Золотой мираж - Майкл Джудит - Страница 99

— Может быть, покатаемся на лыжах, — сказал он, аккуратно набирая в ложку крем-брюле. — Хочешь? За секунду научишься: поедем в Эспен, ты возьмешь пару уроков и потом будешь летать по склонам так, что никто не остановит.

Глаза Эммы засияли:

— Мне ужасно хочется. У меня была подруга, которая рассказывала, что это такое, и иногда я лежала ночью в кровати и представляла, что катаюсь на лыжах, и почти в это верила, а потом на меня запрыгивал Тоби и все кончалось.

— Тоби?

— Это моя собака. Разве я тебе не рассказывала о Тоби? Я нашла его однажды на улице, он был весь в грязи и такой худющий, что все косточки можно было сосчитать, а уши были порваны, но у него были самые прекрасные глаза, так что я привела его домой. Мама поверить в это не могла, наша квартирка была такой крошечной, но ему нужно было всего несколько дюймов, а спал он со мной.

— Счастливый пес. Но умен тоже. Эмма покраснела:

— Во всяком случае, он ходил за мной повсюду, и мы играли в разные игры…

— Я люблю те игры, в которые ты играешь.

Эмма покраснела еще сильнее. Она терпеть не могла, когда Брикс отпускал такие замечания.

— А какой он был? — спросил Брикс, помолчав.

— Ты имеешь в виду — какой породы? Я не знаю, может быть, какой-то терьер, я ничего о собаках не знаю. Все, что мне было нужно, это чтобы он любил меня и ходил за мной, и понимал все, ну, почти, что я говорила, и иногда мы беседовали.

Брикс задрал бровь:

— Ты разговаривала с собакой?

Эмма захихикала.

— Я понимаю, что это звучит глупо, но он всегда так глядел, как будто слушал, и так серьезно, а когда я хотела что-нибудь важное обдумать, то всегда рассказывала ему об этом. — Она снова хихикнула. — Я ведь знала, что он не выдаст, и могла рассказывать ему все, что угодно. Послушай, много ли ты знаешь людей, в которых абсолютно уверен, что они не перескажут твои секреты другим? И потом, было так хорошо болтать, потому что многое становится другим, когда ты говоришь об этом громко: не так страшно. По крайней мере, иногда. — Ее голос упал. — Я на самом деле скучала по Тоби последние месяцы.

Брикс разделался со своим десертом:

— А что с ним случилось?

— Он убежал. В тот день, когда я окончила школу. И это был тот же день, когда мама выиграла в лотерею — все в один день.

— Ладно, а почему вы не завели другого пса?

— Ох, не знаю. Мы так были заняты всякими делами с нашими деньгами, а потом поехали на Аляску, а потом я начала сниматься… я не знаю… — Она помолчала. — Ты знаешь, я нашла его.

— Кого?

— Тоби. Я однажды ехала по Дэнбери, по соседству с нашим прежним домом, просто смотрела по сторонам и увидела его.

— Ну и? — спросил Брикс, когда она остановилась. — Почему ты не забрала его с собой?

— Потому что он был счастлив. Он был во дворе одного большого дома, с кучей ребятишек, они кидали ему мяч, а его хвост вертелся так быстро, что его было почти не заметно, и он гак потявкивал, ну знаешь, так смешно, как будто человек, который смеется. И я подумала, что самое худшее, что можно сделать в этом мире, это взять кого-то, кто счастлив… и разрушить это счастье.

— Ну, вы всегда можете взять другую собаку. — Брикс махнул официанту, и тот наполнил им стаканы. — Выпей; дорогуша, это очень особенный «Иквем» в честь очень особенной леди, которой хватило сообразительности приехать в Нью-Йорк, не поддаваясь желанию спросить на это разрешения у своей матери. Кстати, как там у них с отцом? Я уже давненько не видел ее у нас на фирме.

— Они разошлись. — Эмма отхлебнула вина, пытаясь понять, что же в нем такого особенного. Это была уже третья бутылка вина, которую они пили, и она уже не могла различить их друг от друга, несмотря на то, что в первой вино было белое, во второй красное, а в этой маленькой бутылке — темно-золотое. Она подумала, что по вкусу вино чуть походит на глазурь. Она больше не хотела пить, но Брикс всегда огорчался, когда она пыталась отказаться от того, что он лично выбрал, поэтому она сделала глоток, поставила стакан и тронула вилкой грушевый «талин», который он тоже заказал, не взирая на то, что она не хотела десерт. — И уже довольно давно.

— Понятно — в этом весь мой старик, — сказал Брикс. — Он гуляет несколько месяцев, пылкий и страстный, а потом находит себе кого-то еще. Женщины всегда пытаются его пришпилить к себе, но им никогда не удавалось.

Эмма расслышала нотку восхищения и поглядела на него слегка нахмурившись:

— Тебе что, это тоже нравится?

— Эй, что за вопросы? Вспомни, это же я — Брикс! Преданный, верный, смелый, почтительный, надежный друг — вот что я такое. Разве не я спас тебя в ужасающей аляскинской пустыне? Когда за нами гнались волки и львы? И отнес тебя на руках, как принцессу, в отель, который был словно на краю земли?

Эмма тихо рассмеялась.

— Там не было ни волков, ни львов.

— Это ты так думаешь. А я — то их видел, сотни, может быть, тысячи, они прятались среди деревьев, выжидали момент схватить тебя, у них тогда были дни принцесс. А я держал их на растоянии. Как только они начинали двигаться, я смотрел на них своим диким животным взглядом, и они столбенели от ужаса. Ты думаешь, я допустил бы кого-то кроме себя, к тебе? Никто не решает судьбу моей Эммы, только я.

Странные речи, подумала Эмма рассеянно, но эта мысль тут же пропала: ей было так чудесно, тепло, она любила Брикса и хотела его, жаль только, что сейчас для этого не было местечка.

— А что бы ты сделал, если бы там на самом деле были дикие звери? — спросила она с любопытством.

— Убил бы их, конечно. — Он ухмыльнулся. — Уверенности в том, что мой взгляд сработает, у меня нет.

— Да нет, я не имела в виду — что, если бы они на нас набросились. Я хотела сказать, если бы они просто там были, и мы могли их видеть.

— Вероятно, я бы их все равно убил. Не следует кому-то давать шанс добраться до тебя первому.

— Кому-то?

— Чему-то. Зверю. Что, наверняка бы случилось, прежде чем они затащили бы тебя туда, откуда ты не смогла бы выбраться. Во всяком случае, ничего не случилось, по крайней мере, ничего со зверями. Но много чего другого — это была самая лучшая ночь из всего круиза. Хорошо, вышло, что ты ни разу не посмотрела на часы. Ты собиралась, но я едва отвлек тебя пару раз. Так что кое-какие проблемы были, ты понимаешь.

— Отвлек меня? Когда? За ужином? Ты хочешь сказать, что знал… ты знал, что мы опоздаем на борт?

— Ты что же, на самом деле подумала, что. я допустил такое случайно, а? Я не упускаю корабля, моя маленькая Эмма. Я ничего не упускаю.

— Так ты спланировал весь вечер? Все задумал?

— Эй, не говори со мной так — я же не преступник, ты понимаешь. Мы оба этого хотели, поэтому я помог этому произойти.

— Я не хотела этого.

. — Хотела, но просто не осознавала, до тех пор, пока я тебе этого не преподнес. Ничего удивительного: большинство женщин не знает, чего они хотят на самом деле. Им нужен верный парень, который покажет.

Черт! Голос Ханны, ясный и резкий, пронзил мысли Эммы, слегка замутневшие от вина. Мужчины рассказывают женщинам, что хотят мужчины. Помнишь, как мы говорили об этом?

И перед Эммой словно замаячило лицо Ханны, морщинистое, умное и любящее. Она не могла использовать фразы Ханны: ей никогда не удавалось так ловко сочетать слова, но у нее были свои фразы, ничуть не хуже.

— Никогда не слышала ничего смешнее, — сказала она.

Брикс сощурился:

— Эмма, я уже говорил тебе: следи за собой. Ты не должна так разговаривать со мной.

— Но ведь так и есть, — сказала она упрямо, все еще цепляясь за Ханну, вспоминая ее тоску и ее силу. Она тряхнула головой, пытаясь очистить ее от неясности.

Это смешно. Это глупо. Мужчина не показывает женщине, что женщина хочет, он рассказывает ей, что он хочет, чтобы она хотела, а потом, если женщина ему такого не дает, он ведет себя, словно его лишили чего-то, что он заслужил.

Его лицо помрачнело:

— Кто сказал тебе это?