющих по торговому центру. – Гости уезжают; поступают отказы. Как мне сегодня сказал один лыжник; «Я могу проверить свои крепления на лыжах, но я не могу контролировать парней, которые должны заниматься фуникулером». Он уехал сегодня. В Аспен.